Днепр
Шрифт:
— Имею честь представиться вашему превосходительству: председатель делегации куренной атаман Микола Кашпур и члены делегации — полковник Остапенко и хорунжий Беленко. Прибыли с поручением головного атамана пана Петлюры!
— Передайте ему, — обратился к Форестье генерал, — что пора им научиться французскому языку, если они ищут нашего покровительства. А язык бошей они напрасно учили: не надолго он им пригодился…
— Можете не говорить по-немецки, — сказал Форестье улыбаясь. — Его превосходительство весьма уважает ваш национальный
— Мы пробрались к вам, — начал Кашпур, — через партизанские заставы, путь был очень опасен. Херсон окружен со всех сторон.
— Это чепуха! — сухо ответил Форестье. — На рейде стоит эскадра; в любую минуту мы можем высадить десант.
— В Большой Лепетихе, — продолжал Кашпур, — за сто пятьдесят верст отсюда, стоит наша дивизия. Мы готовы ударить в тыл красным, когда вы прикажете. Но надо согласовать действия. Необходимо выступить одновременно.
— Хорошо, это будет обусловлено, — согласился генерал.
— Нам нужны аэропланы, пулеметы, артиллерийские снаряды.
— Этого у нас достаточно — самодовольно вставил полковник.
— Информируйте нас точно и, главное, правдиво. Каковы силы большевиков? — спросил Ланшон.
Кашпур переглянулся с Остапенком и Беленком.
— Численность их велика, но они совершенно не вооружены. Их можно раздавить голыми руками.
— Однако немцы вкупе с вами до сих пор не сумели этого сделать? — заметил Форестье.
Кашпур блеснул глазами, искусственно улыбаясь, ответил:
— Мы питаем большие надежды на славную французскую армию.
Затем генерал перевел разговор на экономические вопросы, выясняя положение Приднепровья. В заключение полуторачасовой беседы делегаты директории подписали текст обязательства, предложенный Ланшоном.
Обязательство было изложено на двух языках — французском и украинском. Делегаты подписали оба текста.
Они обязались на средства директории содержать в Приднепровье армию держав Антанты и, кроме того, отгрузить в течение месяца сорок тысяч тонн зерна и сто тысяч кубометров леса. Закончив все формальности, генерал гостеприимно пригласил делегатов к столу.
Ланшон повеселел. Он сыпал остротами и, выпив несколько бокалов вина, столько наобещал директории, что Форестье перевел лишь четверть его посулов.
— Вы здешний? — поинтересовался генерал у Кашпура, которого посадил по правую руку от себя…
— Да, ваше превосходительство, — ответил тот. — До революции отец мой владел всем сплавом на Днепре, за границу лес отправлял, а теперь все по ветру пошло. Отец пропал без вести…
— Ничего, молодой человек, все вернется. Имейте в виду, с нами в близких отношениях американцы. Президент Вильсон особенно заинтересован в свержении большевистского режима на Украине. Вы совершили большую ошибку, что не сразу связались с нами.
— Мы ее исправляем, — отозвался Остапенко.
— Это хорошо. Порядок водворится и в вашей стране. Я вас заверяю.
— За маршала Фоша! — крикнул Кашпур.
— Слава! Слава! — поддержали Остапенко и Беленко.
В ту ночь у отеля «Европа», где остановилась делегация директории, долго стояли машины британского консула и полковника Демпси.
Через несколько дней доверенные люди полковника Форестье донесли ему, что генеральный консул Притт и американец вышли из отеля только под утро, куренной атаман Кашпур проводил их до порога.
Через сотрудника британского консульства полковник Форестье узнал, что консул в присутствии Демпси подписал какое-то соглашение с представителями директории, но содержание соглашения для французов осталось тайной.
Это секретное соглашение между представителем Англии и Кашпуром задало хлопот Форестье больше, чем генералу.
Если в обязанности генерала, предусмотренные высшим командованием, входили заботы военного порядка, то господин Форестье должен был заботиться обо всем остальном.
Делегаты директории с первых же дней пребывания в Херсоне установили связь с белогвардейской думой, которая продолжала свое существование с санкции генерала Ланшона.
В думе преобладали монархисты, сторонников же директории было немного.
Делегаты учли это и, приняв участие в заседаниях думы, заявили, что правительство директории поддержит руководящие круги города.
Не ускользнуло от взора Кашпура и то, что на заседаниях постоянно присутствовал представитель французского командования, а вход охранял караул иностранных войск.
Французский офицер, сидевший на заседаниях, в свою очередь заметил особый интерес, проявленный делегатами к делам городского самоуправления, а также их разговоры с председателем думы Осмоловским, и полковник Форестье прямо, без обиняков, заявил Кашпуру, что командующий недоволен поведением делегатов директории в думе.
— Генерал считает, — сказал он, — что делегаты, как люди военные и представители директории при французском командовании, не могут и не должны иметь сношений с гражданской властью, а тем более с представителями других государств, пребывающими в Херсоне.
Сделав ударение на последнем, полковник особенно внимательно посмотрел Кашпуру в лицо.
Тот выдержал пронизывающий взгляд полковника и заверил его, что это больше не повторится. Разговор происходил в кабинете полковника, в доме французской разведки на Бульварной улице, названной, по постановлению думы, в честь французов улицей Бонапарта. Затем полковник довел до сведения представителя директории, что, согласно приказу генерала, атаман Кашпур должен находиться отныне в войсках и с завтрашнего дня будет принимать участие в стратегических разведках.