Днепровский вал
Шрифт:
На берег не пошли, заночевали в каютах: уже полвторого ночи. Да и видик посмотреть хочется, хоть и одни и те же фильмы по сотому разу, все как-то разнообразие… Ну, и конечно, Совинформбюро по радио, газеты и журналы — «Технику-молодежи» наши зачитывают буквально до дыр. А после сводок бегают смотреть карту на стене в столовой, где отмечается линия фронта. Картина там, сколько историю помню, по сравнению с нашей, как ушла на год вперед! Август сорок третьего — у нас в это время еще Курскую битву завершали, а здесь фронт проходит в Ленобласти за Нарвой, финны уже из войны вышли (еще в Нарвике фрицы, но сухопутного фронта нет), дальше Псков, Остров, севернее Даугавпилса, поворот к Риге — такой котелок выходит у их группы армий «Север». Дальше, наши в Литве продвинулись еще на запад и вышли к морю у Паланги, отрезав еще один котел в Курляндии и замкнув второе кольцо вокруг эстонских сидельцев. Затем в обход Восточной Пруссии и «балкон» на запад, почти к Варшаве; южнее наши на Вислу выходят, по Карпатам снова прогибается
Варшава — ну это вообще песня! Представьте, как если бы в нашей истории в сорок четвертом прибалтийские эсэсовцы-каратели взбунтовались, когда до них дошло, что сейчас наши придут и всех поставят к стенке за все Хатыни, что они у нас натворили. Захватили бы Таллин и объявили Эстонию суверенным государством — Англия, спаси, признай и поддержи. Не вру — у засевшего в Варшаве Коморовского главная вооруженная сила — это польские охранные части, бывшие каратели, что в нашей Белоруссии зверствовали. Так что, лично по мне, я бы не сильно мешал немцам расправляться с этой мразью. Меньше будет нашим работы развешивать их на фонарях.
Ну и датчане — этим что надо, потомками викингов себя вообразили? Карикатура Кукрыниксов в «Правде» — Гитлер лапает пышную блондинку Данию, одной рукой лезет под юбку, другой хочет нацепить ей на голову рогатый викингский шлем. И сообщение, что датский король призвал этих гамлетов вступать в датский корпус СС, аж двести тысяч солдат на Восточный фронт! Приходите, могил на всех хватит.
А мы так и застряли здесь: Северодвинск-полигон, короткие выходы, отстреляемся, и назад. С другой стороны, а топить кого? Немцы из Нарвика даже руду летом не возят, сидят тихо-тихо, как мыши под веником, даже субмарин их в наших водах не замечали уже месяц. Хотя вроде какой-то флот там в гавани стоит, пара эсминцев и мелочь — но из шхер ни шагу, а мы к берегу не полезем, не развернуться там атомарине — и мины, и мели. И нет для нас пока работы, кроме как подвергаться изучению местных товарищей, двигая вперед науку и технику.
Мысли всякие в голову лезут. Вот кончится война через год, перейдем на мирные сроки выслуги — положим, кап-три мне уже реально светит, ну а если бы еще кап-два как-то успеть получить? Знаю, что не по должности — ну а если наш командир, Михаил Петрович свет Лазарев, получил (и заслуженно) контр-адмирала, а мой непосредственный начальник, командир БЧ-5 товарищ Сирый, кап-один, то почему бы мне, командиру дивизиона, не стать кап-два?
Ну, просто есть у меня мечта — в отставку выйти адмиралом! А что, перспективы дальше: командир БЧ-5, флагмех дивизии, за ним флагмех флотилии — это уже может быть контр-адмиральский чин? Если флот атомарин здесь выйдет в океан еще при Сталине, в начале пятидесятых…
А в самом деле, что после войны будем делать? Служить — это понятно. И все ж хорошо, что в этом времени защитники Отечества в обществе очень уважаемы, много больше, чем в было у нас, в «прошедшем будущем». Но вот хотелось в Свердловск на УЗТМ к прадеду съездить — и что я ему скажу? Здрасьте, я ваш правнук? Другой прадед где-то связистом воюет. Вроде и родичи — а как общаться? И терять не хочется, а что делать, не знаю. Замполит наш, товарищ Елезаров, все глобальные вопросы решает, а с экипажем заниматься кто будет?
И что будет с отпусками, куда и как ездить? Не все же время в Северодвинске сидеть — ну, год еще до Победы, а там послепоходовый дом отдыха. Это не роскошь, а необходимость, требования медицины. Поживите в кондиционированном помещении два-три месяца, а потом на воздух — столько болячек может навалиться? И если хотите, чтобы экипаж служил в полном здравии
А так ничего, втягиваемся. Кто мы в глазах местных? Поскольку с видяевцами, экипажем Щ-422, наши еще при самой первой встрече языки чесали, не подумав, а «жандарм» Кириллов, будучи тогда в море один, предотвратить не мог, то версия «мы из будущего» имеет хождение, как одна из. И вместо того, чтобы пресекать в зародыше распространение, расстреливая всех посвященных, что на взгляд дерьмократов было бы естественным для кровавой гэбни, наши предки поступили умнее, запустив множество параллельных, откровенно бредовых слухов — и про патриотичных белоэмигрантов, и даже про «подводные силы коммунистического Марса», который, оказывается, абсолютно весь покрыт водой красного цвета (отчего красной — да потому что Марс, там сила тяжести и атмосфера другие!), и большие субмарины там одновременно могут быть и космическими кораблями. Был и десяток других, столь же экзотических версий — наиболее вероятной, при общем обсуждении, казалась, что мы потомки эмигрантов, но правильных, большевистских, которые еще при царизме основали где-то то ли в Бразилии, то ли в Антарктиде тайную колонию, как у Беляева в «Продавце воздуха», и усиленно двигали научно-технический прогресс, а вот теперь вернулись. Но мы точно наши, свои, советские — чему подтверждение визиты сюда и наркомфлота Кузнецова, и самого Берии, однозначно признавших нас за своих — а значит, нас нечего опасаться, напротив, поскольку мы были гвардейский экипаж, легендарная «моржиха», сплошь орденоносцы, то местные сами стали понемногу перенимать от нас всякие мелочи, привычки, слова, манеры поведения на чисто бытовом уровне. И уже полтора десятка семей образовались, люди-то молодые, и свыклись уже, что домой не попадем… Правда, в большинстве пока женились на местных те, кто там семьи не имел. Но девушки были у многих, ну не монастырь же мы, в конце концов, а еще нестарые здоровые мужики, к тому же пользующиеся здесь у женщин популярностью много выше средней. Но с каждой из избранниц наш «жандарм» лично проводил разъяснительную беседу — что муж твой человек безусловно наш, советский, но о его биографии ты не спрашивай, не ответит, это ему запрещено — если устраивает, совет да любовь, а нет, так до свидания.
Ну, и у меня намечается. Наташа, из научниц, в ленинградской Корабелке училась в сорок первом, на второй курс должна была осенью пойти. Двадцать лет ей, а в волосах уже седые пряди. Ее в январе вывезли по Ладоге, она про блокаду рассказывала — ну никаких голливудских ужасов после этого не надо, а ведь не сдались наши, выстояли! Теперь, надеюсь, хорошо все у нас будет, если только живым останусь — а впрочем, что с нами может случиться, хотя, три раза тьфу, все-таки война, и море шутить не любит и ошибок не прощает. Короче, сейчас в загс или до Победы подождать? Так чует сердце, не будет нам вечного мира, с янки сцепимся, они же захотят нас под себя нагнуть?
И главная новость в нашем экипаже — командир женится наконец! Давно пора — странно товарищу Лазареву оставаться бобылем в сорок три, ну а что «лейтенант Аня» на него глаз положила, это всем было заметно давно.
А поступок командира — это пример для подчиненных. Так что завершится эта возня с дюритами — решено, делаю предложение Наталье!
Лазарев Михаил Петрович.
Северодвинск, 28 августа 1943
Все началось с того, что Анечка скромно так спросила:
— Михаил Петрович, а что такое «Дом-два»?
И как рассказать еще неиспорченной девочке про этот аквариум с хомячками? Который я и видел пару раз, и то краем глаза, но наслышан был достаточно. Причем я так и не понял, а что собственно они должны были там делать, какая была конечная цель — в самом начале вроде говорилось что-то о настоящей стройке дома, который должен был достаться победившим. Что, на мой взгляд, еще хуже — уважаю честное состязание между командами или игроками, но чтобы сначала идти в команде, а затем каждый за себя, и в процессе постоянно просчитывать момент, когда выгоднее предать, ударить в спину того, кто впереди? Потому, кстати, в записи мы нередко смотрели Диброва или Галкина, но никогда «Слабое звено» — кто помнит это телешоу, тот поймет, почему.
— Странно это, Михаил Петрович. Разве могут быть отношения сами по себе, а не в процессе какого-то дела? Даже такого, как на общей кухне обед варить. Ты кому-то уступаешь, кому-то поможешь, и тебе кто-то так же. Это всегда суть, а не стараться себе кусок отхватить вперед всех.
Ну, про коммунальный рай я наслышан. Классиков читал — и Зощенко, и Остапа Вишню, и, конечно, Ильфа с Петровым.
— Нет, Михаил Петрович, мещанство это. «Вороньи слободки» тоже, конечно, есть, но у нас в Ленинграде, как вспомню, и у нас, и у знакомых родителей, и у моих подруг нередко бывало, что в комнатах двери не запирали, а то и замков не было — доверяли, считая, что все свои. Соседка заходит: «Матвеевна, я тридцатку возвращаю, мне утром в магазин, лишь после в собес, так я брала сегодня у тебя из комода». А если всех вокруг за врагов считать, то как же жить можно — это просто жуть какая-то? Или к вам там, в будущем, их мораль пришла, что конкуренция сплошная и человек человеку волк? Тогда нам сейчас биться насмерть надо, чтобы у нас так не стало никогда!