Дневник, 2004 год
Шрифт:
К трем часам поехал на совещание, которое собирает совет московских ректоров в Бауманском институте. Мне еще очень хотелось посмотреть новое здание Бауманки, о котором я много слышал. Что касается здания, то оно, конечно, прекрасно, хотя, если мы строим на века, могло бы быть и лучше. Цель совещания определилась быстро и оказалась именно такой, какой я и предполагал: катастрофическое положение с явкой на выборы по Москве. Доклад делал с обычной обкомо-райкомовской логикой и убедительностью В. А. Шанцев.
Собрание началось с короткого вступительного слова ректора Федорова. Должен сказать, что и встреча гостей, и сама процедура впечатляют — внизу милиция, машины сопровождения вице-мэра. Каждого ректора ведут по длинному коридору в спецраздевалку перед
Теперь, собственно, конспект того, что сказал Шанцев.
Город беспокоит явка москвичей, в первую очередь, на выборы президента и во вторую — на выборы вместо тех депутатов Мосгордумы, которые ушли в Государственную Думу. Относительно явки. Мэрия ориентируется по предыдущим годам выборов мэров: 86-й г. — явка 86 %; 99-й — явка 66,6 %; 2003-й — явка 57,7 %. Город по этому вопросу провел социальное исследование. Сегодня твердо заявляют желание прийти на выборы 56 %, не пойдет — 12 %. Но из тех, кто изъявляет твердое желание, опять-таки довольно многие могут не прийти. Проверили и погоду, 14 марта погода будет хорошая, многие могут уехать за город. Погода подводит. Примется ли мэр на этот раз наводить тучи на дачные участки?
Шанцев отмечает и особо неблагоприятную ситуацию в Москве, а на Москву ориентируются и многие другие регионы. Ситуация связана с тем, что произошел теракт в метро, потом рухнул аквапарк, потом рухнула крыша над стоянкой автотранспорта. Кому-то очень трудно объяснить, что Москва — огромный мегаполис, равный по объему иному иностранному государству. Да, за всё отвечают власти, но ведь так оно и есть. По городу гуляют листовки, что мы идем к тоталитарному режиму. Долго объясняет, что Путин не диктатор. Далее Шанцев объясняет возникновение этих слухов, объясняет довольно толково и объективно. Это связано с тем, что и левые, и правые не добились своих целей, не провели в Думу того количества людей, которое намеревались провести, и в результате получилось совершенно неожиданное: правые объединились с левыми. Засрались, короче говоря. Выборная ситуация в Москве, подчеркивает Шанцев, много хуже ситуации в России. Отсюда вывод: необходимо поработать, организовать дежурства в общежитиях — обычный расклад мер.
Ректоров было около ста человек, именно столько в Москве вузов. Я их всех в лицо не знаю, кроме Аллы Георгиевны Черновой, ректора Экономической, кажется, академии, эта величественная седовласая дама, как всегда, сидела в первом ряду и, когда надо, первой подавала реплики. Меня очень интересует, как у нее с ректорским сроком. Алла Георгиевна напоминала мне кое-каких деятельниц от искусств, которые, так же сидя в зале, всегда подают нужные реплики уже мэру на ежегодном совещании с «творцами».
Перед самым совещанием я познакомился с молодой дамой, Ириной Владимировной Карапетян, исполняющей обязанности ректора афанасьевского РГГУ. Я вошел и недолго решал — с кем сидеть (а сидеть надо всегда с женщинами помоложе). Так и сел. Разговорились, у меня возникли вопросы — о положении в РГГУ, о назначении ректора. Ирина Владимировна беспокоится, что ректор, избранный 24 декабря, до сих пор не утвержден, хотя министр Филиппов обещал сделать это в один день. Какая-то там история. Как я понял, в университете не все были довольны работой Афанасьева, его задиристой боевой деятельностью. Сейчас в РГГУ около 150 судебных дел, в том числе дел, связанных с собственностью. На это я мог прореагировать только определенным образом: в то время, когда была перестройка и я занимался хозяйственными делами, формулировал документы, мои коллеги занимались собою, своим благосостоянием и политической деятельностью. Из разговора стало ясно, что младший Рыжков, который сейчас так напорист, логичен и агрессивен, является, видимо, ставленником ЮКОСа. Этот мир безумно занятен.
В машину, когда я ехал обратно, позвонил Ашот и сказал: у нас новый министр культуры и новый министр образования. Культуры — Соколов, ректор Московской консерватории, посмотрим. Образования — Фурсенко, ученый, руководивший ранее комитетом или министерством по науке. Из правительства, таким образом, Путин изъял Швыдкого, которого не любила русская интеллигенция; Филиппова, которого просто не любили за готовность поступить «как надо в соответствии с Болонской конвенцией»; Починка, который всегда, будучи не бедным человеком, доказывал, какую огромную пенсию получают пенсионеры и как государство заботится о неимущих. Заботилось оно, заботится и будет заботиться только об олигархах, каждый чиновник хотел бы стать кем-то подобным. Оно их любит, пока эти олигархи не высовываются и не дискредитируют правительство. Точка. Ничего не изменится. Потому что Греф и Кудрин остались на своих местах, а экономический блок решает все. Перестановка должна лишь скрыть, куда уходят бюджетные деньги и доходы огромной страны. Реорганизация правительства — это лишь пауза, не больше. Сужу по себе, огромная работа, которую я вел по реконструкции института, пошла коту под хвост. Чиновники умело, в преддверии смены министров, послали меня по второму кругу. Такая ненависть захлестывает меня в этот момент!
Вечером позвонил Н. Л. Дементьевой и сказал, что если она сможет, пусть передаст М. Е. Швыдкому, что он может хоть завтра выходить на работу в Литературный институт! Тут же я подумал, что если и у нее не станет работы, то было бы замечательно взять ее замом по реконструкции и реставрации института. Она-то ведь знает все извивы чиновничьих ходов. Но это лишь мечты!
10 марта, среда. По утрам В. С. любит досказывать мне то, что не успела рассказать с вечера. «Вот забыла тебе сказать!» На сей раз это коротенькое замечание о том, что, заканчивая свою передачу, Вл. Познер поздравил с семидесятилетием «великого нашего сатирика, равного по значению Гоголю и Салтыкову-Щедрину Михаила Жванецкого». Ну, подобное я уже слышал, например, что Гроссман выше Толстого. Об этом мне прямо сказал наш великий театровед Александр Михайлович Борщаговский. Точно так же все обстоит и со Жванецким, я бы даже сказал, что Гоголь мельче, у него не отнимали джипа, и он умер, по нашим меркам, совсем молодым от своих мистических религиозных исканий, уж до семидесяти-то лет и до орденов от президента он не дожил.
Утром ездил на открытие Книжной ярмарки на ВДНХ. Встретил там Наталью Леонидовну в замечательном новом жакете. Она ярмарку и открывала. Я стоял рядом с Олегом Фочкиным, из «Московского комсомольца», и по своему обыкновению немного ёрничал, комментируя всех подряд. Потом в «Московском комсомольце» появилось высказывание Дементьевой о том, что книга как бы уравнивает всех, что естественно и справедливо, и моя дурашливая фраза: ректор Литературного института полагает, что книга должна не только уравнивать, но и поднимать уровень, причем каждая прочитанная книга.
Сама выставка, как мне показалось, довольно однообразна — книги для показа интеллектуальной мощи хозяина в дорогих гостиных; книги-монументы, книги-альбомы вытеснили простую и задушевную книгу. Много книг коммерческих. Общество книголюбов также имеет свой стенд, в котором есть выгородка для издательства института. Кстати, в этом году в большом каталоге ярмарки представлены и наши студенты. Я эти материалы отправлю завтра, как договорились.
Всё безумно коммерциализировано, и даже выступающие на выставке наши студенты должны будут купить себе билет, а билеты недешевые — 80 руб., скидка существует только для инвалидов — по 30 руб. за билет. Хотел бы я посмотреть на этих инвалидов, которые сначала приедут на выставку, а потом должны будут пройти километр дороги от входа до павильона. Вообще, вся бывшая ВДНХ приобретает характер большого торжища. Возможно, что павильоны, в которых что-то происходит, как, например, в этом книжном, дирекцию Выставки раздражают.