Дневник Большого Медведя
Шрифт:
– Что ты предлагаешь? Оставить своих людей в случае чего?
– «Своих»? – тихо прыснул Олег.
– Мы не можем заставлять других делать то, что хотим мы, – нравоучительно сказал Иван Иванович. – Пусть будет, как есть. Нам надо позаботиться о себе.
– О себе – это понятно, вот только для чего?
– Знаешь, люди кочуют испокон веков, и очень странно, что у них никогда не возникает вопросов, зачем они это делают, – с неудовольствием старик смотрел на Степана. – Они перемещаются, потому что жизнь заставляет их так делать. А мы…
– Ну, то жизнь. А нас заставили такие же люди, как и мы, ё-моё! – выкрикнул Олег, чуть не ударив по столу.
– Жизнь несправедлива, сынок, если ты ещё не заметил этого, – тихо ответил Иван Иванович, прикидываясь отцом. – Мы всего лишь привыкли сидеть на одном месте, где есть всё.
– Зажрались?
– Что-то вроде, – он кивнул. – Мы сейчас находимся в том моменте, когда можем решить всю дальнейшую судьбу, понимаете? Ты сам вчера говорил всем про свободу, убеждал нас, а потом и я выступал перед людьми, дал им надежду на продолжение нормальной жизни здесь, на этой земле. А сейчас ты говоришь, что во всём виноваты люди. Да, они виноваты, но не мы…
– В том-то и дело, что не мы. Но мы должны выбрать путь, по которому идти.
– Вы не слушаете друг друга, – сказал я. – Ткните пальцем в любую точку на карте, и мы пойдём сегодня туда. Какая разница, куда нам двигаться, если рано или поздно мы должны обжить эту территорию полностью. Она – наша.
– Ты прав, – выдохнул Олег. – Тогда даже тыкать не обязательно, мы просто пойдём вперёд.
Пусть все и согласились со мной, в воздухе висела недосказанность и лёгкое неудовольствие чужим мнением. Спустя некоторое время мы поели консервов с хлебом, запаслись водой, я взял с собой маленький матрац и ощутил тяжесть рюкзака; Олег сложил лёгкое одеяло.
Привал в одном из домов, стоящих вдоль широкой дороги. Комнатка на первом этаже; окна во двор. Большие качели с облупившейся краской, стенка с перекладинами и кругами разных размеров, вдали стоит слон-горка с хоботом, вросшим в землю, две разбитые скамейки, песочница без песка, но с парой поблёклых детских игрушек. Дома вокруг пустыми глазницами смотрят на нас, бесцеремонно ворвавшихся в их спокойный и размеренный мир.
Мы наведались в тот магазин, что располагается недалеко от двух десятиэтажек, но, видимо, он попал в поле зрения толпы бандита и был беспощадно разграблен. Нам достались несколько пачек карамельных конфет, быстрозавариваемые лапша и картошка, испорченные мясо- и сыропродукты, коробки соков ужасного качества, пара консервированных салатов. Иван Иванович предлагал взять что-нибудь из хозяйственных принадлежностей, но Олег отказался, потому что дома у нас как такового не было, наводить порядки негде. Мы согласились пока идти налегке.
Степан с Олегом готовят на электрической плите суп из псевдолапши с тушёнкой. На столе, пару минут назад бывшем покрытым толстенным слоем пыли, оказались салат из морской капусты, разрезанная булка хлеба, четыре кружки с чаем, четыре тарелки с супом. Не сказал бы, что наелся, но это лучше, чем ничего.
К вечеру добрались до огромного здания, похожего на древнегреческий храм, но счётчики начали трещать, и мы решили не подходить к нему близко. Остановились в длинном пятиэтажном доме, недалеко от здания, на 4-ом этаже. Повезло находить квартиры с водой и светом.
Сижу за столом в комнате, на кровати сидит Степан, заломив ноги, на кухне устраивают ужин Олег и Иван Иванович.
Целый день мы шли вдоль или близко к главной широкой дороге, заглядывали во дворы, но ничего особенного не увидели: одинаковые серые дома, скорчившиеся деревья и кусты, пласты грязного снега, разбитые остановки, маленькие магазинчики, развороченный асфальт, отторгнутый природой. Как ни странно, никто на нашем пути не встречался. Либо так мало нас на этой территории, либо все мы двигаемся в одну сторону с одинаковой скоростью.
7 апреля 1993 г.
Как только проснулись, позавтракали остатками ужина, собрались и вышли снова в дорогу. Вернувшись к зданию с огромными греческими колоннами, мы снова услышали треск счётчиков. «Дворец» – значилось на фасаде под треугольной крышей. Необычный Дворец. Степан обвел его на карте. Мы двинулись выше, поднялись к верхним улицам, но треск прекратился, лишь когда мы оказались позади домов. Совсем недалеко располагался лес. Посмотришь вокруг: один лес, и нет никаких заборов, закрытых ворот, колючей проволоки.
Весь день шли по лесу. Иногда спускались ниже, но счётчики начинали трещать, и мы не рисковали подбираться ближе. Внезапно Олег, с криками о чёртовой матери, с комьями земли, взрытой ногами и руками, полетел вниз. Мы аккуратно спустились, в канаве счётчик затрещал настойчивее, и нам пришлось поторопиться. Олег схватился за руку Степана и моё плечо, мы рванули: всё обошлось.
Ночуем в лесу: я и Иван Иванович на матраце, Степан – на куртке, Олег, трясущийся, с грязными пальцами и щеками, завёрнутый в одеяло, – под деревом. Набрали хворосту, еле разожгли огонь, нажарили хлеба, запили его из фляжки Степана.
8 апреля 1993 г.
Двинулись дальше. Справа – лес, высокий, поднимающийся по горе, весь в рыжих пятнах. Слева – бело-красные трубы, кирпичные и бетонные корпуса, огороженные забором, заржавленной колючей проволокой. Временами попадаются брошенные машины без колёс, без дверей и двигателей, здания с выбитыми окнами, поваленные столбы и светофоры. Остановились в здании без домашних удобств: видимо, раньше здесь кто-то работал, а не жил. Сломанные столы сброшены в угол, в другой – коробки, бумаги, под ногами – стекло и куски пластика. На стенах висят блёклые плакаты с расписанием дежурств, с вдохновляющими на работу словами, с серым профилем мужчины, знакомым каждому ребёнку.
Я разложил матрац и каким-то чудом уснул. Последние дни мне не спалось, а сегодня отрубился, даже не поняв этого. Иван Иванович долго шикал на Олега, чтобы тот замолчал и не смел меня будить. Ничего не имею против разговоров, пока я сплю; удивился заботе Ивана Ивановича. Проснулся, когда солнце заходило, когда Степан отправился к соседнему зданию, чтобы не сидеть без дела. Голова кружилась; ни думать, ни двигаться не хотелось. Вот так всегда: уснёшь днём – полжизни потеряешь.
– В нескольких метрах отсюда в четырёхэтажном доме кто-то сидит, – объявил Степан, вернувшись из разведки. – Костёр разжёг.