Дневник чудотворцев
Шрифт:
Наконец, тройка вновь была запряжена, а экипаж готов к отправке. Назара охватил озноб, поэтому за вожжи взялся лично профессор, оставив Петра в кузове присматривать за больным, обеспечивая его должным уходом. Когда все приготовления закончились, дилижанс со страшным скрипом всё же благополучно тронулся, изредка дребезжа новенькой осью. Погода больше не изъявляла капризов, поэтому путь стал спокойнее и ровнее, не смотря на труднопроходимую и несколько размытую дорогу. Лошадки, вдоволь отдохнувшие, везли экипаж чуть бодрее, хотя Борис Борисович всё же вёл не без опасения. Деревянная балка, которую они с Петром установили даже очень добротно вместо оси, тем не менее не вызывала ту уверенность, какая была к металлической прежней. Пётра же больше волновало состояние почтальона, который дорогой задремал, хотя его и брало в жуткий холодный пот. Молодой студент больше не думал не о чём. Всё, что касалось его прежней жизни, будто бы куда-то провалилось, сжалось в маленькую точку и совершенно пропало, растворившись полностью. Пристальное внимание за больным обратило ясный взор студента в микроскопическую трубу, которая сфокусировала внимание на одной крохотной цели этого мира. Он совершенно не знал этого человека, но понимал, что его судьба полностью зависела от них двоих – Сапожковского и Самарина.
В какой-то момент, Пётр так задумался, что даже окружающий его мир как будто бы скрутился в узкую трубочку и перестал существовать, размывшись в его боковом зрении. Глаза словно остекленели, а русая голова потяжелела, но словно из потустороннего мира послышался очередной «чих», вернувший трезвое восприятие к Петру, после чего он обомлел и, быть может, побледнел, поняв, что чихнул вовсе не кучер, не профессор и даже не он сам.
– Что там, Петро? – прокричал с козел Сапожковский, заслышав посторонний звук.
– Борис Борисович, – несколько неуверенно пробормотал Пётр, осматриваясь всё и оглядываясь по сторонам – Остановите экипаж, нужно кое-что проверить…
Профессор, ни сколько не раздумывая, притормозил тройку, которая весьма складно ему повиновалась. Пётр же, соскочив с кузовка, обошёл карету сзади и приблизился к горбку, из которого ему показалось, что он услышал тот самый подозрительный «чих».
– Что там, Петро? – не слезая с места, вполоборота прокричал Сапожковский.
Петра обуял какое-то чувство неуверенности и бурного волнения. Незнание того, что может ожидать его за крышкой багажного отделения, вызвало в нём постороннюю и так несвойственную ему тревогу. С силой выдохнув, он всё-таки осмелел и, резко отскакивая, отворил волнующий его ящик. Большущее свободное пространство, почти доверху переполненное всякими сумами, одеждами и покрывалами, открылось его взору. И в этот момент неожиданно одно из покрывал зашевелилось и приподнялось. Пётр обомлел, когда увидел совсем юную рыжеволосую девушку, хлопающую на него своими большими изумрудными глазами.
Глава четвёртая
Можно ли было представить, возможность стечения обстоятельств, подобных тем, что приключились с путешественниками? Отнюдь профессор, наверняка, мог предугадать такой случай, потому приготовления к нему так же должны были свершиться. Но Сапожковский не был готов, хотя показать это в своей загадочности точно не мог, чего естественно не повторил бы Пётр, остающийся в состоянии ступора несколько минут. Перед учёными мужами предстала статная девушка в травяном сарафане с белоснежною сорочкой, с её веснушчатым личиком, её рыжими завитыми космами, заплетённых аккуратно в косе, и её таинственно притягательными изумрудными очами, которые застенчиво глядели куда-то вниз. Незнакомка показалась интересной Петру, но то обстоятельство, при котором произошла встреча с ней, совершенно будоражила и сбивала с толку. Её звали Хавронья. Дочь трактирщика, та самая, что помогала ему по хозяйству. Она знала о том, кто такой Сапожковский, но профессор вряд ли бы её помнил, поскольку видел совсем ещё малюткой. Хотя память профессору вряд ли могла здесь изменить. Выясняя всё случившееся, Хавронья в первую очередь попросила проведать больного Назара, который был причастен к её скрытному перемещению с компанией путешественников. Препятствовать ей никто не стал, хотя к ней, в общем-то, и отнеслись с некоторым подозрением, особенно юный Пётр, который словно хвост уплёлся за ней.
Девушка порхнула в кузовок, словно бабочка, и учтиво угостила кучера благоухающим хвойным нектаром, который обещал скоро поставить его на ноги. Так, по крайней мере, поведал дивный голосок, срывающийся с тоненьких уст рыжеволосой красавицы. Больного одолевала слабость, и ему совершенно точно требовался покой, который было бы тяжело обеспечить в дороге.
– В Гординском есть хороший врач. Он поставит его на ноги, – вторила она приятно сладким тоном, невольно вызывая к себе расположение путешественников, хотя такой способ особенно вызывал подозрения. Все действия её при этом были уверены, слова тверды и она явно никогда не сидела на месте, крутясь как белка в колесе постоянных забот и неотложных дел.
– Прекрасно, – заключил Сапожковский – До Гординского осталось пару вёрст. Там вас и оставим, – сказав это, профессор в своей манере забрался на козлы и приготовился отъезжать. Пётр, зная Сапожковского, не стал задерживаться, временя у кузова, и попытался скорее занять своё место. Тогда словно молния проскочила мимо Петра эта девушка, немного затормозив его и без того поспешное движение к кузову. Её рыжая коса задела молодого студента по лицу, оставив дурманящий запах полевых цветов. Всего один коротенький миг – и она уже оказалась рядом с профессором, который тут же приказал тройке двигаться далее, а Пётр благополучно уселся рядом с Назаром в посылках и вещах, пристроившись удобнее и слушая, что происходило снаружи.
– Борис Борисович, разрешите отправиться вместе с вами? – начала диалог с профессором Хавронья, говоря с ним как с давним приятелем и вроде бы даже не упрашивая его, а попросту предлагая собственные варианты.
– С чего бы это вдруг? – нисколько не смутившись такой просьбой, вопросил Сапожковский, не глядя на свалившуюся на его голову собеседницу – Вы пробрались тайно в мой экипаж и просите оставаться в нём до конца поездки, считаете ли вы данное поведение верным?
– Я прошу меня простить, – потупив глаза, продолжала девушка – Но это крайние меры, если бы я вас тогда попросила взять меня с собой вы бы меня приняли?
– Конечно – нет, – не раздумывая отвечал профессор – Дамам не место на предприятиях подобного характера.
– Борис Борисович, это из-за моего отца? – не унимаясь, продолжала та – Простите его, другим я его не знала. Сколько помню, он не отличался сдержанностью, и нервозность стала частью его жизни, но он очень хороший человек, он просто не мог поступить иначе. Столько всего связывает его с этим местом…
– Девочка моя, – неожиданно прервал её профессор – Дело вовсе не в вашем отце. Я действительно убеждён, что дамам не место в подобных опасных экспедициях. У меня всё давно рассчитано. Вдобавок, Академия вряд ли может вас обеспечить всем необходимым без надлежащего образования или должной квалификации, а уж, тем более, что особенно важно, как для меня, так и для вас в первую очередь – безопасностью. Тоже самое касается и нас. Мы высадим вас в Гординском, после чего вы успешно сможете вернуться домой.
– Нет, Борис Борисович, – взмолилась та – Я вас прошу, пусть это будет не экспедиция. Я готова стать просто попутчицей. Как доберёмся до места, я тут же покину вас и не посмею больше тревожить. У меня нет другого пути. Все переправы на Камень контролирует он и меня тут же вернут домой, но я не хочу возвращаться.
– Как бы то ни было, – настаивал профессор – Вы вместе с Назаром Прокопьевичем остановитесь в ближайшем поселении.
– Назар Прокопьевич тут ни при чём, – заверила Хавронья, отрицательно жестикулируя бледными ладонями – Я сама пробралась к вашему экипажу, это случилось так быстро. Назар Прокопьевич узнал о моём пребывании только в Осокино, рано утром. Мы давно знакомы, ведь он частый гость в нашем трактире, а к отцу он так вообще проявляет почтенное уважение. Он просто не смог отказать помочь мне.
– Ваши личные отношения меня вряд ли должны волновать, дорогая моя, – утвердительно продолжала Сапожковский – Назар Прокопьевич нуждается в медицинской помощи, потому его лучше оставить на попечение в госпитале, а вы так прекрасны и так юны. Ваш же отец действительно хороший человек. Думаю, что он бы не хотел, чтобы я его так огорчил, взяв вас с собой.
– Ох, – вздохнула девушка – Отец действительно скоро начнёт меня искать. Но я слишком часто убегала из дома, поэтому пройдёт ещё много времени, прежде чем он начнёт что-то предпринимать. И вряд ли он догадается, куда я направилась, никто не мог меня видеть.