Дневник для Стеллы
Шрифт:
Я помню только, что в вашем письме среди прочего шла также речь насчет денег МС, но об этом я распоряжусь на другой стороне этого листа. Я уехал из Виндзора в прошлый понедельник по той причине, что лорд Болинброк отбыл во Францию и что лицо, с которым мне необходимо часто советоваться касательно дела, которым я сейчас занят, находится в Лондоне. Но так как это лицо поговаривает о возвращении в Виндзор, то я, возможно, последую за ним. Я поселился здесь в одном укромном убежище и каждый день до полудня тружусь, не разгибая спины [910] , так что не осуждайте меня за два месяца молчания; господь свидетель, я никогда еще так тяжко не трудился и все же вряд ли успею завершить начатую мной работу. И в Лондоне и в Виндзоре недавно свирепствовала лихорадка, которая едва ли кого обошла, однако длилась не более трех или четырех дней и никого не свела в могилу. У кор[олевы] в одночасье слегло 40 лакеев. Обедал вчера у лорда-казн[ачея]; нам опять не удалось заняться делом, хотя я считал, что он посылал за мной именно с этой целью; тем не менее, он пожелал, чтобы я нынче опять с ним обедал. Виндзор — прелестнейшее место, и обедов в нем в это время хоть отбавляй. Мои комнаты тут выходят окнами на Итон и Темзу, и я был бы не прочь стать их владельцем, но они принадлежат здешнему пребендарию. Одному богу ведомо, что у вас там в письме, и, если оно останется без ответа, то, кто, по вашему мнению, будет в этом повинен, а, делзкие плоказницы? — Известно ли вам, что с прошлой недели Граб-стрит почила [911] и уже не воскреснет. Отныне не будет больше ни привидений, ни убийств из-за ревности или денег. В последние две недели перед ее славной кончиной я приналег и напечатал по меньшей мере 7 листков [912] своего собственного сочинения ценой в один пенни каждый, не считая еще нескольких, написанных другими. Теперь с каждого печатного полулиста будет взиматься полпенни в пользу кор[олевы]. «Наблюдатель» приказал долго жить, «Всякая всячина» слилась с «Летучей почтой», «Экзаминер» смертельно болен, а вот «Спектэйтор», не в пример им, устоял и даже удвоил цену; не знаю только, сколь долго он продержится. Обратили ли вы внимание на красную печать, которой помечены теперь все листки? Сдается мне, что само проставление этой печати обходится не меньше, чем в полпенни. В прошлую субботу лорд Болинброк и Прайор отбыли во Францию; задача милорда — ускорить заключение мира, пока голландцев не слишком исколошматили, и помешать французам зайти чересчур далеко в этой их шутке. Ознакомились ли вы с 4-й частью «Джона Булля»? Она не уступает предыдущим и чрезвычайно хороша. У сына еп[ископа] Клогерск[ого] была рожа, но теперь он уже выздоровел. Я опасался, что его лицо останется обезображенным, однако этого не случилось. Дилли нисколько не изменился и так же много, как и бездарно, каламбурит. Братья охотно видаются, чего, по-моему, нельзя сказать о сестрах. Раймонд писал мне, что намеревается пригласить вас в Трим. Были ли вы там, пребываете ли сейчас или собираетесь туда? Не заглянете ли заодно и в бедный Ларатол [913] ? Парвисол говорит, что все фрукты пропали; деревья пострадали от заморозков. Осмотрите, пожалуйста, вишни у реки. Впрочем, вы слишком ленивы, чтобы предпринять такое путешествие. Если вы в ближайшие 2 месяца не будете своевременно получать от меня письма, то причиною тому будут мои постоянные переезды из Лондона в Виндзор и обратно. И, пожалуйста, уведомьте меня еще раз о состоянии денежных дел МД, потому что я не стану ради этого перечитывать ваше письмо. Бедный лорд Уинчелси на днях преставился, к величайшему моему огорчению. Он был прекрасным, достойным человеком и моим близким другом. Но что еще огорчительнее, так это то, что моя старая знакомая миссис Финч стала теперь графиней Уинчелси, потому что титул покойного перешел к ее мужу, правда, из состояния ему мало что достанется. — Все нынешнее утро я трудил глаза, а сейчас уже два пополудни, так что я прогуляюсь немного в парке. Играете ли вы по-прежнему в ломбер или же ваше развлечение прекратилось из-за отсутствия миссис Стоит и несчастья, случившегося с миссис Мэнли? Кто-то рассказывал мне о неизвестно откуда взявшейся сестре, которую миссис Мэнли обрела в Ирландии и которая будто бы всех вас разочаровала, оказавшись вовсе не такой уж красоткой. Поклон от меня миссис Уоллс. — Площайте, длагоценнейшая, МД, МД, МД, Досвид, Досвид,
910
Я… тружусь, не разгибая спины… — Свифт приступил в это время к написанию «Истории последних четырех лет правления королевы», над которой трудился до мая 1713 г., после чего работа над рукописью была на время прервана.
911
…Граб-стрит почила… — Законом от 10 июня с целью предупреждения оскорбительных пасквилей все газеты размером менее полулиста облагались налогом в полпенни, а в целый лист — в один пенни.
912
…я… напечатал… по меньшей мере 7 листков… — Свифт имеет в виду памфлеты, упоминавшиеся им ранее.
913
Ларатол — Ларакор.
Письмо LII
Виндзор, 15 сентября 1712.
[понедельник]
С тех пор, как я расстался с МД, еще не было случая, чтобы я так долго им не писал, как теперь, и больше не будет, доколе я в состоянии водить пером. С недели на неделю я ожидал, что в отношении меня наконец-то будет что-то предпринято, однако по сей день так ничего и не сделано, и я понятия не имею, когда это произойдет и произойдет ли вообще. Ведь люди не торопятся оказывать милости. Последнее время я очень скверно себя чувствовал: у меня возобновились прежние приступы головокружения. Два дня тому назад я принял по этой причине рвотное и через день-другой приму еще раз. Я как-то поел немного фруктов, самую малость, и все же отношу свое недомогание именно за счет этой малости, а посему впредь больше совсем не стану их есть. Меня побудили приняться за работу, требующую длительного времени, и я уже сделал все, что мог, и ожидаю теперь от министров кое-каких бумаг, которые мне необходимы для оставшейся части, а они все кормят меня обещаниями, как если бы я просил их о милости. Так что я уже довольно давно сижу, сложа руки; впрочем, это оказалось сейчас как нельзя более кстати, поскольку я слишком скверно себя чувствовал, чтобы работать. Постоянно пребываешь не в духе вследствие тысячи непостижимых вещей, происходящих в наших государственных делах, и, когда я рассуждаю кое с кем из друзей, мы просто не в состоянии понять, как мы еще держимся. Одному только господу ведомо. Но это слишком печальные материи для тех, кто имеет к ним хоть сколько-нибудь близкое касательство. Опять, как и в прошлом году, я пытаюсь удержать кое-кого от полного разрыва из-за сотни недоразумений. Они тянут в разные стороны, и нет никакой возможности их остановить, в то время как противник только ждет случая, чтобы уничтожить их обоих [914] . Обратите внимание, как изменился мой тон, и все потому, что я живу, размышляю и разговариваю среди этих людей, а не возле своего канала, своих ив и тропинки вдоль реки. Я проиграл здешним дамам все мои деньги и стараюсь по возможности уклоняться от карт, ибо знаю наперед, что проиграюсь. За пять недель, что я здесь живу, я спустил пять фунтов. Надеюсь, что БСС больше везет за пикетом с деканом и миссис Уоллс. Декан так и не удосужился ответить на мое письмо. Я начисто запамятовал, посылал ли я в одном из моих последних писем долговую расписку для МС? Кажется, что посылал. Пожалуйста, сообщите об этом и всегда заблаговременно меня предупреждайте. Я нахожусь здесь лишь затем, чтобы посмотреть, что они для меня сделают, и как только увижу, что меня обошли местом, клянусь спасением души, я тотчас отсюда уеду.
914
…противник только ждет случая, чтобы уничтожить их обоих. — Речь идет о все усугублявшейся вражде между Оксфордом и Болинброком.
18. Нынче я принял рвотное и надеюсь, что теперь мне полегчает. С того дня, как я писал вам прошлый раз, у меня были сильные приступы головокружения, но все же не такие, как прежде, — более частые, но не столь нестерпимые. Вчера мы все перепугались: у королевы приключился сильнейший приступ лихорадки с жаром и ознобом; надо было при этом видеть наши физиономии: какое мрачное уныние! Из Лондона тотчас были вызваны ее врачи, но к вечеру ее отпустило, а сегодняшний день прошел без приступов, и она уже встает, так что мы больше не испытываем опасений. В самом худшем случае это только перемежающаяся лихорадка, и мы надеемся, что приступ больше не повторится. Лорд-казн[ачей] намеренно не приехал сюда из Лондона: ведь обычно он приезжает по субботам и в понедельник уезжает обратно, так что если бы он вдруг приехал раньше, это вызвало бы много кривотолков. В лице графа Годольфина виги потеряли крепкую опору [915] . Весьма забавно слышать, с какой теплотой и сочувствием отзываются о нем министры теперь, когда он мертв и не может больше им навредить. Я необычайно подружился с леди Оркни [916] , фавориткой покойного короля, поместье которой Клифден расположено в 5 милях отсюда. Она мудрейшая женщина из всех, каких я когда-либо встречал, и во время недавних перемен лорд-казн[ачей] с немалой для себя пользой прибегал к ее советам. Говорят, будто лорд Мальборо все больше страдает из-за своего диабета, что, если только это правда, может очень скоро свести его в могилу, и тогда у кабинета министров будут несколько больше развязаны руки. МД давненько уже ничего не писали БДГП, хотя у них и не было таких причин, как у него; уже семь недель прошло с тех пор, как я получил от вас последнее письмо № 32. Напоминаю об этом, дабы вы не ошиблись в счете. Надеюсь, что все это время БСС чувствовала себя хорошо; вы тогда еще пили воды. Доктор говорит, что я кончу тем же, что и Стиль [917] , хотя у меня никогда не бывало сплина; но до этого им меня не довести, хотя причин у меня больше, нежели у кого бы то ни было. Полк Берниджа расформировали, однако он оставлен на половинном жалованье. Я уже давненько его не видал, но полагаю, что он немало этим удручен. Герцога Шрусбери, без сомнения, прочат на должность наместника Ирландии, и я думаю, что герцогиня чрезвычайно там всем понравится. Главари ирландских вигов возлагают на его правление немалые надежды, однако будут приняты необходимые меры, чтобы по возможности обуздать их. Миссис Фентон написала мне, что из-за ревматизма ей пришлось оставить леди Джиффард и возвратиться в Лондон: ведь эта особа, как известно, не любит, чтобы люди досаждали ей своими болезнями. Миссис Фентон пишет мне как человек, дни которого сочтены, и просит позаботиться о ее сыне. Я еще не ответил на ее письмо; она поселилась у миссис Пови. — Жива ли еще моя тетка [918] и видаетесь ли вы когда-нибудь с ней? Она, небось, уже забыла об утрате сына. [919] Закончен ли полностью новый дом Раймонда и такой же ли он транжира, как бывало прежде? Успел ли он уже промотать приданое своей благоверной? Я слыхал, что чуть ли не 5 или 6 человек изо всех сил добиваются моего прихода. Бог им в помощь. Однако, если двор все же когда-нибудь что-то предложит мне, то я буду рекомендовать герц[огу] Ормонду отдать мой приход именно Раймонду, но не из какого-нибудь особого к нему расположения, а потому, что священнику Трима было бы сподручно иметь Ларакор. Вы можете теперь оставить золотую с инкрустациями табакерку себе, потому что мой брат Хилл, комендант Дюнкерка, прислал мне самую красивую из всех, какие я когда-либо видел, и при дворе все сходятся на том, что в целой Англии не сыщется другой такой табакерки, хотя она стоит не более 20 фунтов. А герцогиня Гамильтон сшила мне подвесной карман на поясе с пряжкой, наподобие того, что носят женщины: ведь летом, как вы знаете, я не ношу камзола; в этом кармане есть несколько отделений и одно из них предназначено для моей табакерки, так-то. — Всю эту неделю у нас стояла восхитительная погода, однако из-за болезни и рвотного, которое я принимал, я по большей части не мог ею насладиться. Леди Мэшем уговорила кор[олеву] послать в Кенсингтон за имбирем из тамошних припасов для меня. Я принимаю его по утрам и надеюсь, что это принесет мне облегчение. Миссис Брент прислала мне письмо с одним молодым человеком и просит рекомендовать его здесь на какое-нибудь место, он типографский подмастерье. Передайте ей, что я выполнил ее просьбу, однако поручиться за дальнейшее не могу, поскольку прежде, чем можно будет воспользоваться его услугами, он должен сперва приписаться к лондонскому цеху [920] печатников. Помнится, когда он был еще мальчишкой, я пристроил его подмастерьем к Бренту. Надеюсь, Парвисол собрал в этом году десятину не в убыток мне. Он почему-то ничего мне на сей счет не пишет. Напомните ему, пожалуйста, об этом при встрече и пусть он представит мне отчет о том, как обстоят дела. Полагаю, что хлеб уже убран и что он, наконец, сбыл с рук эту громадную уродливую клячу. Почему вы ему не позволили продать ее? Он постоянно вводит меня в расходы из-за этих лошадей, на которых я все равно не могу ездить, а ваша ко всему еще и хромает и никогда не будет к чему-либо пригодна. Королева, я полагаю, останется здесь еще месяца на два, а леди Мэшем собирается рожать и поэтому в ближайшие десять дней переедет в Кенсингтон. Бедняжка на днях упала: осердясь на носильщиков портшеза, она принуждена была пройти пешком через двор замка и чуть было не покалечилась, а ведь она уже на сносях. Мы надеемся, что все обойдется и что она отделалась синяком под глазом и ушибленным боком; хотя я не буду спокоен до тех пор, пока она благополучно не разрешится. — Как вижу, я способен так или иначе заполнить письмо и не прибегая к дневнику. Хорошо, что мне не свойственно впадать в уныние, ведь у меня тысяча причин для недовольства. Да ниспошлет господь здоровье МД и БДГП и да сделает так, чтобы я мог жить вдали от зависти и недоброжелательства, сопутствующих тем, о коих думают, что они пользуются куда большим благоволением двора, нежели это есть на самом деле. Любите БДГП, который любит МД более всего на свете. Площайте, длагоценнейшая, десять тысяч лаз длагоценнейшая МД, МД, МД, Досвид, Досвид, МС, МС, МС, МС, тлам, тлам, тлам, тлам —
915
В лице графа Годольфина виги потеряли крепкую опору. — Годольфин умер 13 сентября.
916
Леди Оркни — Элизабет Вильерс (1657? —1733); сопровождала принцессу Марию в Голландию к ее жениху Вильгельму Оранскому, возлюбленной которого она стала. В 1695 г. вышла замуж за лорда Джорджа Гамильтона, ставшего потом графом Оркни; между ней и Свифтом была взаимная симпатия.
917
…я кончу тем же, что и Стиль… — У Стиля периоды депрессии сменялись иногда периодами нервного возбуждения, обострявшимися его пристрастием к спиртному.
918
….моя тетка… — Миссис Теофилус Гаррисон.
919
Она… уже забыла об утрате сына. — По-видимому, Свифт имеет в виду ее сына Томаса, убитого в 1707 г. в сражении при Альманце.
920
…приписаться к… цеху… — Старинные цеха все еще ревностно оберегали мастеровых Лондона от конкуренции людей, не имевших там прав гражданства.
Письмо LIII
Лондон, 9 октября 1712.
[четверг]
Вот уже десять дней, как я уехал из Виндзора, и занят тем, что принимаю асафетиду в пилюлях и еще одно горькое снадобье, и нахожу, что с головой у меня намного лучше прежнего. Признаться, я было сильно пал духом, потому что по 3—4 дня кряду чувствовал себя из рук вон скверно и во время прогулок не раз думал, что вот-вот упаду. Я принимаю по 8 пилюль в день и по-моему, принял их уже не меньше 150. Кор[оле]ва, лорд-казн[ачей], леди Мэшем и я — мы все хворали, но теперь все мы чувствуем себя лучше, кроме леди Мэшем, которая в Кенсингтоне со дня на день ожидает родов. Едва ли когда по Лондону ходило сразу столько лживых выдумок, как сейчас. Я нисколько не сомневаюсь, что они достигнут Дублина еще до того, как вы получите мое письмо, но в них нет и крупицы истины. — Болезнь чрезвычайно задержала начатую мной работу, но я все же надеюсь наверстать упущенное и завершить ее до начала новой сессии парламента. У лорда-казн[ачея] был жестокий приступ ревматизма, но сейчас он уже почти выздоровел. На днях я играл вечером с ним и его семьей в тридцать одно [921] . Для начала он сам поставил за каждого из нас по 12 пенсов и это напомнило мне сэра У[ильяма] Т[емпла]. Я настойчиво допытывался у него и у леди Мэшем, правда ли, что у королевы появились признаки водянки, и они решительно отрицали это, и то же самое сказал ее лекарь Арбетнот, который постоянно ее пользует, а эти дьяволы распустили слух, будто бы на ногах у нее открылись язвы и будто из пупка выделяется жидкость и еще бог весть что. Арбетнот прислал мне из Виндзора славное «Рассуждение касательно лжи», и я велел типографу прийти за ним. Его полное название — «Предложение о напечатании примечательного сочинения под названием „Искусство политической лжи“ [922] в двух томах и пр.» А дальше следуют извлечения из первого тома, весьма напоминающие памфлеты под названием «Труды ученых мужей» [923] . Пожалуйста, непременно раздобудьте его, как только оно выйдет из печати. У кор[олевы] был небольшой приступ подагры в руке. Она, видимо, пробудет в Виндзоре еще с месяц. Лорд-казн[ачей] показал мне полученное им от нее любезнейшее в мире письмо, из которого я узнал одну тайну: вскоре предстоит новое посвящение в кавалеры ордена Подвязки. Ведь с кончиной лорда Годольфина их число уменьшилось. Его погребение состоится дня через два-три в Вестминстерском аббатстве. Мне встретился как-то Том Ли; еп[ископ] Клог[ерский] снял на зиму его квартиру; они все здоровы. Говорят, в Лондоне сейчас полным-полно приезжих из Ирландии и в том числе по меньшей мере с полдюжины епископов. Бедняга еп[ископ] Лондонский, которому уже перевалило за восемьдесят, упал навзничь, подымаясь по лестнице, и не то проломил, не то расшиб себе голову, и, тем не менее, он теперь уже поправляется. Лондон по-прежнему пуст, как в разгаре лета, и, если бы мне не надо было лечиться, я оставался бы в Виндзоре. Говорил ли я вам о последней воле лорда Риверса? Большую часть имущества он завещал чуть не 20 гнусным старым шлюхам, коих перечислил поименно, и не оставил при этом ни фартинга никому из своих друзей, слуг или родственников. Своему единственному чаду — леди Бэрримор [924] — он завещал только имущество ее матери, а остальное отказал своему наследнику по мужской линии — священнику-паписту [925] , троюродному брату, который стал теперь графом Риверсом и с которым он при жизни обращался, как с лакеем; в случае же смерти этого последнего все должно будет перейти к его главной шлюхе и ее ублюдку. Лорд-казн[ачей] и лорд-камергер назначены душеприказчиками. Я любил этого человека, но презираю оставленную им по себе память. О заключении мира пока ничего не слыхать. Я глубоко убежден, что голландцы потому так упрямятся, что их уверили, будто дни кор[олевы] сочтены. — Письмо бедняжек МД № 33 было получено мной еще в Виндзоре, однако я не мог тогда ответить на него, ведь бееебдгп очень хволар и, кроме того, оттуда было затруднительно отправлять письма. — Вы рассчитывали возвратиться домой в тот же день и пробыли там месяц [926] . Это верный признак, что вам там понравилось. Я был бы тоже не прочь совершить такого рода увеселительную поездку. Любопытно, остепенился ли хотя бы немного этот Суонтон в сравнении с тем, что было прежде? Их дочь, я думаю, вам понравилась; она, надеюсь, перестала напускать на себя чрезмерную серьезность [927] . — Мне только что сказали, что лорд Годольфин был погребен вчера вечером. — О, бедненькие мои БСС, склоните по этому случаю еще раз свои головки. Плаво же, я площаю вас [928] ; я всегда рассуждаю так, что если вы больны, то мне непременно станет об этом известно, а посему, когда от вас нет писем, я считаю, что все у вас обстоит благополучно. — Что касается свирепствовавшей у нас лихорадки, то, полагаю, мне удалось избежать ее по той же причине, что и беебсс, — потому что я нездоров; но почему, скажите на милость, ее избежала ДД? Ведь она, как известно, клепышечка [929] , и значит сам бог велел ей заболеть лихорадкой. Будем надеяться, что опасность уже миновала и нашей Дингли больше ничто не грозит. Кое-кто из здешних врачей настроен весьма мрачно и считает лихорадку предвестницей чумы, которая, говорят, объявилась в Гамбурге. Я было надеялся, что [БСС перемогла, наконец, свой недуг], но мы с ней, как видно, обладаем способностью никогда не расставаться со своими болезнями окончательно в силу постоянства своей натуры. Приступы головокружений у меня, например, длятся вот уже 23 года. — Неужто миссис Раймонд так никогда и не перестанет рожать? Ее супруг, судя по всему, вознамерился оставить на земле побольше нищих, ведь он уже успел промотать лучшую часть своего состояния и не вылезает из долгов. Недавно получил от него письмо —.
921
…я играл… в тридцать одно. — В то время популярная в Ирландии карточная игра, напоминающая двадцать одно.
922
«Искусство политической лжи». — Памфлет принадлежал перу доктора Арбетнота и метил не только в вигов, но высмеивал политические нравы эпохи в целом (см. русский перевод в кн.: Свифт. Памфлеты. М.: ГИХЛ, 1955).
923
«Труды ученых мужей». — Свифт имеет в виду периодическое сатирическое и пародийное издание, выходившее с 1699 г. по 1712 г. и издававшееся различными журналистами под названием «История трудов ученых мужей».
924
Леди Бэрримор. — Вышла без ведома отца замуж за графа Бэрримора.
925
…священнику-паписту… — Имеется в виду Джон Сэведж (1665—1735), который действительно был католическим священником.
926
…пробыли там месяц. — Как явствует из записей в расходной книжке Свифта, Стелла и Дингли вместе со своей служанкой Маргарет дважды посетили в это время Портрон и пробыли там с 20 августа по 9 сентября и с 18 сентября по 26 ноября.
927
…она… перестала напускать на себя… серьезность. — Речь идет о людях, у которых гостили в Портроне обе дамы; миссис Гонория Суонтон была старшей дочерью двоюродного брата Свифта Уиллоуби, вышедшей замуж за Фердинанда Суонтона из Лиссабона.
928
…площаю вас… — прощаю вас; в оригинале вместо forgive you стоит flodive ее.
929
…клепышечка… — В оригинале вместо healthy girl — «здоровая девочка» стоит — mel-thigal.
11 октября. Вчера и позавчера лорд-казн[ачей] посылал за мной, чтобы я посидел с ним; он еще не настолько здоров, чтобы выходить из дома, поэтому я не смог закончить письмо. — Как это я ухитрился
930
Джон Дэнверс. — Возможно, муж или родственник одной из камеристок королевы.
931
…похлопочу за вашу сестру… — Сестру Стеллы, по мужу миссис Филби.
Письмо LIV
Лондон, 28 октября 1712.
[вторник]
Весь этот месяц я принимал лекарство и последние три недели чувствовал себя лучше, а теперь перестал их принимать, потому что так велел доктор, впредь до дальнейших его указаний. ДД, как я вижу, стала заядлым политиком и ей не терпится узнать, когда будет объявлен мир. Надеюсь, что вскоре это произойдет, потому что голландцев окончательно усмирили, и Прайор только что прибыл на несколько дней из Франции, надо полагать, по какому-нибудь важному делу. Я видел его вчера вечером, но не имел возможности поговорить с ним наедине. С его приездом акции тотчас поднялись. Что же касается меня, то я теперь долго здесь не задержусь, мои друзья говорят то же самое. Парламент соберется только после Рождества, а к тому времени работа, которой я сейчас занят, будет закончена, и тогда ничто больше не будет удерживать меня здесь. Я крайне недоволен Парвисолом за то, что он не позаботился продать моих лошадей и пр.
Леди Мэшем все еще не родила, но мы ожидаем этого со дня на день; я с ней нынче обедал. Лорд Болинброк уже почти два месяца как возвратился из Франции, а Прайор — с неделю тому назад и через несколько дней отбывает обратно (я имею в виду Прайора). Кто вам рассказал о моей табакерке и карманчиках! Неужто я? Я получил нынче письмо от доктора Когилла, который высказывает пожелание, чтобы я выхлопотал рэфуский епископат для Стерна [932] , а его деканат — для себя. Разумеется, я попытаюсь это сделать, ведь я столь многим обязан Стерну. Но и помимо этого, если бы меня спросили, кто, по моему мнению, будет действительно достойным епископом, то я в первую очередь назвал бы его. Потом я получил еще одно письмо с просьбой порекомендовать на это место Пратта (он недавно пробыл здесь почти неделю); автор письма полагает, что к такому предложению отнеслись бы благосклонно. Я так не думаю. Я, правда, представил Пратта лорду-казначею, и меня просил о том же младший Молино [933] , но я ему прямо ответил отказом; вот если бы у него было к лорду-казн[ачею] какое-нибудь дело. Это сын некоего мистера Молино [934] из Ирландии. Его отец написал книгу, с которой вы, я полагаю, знакомы. Герцог Мальборо, бог весть по какой причине, собирается покинуть Англию [935] , и это вызывает здесь множество разных толков. Одни утверждают, что его замучила совесть, другие, напротив, считают, что он хочет навлечь тем самым позор на правительство: вот-де, мол, человек, оказавший своей родине столь великие услуги, не может в ней спокойно жить из-за козней своих недругов. К слову сказать, я предпринял еще одну попытку примирить этих последних [936] . Одному богу известно, долго ли это продлится. Мне довелось присутствовать нынче при разбирательстве тяжбы между двумя моими приятелями — лордом Лэнсдауном и лордом Картеретом [937] . Дело слушалось в суде королевской скамьи: речь идет о шести (а, может быть, девяти) тысячах фунтов в год. Я сидел как раз у кресла лорда главного судьи Паркера и подал ему перо, когда он его обронил, на что он ответил мне низким поклоном. Мне так и хотелось шепнуть ему при этом, что я воздал ему добром за зло, поскольку мое перо он у меня отнял [938] . Я потом рассказал об этом лорду-казначею и Болинброку. Паркер едва ли догадался бы, кто я, если бы несколько присутствовавших в суде лордов своими поклонами не привлекли ко мне всеобщее внимание, после чего все стали перешептываться. Я затаил против этого пса злобу и если только смогу, то самое большее месяца через два с ним расквитаюсь. Ну, вот, пожалуй, и довольно об этом. Впрочем, ведь надобно же вам иметь о чем почесать язычок, а посему я принужден рассказывать вам о любом пустяке, который только придет мне в голову. Говорят, что королева пробудет в Виндзоре еще с месяц. Эти чертовы мошенники с Граб-стрит, выпускающие теперь «Летучую почту» и «Всякую всячину» на одном листе, судя по всему, не намерены угомониться. Они беспрерывно поносят лорда-казначея, лорда Болинброка и меня. Мы возбудили против одного из этих негодяев судебное преследование; Болинброк не проявляет достаточного усердия, однако я все же надеюсь его расшевелить. Речь идет о мошеннике-шотландце по имени Ридпат [939] . Не успеваем мы выпустить кого-нибудь из них под залог, как они тотчас снова берутся за свое. Тогда мы снова их арестовываем, но они опять вносят залог, и каждый раз все начинается сначала. Говорят, будто какой-то ученый голландец написал книгу, в которой, основываясь на гражданском праве, доказывает, что заключением мира мы наносим им ущерб; однако я докажу, основываясь на доводах разума, что на самом деле ущерб был нанесен нам, а не им. Я тружусь, как лошадь, и должен еще ознакомиться с сотнями писем ради того, чтобы в лучшем случае выжать из каждого строку или хотя бы слово. Через день-другой Страффорд снова отбывает в Голландию; надеюсь поэтому, что подписание мира вот-вот состоится. Мне предстоит заполнить еще около тридцати страниц (они будут состоять из разного рода извлечений), что составит, примерно, страниц шестьдесят печатных. Это самая докучная часть всей работы, и при этом мне никак не удается оберечь свое уединение, хотя, возвратясь из Виндзора, я тайком поселился в комнате на втором этаже; беда в том, что мой слуга все еще не выучил главного урока — вежливо выпроваживать посетителей.
932
…выхлопотал… епископат… для Стерна… — 16 октября скончался Джон Пули, епископ Рэфуский. Свифт действительно стал хлопотать о назначении на это место тогдашнего декана собора св. Патрика в Дублине Стерна, очевидно, понимая уже к этому времени, что ему самому епископата не получить и лучше ограничиться более скромным местом — деканатом св. Патрика. Но на этот епископат прочили и других кандидатов, и в конце концов он достался Томасу Линдсею, епископу Киллалуйскому.
933
…младший Молино (1689—1728); впоследствии секретарь принца Уэльского и член ирландского парламента; увлекался астрономией и состоял в дружеских отношениях с Локком.
934
Молино Уильям (1656—1698); окончил Тринити-колледж, посвятил себя изучению математики и философии; в 1698 г. опубликовал трактат «Вопрос о необходимости для Ирландия подчиняться решениям английского парламента», в котором открыто объявлял, что это «противоречит разуму и общепринятым человеческим правам». Свифт впоследствии ссылался на него в «Письмах суконщика».
935
Герцог Мальборо… собирается покинуть Англию… — Мальборо уехал из Англии в конце ноября и направился в Голландию, где к нему некоторое время спустя присоединилась герцогиня; оба они возвратились и высадились в Дувре вечером того самого дня, когда умерла королева Анна.
936
…я предпринял попытку примирить этих последних. — Оксфорда и Болинброка.
937
…тяжбу… между моими приятелями… лордом Лэнсдауном и лордом Картеретом. — Она закончилась лишь в 1714 г. в пользу Картерета.
938
…мое перо он у меня отнял. — Свифт имеет в виду новый закон о налоге на периодическую печать и пропагандистские изделия Граб-стрит.
939
Ридпат Джордж. — Издавал несколько лет вигистский листок «Летучая почта»; был обвинен в клевете и посажен 8 сентября 1712 г. в Ньюгейт; 23 октября он предстал перед судом королевской скамьи, но был выпущен под залог; 19 февраля 1713 г. снова был привлечен к суду и признан виновным, однако успел бежать из страны.
30. Герцогиня Ормонд разыскала меня нынче и уговорила с ней пообедать. Леди Мэшем все еще находится в ожидании родов. Она ужасно простужена. Мне не удалось закончить свое письмо к последней почте, потому что я был не в духе. Лорд Болинброк продержал мои бумаги шесть недель кряду, но так ничего с ними и не сделал. Обретается ли еще Тиздал в сем мире? Я посоветовал бы ему заняться богословской полемикой, дабы снискать себе известность у потомства. Герцог Ормонд прибудет сюда не раньше, чем дня через три или четыре. Я хочу склонить его присоединиться к моим усилиям примирить наших друзей и попросил поэтому герцогиню дать мне возможность переговорить с ним сразу же по его приезде хотя бы час с глазу на глаз, чтобы дать ему представление об истинном положении людей и вещей. Судя по всему, герцога Шрусбери едва ли вскоре объявят вашим наместником, по крайней мере, так мне сейчас кажется; впрочем, решения без конца меняются. Герцог Гамильтон дал мне нынче фунт превосходного табаку. Очень хотел бы, чтобы у ДД был точно такой же и у БСС тоже, если ей это по вкусу. Из-за этого табака мне пришлось четверть часа выслушивать рассуждения герцога о политике. А теперь по особому указанию леди Оркни для меня изготовляют письменный стол, а также шьют ночную рубашку. Она заботится обо мне как мать. Думаю, что не без наущения д[ьяво]ла меня угораздило на днях в разговоре с ней упомянуть об ужасном косоглазии ее кузины, и это при том, что сама она, бедняжка, как вы знаете, косит, словно дракон. В другой раз мы долго беседовали с ней о любви, и она привела любимое изречение своей сестры Фицхардинг [940] , которое очень мне понравилось, что у мужчин желание рождает любовь, а у женщин любовь рождает желание. В Лондоне по-прежнему множество старьевщиков [941] , и каждое утро я слышу голоса женщин, предлагающих посекшийся атлас, тафту и прочее, и мужчин, продающих поношенные кафтаны, камзолы и плащи. Погода у нас в последнее время стоит преотвратительная. Из двадцати дней не было и двух, хоть сколько-нибудь сносных. Я опять проигрался в ломбер лорду Оркни и другим, но со всем тем за нынешний год потерял всего только двадцать три шиллинга, так что в рассуждении карточных денег я не такой уж неудачник.
940
Фицхардинг — Барбара Вильерс (ум. 1712).
941
В Лондоне… множество старьевщиков… — В № 251 «Спектэйтора» от 18 декабря 1711 г. шла речь о продавцах газет, выкрикивающих новости, крестьянах, торгующих репой, разносчиках молока, трубочистах и торговцах мелким углем, чьи крики то и дело раздаются на улицах.
Собрания нашего Общества пока еще не возобновлялись. Надеюсь, что нынешней зимой мы по-прежнему будем совершать кое-какие добрые дела, и, кроме того, лорд-казначей обещает в скором времени посодействовать учреждению академии для исправления нашего языка. А теперь я должен снова копаться в этих нудных письмах в поисках нужных мне сведений. Надеюсь все же, что в итоге вы увидите нечто весьма примечательное. Ну, на сей раз достаточно. Да благословит вас господь всемогущий.
Письмо LV
Лондон, 15 ноября 1712.
[суббота]
Прежде, нежели это письмо дойдет до вас, вы услышите об одном происшествии [942] , быть может, самом ужасном из всех, когда-либо случавшихся; нынче утром в 8 часов слуга сообщил мне, что герцог Гамильтон дрался с лордом Мохэном и убил его, а сам был доставлен домой раненым. Я тотчас же послал его в дом герцога на Сент-Джеймс-сквер, но привратник едва мог отвечать из-за душивших его слез, а вокруг дома собралась большая толпа. Короче говоря, они дрались нынче утром в 7 часов, и негодяй Мохэн был убит на месте, но в тот момент, как герцог наклонился над ним, Мохэн успел всадить в него шпагу чуть не по самую рукоятку и, пронзив ему плечо, попал прямо в сердце. Герцога попытались перенести к кондитерской, что возле Ринга в Гайд-парке, где и происходила дуэль, но он скончался прямо на траве, прежде чем его успели туда донести, и в 8 часов, когда несчастная герцогиня еще спала, был уже привезен в своей карете домой. Секундантами были Макартни и некий Гамильтон; они тоже дрались друг с другом, и оба теперь скрылись [943] . Поговаривают, что будто бы герцога Гамильтона заколол лакей лорда Мохэна, но другие утверждают, что это дело рук Макартни. Мохэн оскорбил герцога и, тем не менее, сам же послал ему вызов. Я бесконечно огорчен гибелью несчастного герцога: это был человек прямой, честный и добросердечный; я очень его любил и думаю, что он тоже любил меня. Его самым заветным желанием было, чтобы я поехал с ним во Францию, однако он не решался высказать его мне, а те, кому он об этом говорил, отвечали, что не могут без меня обойтись, и это истинная правда. Бедную герцогиню поместили пока в соседнем доме, где я провел с ней два часа и откуда только что пришел. Никогда еще я не был свидетелем столь печального зрелища, у нее поистине все основания для безутешного горя, и едва ли кто мог понести во всех отношениях большую утрату. Она растрогала меня до глубины души. Ее временное пристанище оказалось неудобным, и ее хотели перевести в другое, но я этому воспротивился, поскольку там не было ни одной комнаты, расположенной в глубине дома, и уличные разносчики листков Граб-стрит терзали бы ей слух, выкрикивая известие об убийстве ее супруга. Вы, я думаю, уже слыхали о том, как я случайно уцелел, открывая присланную лорду-казначею картонную коробку; в газетах наплели об этом всякого вздора, но теперь мы представили, наконец, подлинный отчет о случившемся [944] , который был напечатан в вечернем листке. Я только не позволил упоминать мое имя, потому что его и так уж слишком часто называли в связи с этим и до смерти замучили меня расспросами. Сам удивляюсь, как это мне удалось сохранить такое присутствие духа, обычно я этим не отличаюсь. Но так уж, видно, угодно было господу, чтобы я спас и себя и лорда-казн[ачея], ибо там было как раз по пуле на каждого из нас. Один джентльмен сказал мне, что если бы я был убит, виги объявили бы это справедливым возмездием, потому что оба дула были изготовлены из роговых чернильниц, коими я пользовался, сочиняя свои губительные для них памфлеты. Здесь появилось описание этого происшествия — поделка в духе Граб-стрит [945] , полная всяких несообразностей и небылиц. Признаться, мне это очень не нравится, и я все больше и больше хотел бы очутиться среди своих ив. В людей вселился какой-то дьявольский дух, и министры должны напрячь все свои силы, иначе им конец. [Ноци, дологие плоказницы. Я собилаюсь баиньки —]
942
…об одном происшествии… — Обстоятельства этой дуэли не до конца ясны, ибо разные версии явно извращены партийными распрями. Герцог Гамильтон, которого как раз в это время собирались отправить послом в Париж, был человеком якобитских симпатий, а его противник — известный дуэлянт и повеса лорд Мохэн — был вигом, но непосредственным поводом для ссоры была затянувшаяся судебная тяжба между их семьями. Секундантом герцога был полковник шотландской пехоты Джон Гамильтон, а секундантом Мохэна — Макартни (Джордж (1660—1730) отличился в сражении при Мальплаке, генерал-лейтенант) — ревностный виг. Герцог убил Мохэна, но сам получил при этом рану, которую врачи и считали причиной его смерти. Три дня спустя полковник Гамильтон показал под присягой в Тайном совете, что в то время, как он поддерживал раненого герцога, подбежавший Макартни заколол «го, однако свидетельство Гамильтона не было подтверждено присутствовавшими при этом слугами. Тори, тем не менее, считали и публично объявили, что герцог стал жертвой заговора вигов; примерно такую версию дал и Свифт в своей „Истории последних лет царствования королевы“ (Prose works, X, 178).
943
…оба теперь скрылись. — Макартни бежал в Голландию и возвратился лишь после воцарения Георга I; в 1716 г. его судили по обвинению в убийстве и, хотя свидетельство полковника Гамильтона не было принято во внимание, признали виновным как соучастника, однако почти тотчас после этого он получил назначение в армию и восстановлен в чине генерал-лейтенанта.
944
…представили… подлинный отчет о случившемся… — Согласно этому отчету, напечатанному в торийском листке «Почтальон» от 11—13 ноября, Оксфорд будто бы получил утром 4 ноября по почте коробку и, открывая ее, заметил, что там находится пистолет. Присутствовавший при этом джентльмен (то есть Свифт) взял у него коробку и, отойдя к окну, продолжал ее открывать с крайней осторожностью, обнаружив при этом два пистолета, с большими, искусно изготовленными из роговых чернильниц дулами, начиненными порохом и заряженными пулями; дула эти будто бы были направлены в противоположные стороны и от каждого спускового крючка тянулась привязанная к нему нитка. Однако Свифту удалось открыть коробку, избежав несчастья. Газета вигов «Летучая почта» от 20—22 ноября высмеяла всю эту историю, и некоторые высказывали предположение, что Свифт подстроил этот заговор с коробкой, чтобы нажить на этом политический капитал; продавалась даже стихотворная баллада «Заговор касательно заговора», где говорилось, что история с коробкой теперь уж наверняка обеспечит ему деканат Уилса.
945
…поделка в духе Граб-стрит… — Возможно, Свифт имеет в виду «Отчет о дуэли… предваряемый некоторыми размышлениями касательно подложных заговоров», написанный Абелем Буайе. Несколько позже появился еще один памфлет «Письмо к народу… с присовокуплением нескольких слов касательно заговора с коробкой», принадлежавший перу Томаса Барнета.