Дневник другого измерения
Шрифт:
По пути, Алексей решил заскочить за тортом в кондитерскую и по совместительству кофейню «Корица Сад», что расположена в доме №28 по Большой Московской улице. Так, случайно или нет, не понятно, оперуполномоченный Брянцев оказался недалеко от дома, разыскиваемого им, Михаила Коржова. Времени, до праздничного застолья, было еще предостаточно и Алексей, недолго думая, завернул во двор дома на углу Бояна и Большой Московской.
Подъезд, встретил его все той же гробовой тишиной. Хотя, к этому времени, хоть какие-то жильцы, должны были уже вернуться в свои жилища и хоть немного наполнить свой дом разнородными, бытовыми звуками. Но во всем доме, по-прежнему было тихо, словно все вымерли.
Уже по старой схеме, Алексей сначала позвонил в дверь, потом
Как, в таком случае, должен поступить законопослушный полицейский? Имеет ли он право, входить в квартиру, когда хозяева не отзываются, а дверь оказалась не запертой? Полагаю, что у каждого есть свое особое мнение на этот счёт. А оперуполномоченный Алексей Брянцев, то ли от неуёмного любопытства, то ли от желания поскорее разобраться с заявлением Натальи Гончаровой, даже и думать забыл, о защищаемой законом, неприкосновенности жилища.
– Эй хозяева! Есть кто дома? – не громко, но в тоже время и не тихо, спросил Алексей, переступая порог. Где-то рядом, в подсознании, уже появилось предположение, что на его вопрос никто не ответит и видимо из-за этого соображения, он не хотел поднимать лишнего шума.
За дверью в прихожей, было сумрачно, прохладно и тихо. Тише чем в подъезде. Сразу за входом на полу, слева под зеркалом и вешалкой, стояло несколько пар уличной обуви и пара домашних тапок. Здесь же у стены стояла длинная обувная ложка с набалдашником в виде ржущей лошадиной головы. На вешалке висела то ли куртка, то ли пальто, сразу было не понятно. Брянцев не стал тут сильно осматриваться и прошел дальше.
Квартира, в которой обитал пропавший Коржов, была однокомнатной с маленькой кухней и не отличалась изысканностью обстановки. Она казалась пустой и необитаемой, хотя пыли нигде не было видно. В кухню Алексей заходить не стал, так как было достаточного одного взгляда от входа, чтобы понять, что там искать нечего. А в комнате, его внимание сразу привлек, лежащий на кресле, книжный пухлый томик в кожаном переплёте. “Ну, что ж, раз хозяев нет, то можно и не стесняться” – подумал про себя Алексей и подхватив книжку, плюхнулся в кресло.
Открыв книгу, Брянцев обнаружил, что это был ежедневник, весь исписанный мелким аккуратным почерком. А когда он перелистнул страницы, то из них вывалилось несколько фотокарточек. И в этот момент, Алексей проявил превосходную реакцию, поймав, устремившиеся в низ, фотографии, зажав их между коленями.
Это были квадратные фотоснимки, сделанные камерой моментальной фотопечати типа “Палароид”. Всего было пять или шесть снимков с изображением незнакомых для него людей. Все кроме одного, на котором была изображена девушка.
В 80-90-х годах прошлого столетия такие фото были довольно популярны и в семейном альбоме Брянцевых хранилось немало подобных фотоснимков. На этих фотографиях, родители Алексея были еще совсем молодыми, и, наверное, моложе чем сам он сейчас. И если бы это было фото какой-нибудь незнакомой Брянцеву девушки, то он скорее всего, запихнул бы его и другие фотографии, обратно в страницы ежедневника, а сам ежедневник отложил бы в сторону за ненадобностью. А вскоре и вовсе забыл бы о нем. Но, на фотоснимке была запечатлена Евгения Перевалова и это обстоятельство, мягко говоря, смутило Алексея. На фотографии, у Евгении были те же, большие зеленые глаза, смотревшие на Брянцева с таким же позитивом, как и утром при последней их встрече. И что это была именно Евгения Перевалова, Алексей даже не сомневался. Не найдя какого-либо объяснения этому обстоятельству, он взял, уже отложенный в сторону, ежедневник, в надежде, что найдёт на его страницах, хоть какую-нибудь информацию. Фотографию Евгении, Брянцев машинально запихнул между страниц ежедневника, а остальные фото бросил рядом на стол. Затем, расположившись по удобнее в кресле, Алексей сам не заметил того, как целиком погрузился в чтение рукописного текста, который начинался с даты, но без указания года, как-то так: “21 октября. Уже третий день живем в поезде. Едем на Северный Кавказ, а куда именно держим курс, еще не известно…”
Глава 3. Из дневника: «Держим курс на Кавказ».
21 октября.
Уже третий день живем в поезде. Едем на Северный Кавказ, а куда именно держим курс, еще не известно. Офицеры толком ничего не объясняют, так как скорее всего, они сами не знают замыслов командования. Но поговаривают, что едем в какой-то Хасаюрт, Хасавюрт или Хамавюрт. Короче, я не знаю, как правильно произносится и пишется название этого города.
Нас разместили в плацкартных вагонах. Спим на твёрдых полках. Полки абсолютно деревянные со всех сторон, и к тому же, очень жесткие. Матрацев и подушек не выдали, и у меня уже болят все бока. Из постельных принадлежностей, имеются только бушлаты и плащ-палатки. Свою амуницию – бронники и вёсла, сложили в ящиках под первыми полками. Наша батальонная техника то же едет с нами. По прибытии, нам должны передать еще 3-а БТРа из Калужского батальона, на место которого мы и едим.
Я занял правую верхнюю полку во втором купе. Само купе выглядит мрачновато, кругом царапины и пятна неизвестного происхождения. Со мной в одном купе едут: Пескарь, Капэн и Табун. Боковые места заняли: Паша Андреев и Андрюха Рыкин.
Пескарем, мы зовём Леню Дробыша. Хотя в военнике, он записан как Алексей. Он родом откуда-то из Брянских лесов, на гражданке жил почти у самой границы с Беларусью и Украиной. На КМБ мы были в одной роте, но в разных взводах. Потом я поехал в учебку, а он остался в бригаде. Тогда-то его и прозвали Пескарем. Говорят, что он был похож на какого-то дембеля по прозвищу Пескарь. Этот дембель уволился перед нашим призывом. Вот в честь него, его так и прозвали. А когда через четыре месяца я вернулся в Тулу, на базе нашей бригады сформировали дивизию, в которую вошли еще несколько частей. И так получилось, что мы попали служить в разные части. А перед командировкой, Пескаря перевели в наш полк и назначили водителембэтэра, да еще и в мой расчёт.
Капэном, здесь зовут Женю Капелана, он в моем расчёте числиться стрелком-наводчиком, а Табуном, мы называем водителя из другого экипажа – Витьку Табунова. Командиром его экипажа числится Паша Андреев, но так его тут никто не зовет. Весь батальон, знает его как Андрюху. Ну, а Андрюха Рыкин, прозвищем пока не обзавелся.
Половина нашего вагона заселена мазутой, к которой относятся: БТРщики, водители, связисты, слесари и химики. Остальные пассажиры, кто не мазута, относятся к третьей роте. Где-то там дальше, в других купе, едут: невероятный парень из Чувашии по фамилии Гайдак, Чебурашка или просто Чеба, Пушкин, Малой и другие военные, чьи имена и прозвища в своем большинстве мне не известны. Хотя Малого, кажется, Вовой зовут…
За месяц до командировки, в наш полк перевели много солдат из других частей Московского округа. Среди них было очень много молодых, которые только-только КМБ прошли. Потом, все роты в батальоне здорово перемешали. Списки были известны давно, но фактически это произошло прямо на перроне, в момент погрузки эшелона.
Мою, родную, третью роту тоже основательно потрепали. Но я, впрочем, как и вся мазута, осталась числиться в взводе материально-технического обеспечения. Нас только слегка укрепили связистами, слесарями и водителями. А еще сформировали три расчёта экипажей БТРов. В этой связи, кое-кого, в том числе и мня, назначили на другую должность. Из командира авто-отделения, я превратился в командира расчёта БТРа. И мой расчёт стоит по списку первым.