Дневник эфемерной жизни (с иллюстрациями)
Шрифт:
Итак, эта луна завершалась, и, может быть, оттого, что свадьба была еще далека, ками перестал проявлять беспокойство. Незаметно пришла пятая луна.
Четвертого числа шел сильный-сильный дождь; сыну от ками принесли письмо: «Когда наступит перерыв в дожде, прошу Вас прибыть ко мне. У меня есть что сказать Вам. Хозяйке я прошу почтительно передать, что ничего не говорил ей о своих думах относительно моих предшествующих жизней». Так он вызвал к себе моего сына, хотя оказалось, что никакого дела у него не было: поболтав с ками о разных
Сегодня, невзирая на дождь, моя воспитанница совершает паломничество. Полагая, что и мне ничто не препятствует сделать это тоже, я решила отправиться с нею. Одна из дам, приблизившись ко мне, прошептала:
— Хорошо бы для богини сшить одеяние. И преподнести ей.
— Действительно, попробуем, — решила я и сшила три кукольных платья из плотной ткани. В каждое из этих платьев я вложила по стихотворению, и в каждом — пожелание; богиня, конечно, знает, какое. В одно:
Белое платьеБогине преподношу.Пусть она сделаетОтношения нашиТакими, как прежде.В другое:
Отгибаю яПоля китайской одежды.Как мне сделатьЛюбимогоСтоль же послушным?!В третье:
Платье простоеБогинеЯ подношуИ теперь буду ждать, —Были простыми молитвы.Когда стало темнеть, мы вернулись домой.
Как только рассвело, утром пятого числа, в Праздник ирисов, пришел мой брат.
— Что это?! Сегодня — день ирисов, а у тебя до сих пор не развешаны цветы! Надо было сделать это еще с ночи.
Все переполошились, стали расстилать ирисы, дамы собрались открывать решетчатые ставни.
— Пока оставьте ставни как есть! — воскликнул брат. — Не спеша расстелем цветы. Посмотрите, все ли хорошо.
Мы, однако, открыли ставни. Ветер дул в обратную сторону и гнал вчерашние облака; приятный запах ирисов быстро заполнил все комнаты. Сидя вдвоем с сыном на циновке, мы отбирали самые разные растения, приговаривая:
— Это будет редкостный целебный шар!
Пока мы возились с цветами, кукушки, ставшие уже привычными в последнее время, целой стаей сели на крышу уборной, и вокруг разнеслось их громкое кукование. Возникло острое чувство, будто эти звуки пронизывают нас. Кто-то вспомнил стихи «Горная кукушка сегодня, в день ириса», — и все стали распевать их. Едва поднялось солнце, принесли письмо от ками: «Если вы поедете смотреть на состязания младших лучников, — я с вами», — было там. «К Вашим услугам!» — ответил сын, и, поскольку посыльный торопил его, сейчас же уехал.
На другой день, тоже рано утром, ками передал письмо (сам он не приехал): «Вчера я не мог говорить с Вами ни о чем, потому что у Вас в это время очаровательно пели. Теперь я прошу Вас уделить мне Ваше время. Горечь от холодности госпожи лишает меня способности мыслить. Так вот, если мне суждено жить, я когда-нибудь познаю брак! Ну ладно, не буду об этом распространяться».
Еще через два дня, и опять утром, он вновь написал моему сыну: «Удобно ли Вам приехать, или лучше мне приехать к Вам?» Сын сразу же выехал к нему, потому что я сказала ему.
— Поезжай скорее, чтобы он не приезжал сюда.
Сын вернулся и, как обычно, заметил:
— Никакого дела у него не было.
Прошло еще два дня, и ками написал сыну всего несколько слов: «Приезжайте. Я должен обязательно с Вами поговорить». Записку принесли опять рано утром. Сын велел передать: «Сейчас выезжаю». Но через непродолжительное время пошел сильный дождь и шел не переставая до самой ночи, так что выехать он не смог.
— Бесчувственный. Напиши хотя бы письмо, — заметила я, и сын написал: «Мне помешал выехать проливной дождь».
Не переехатьВоды НакагаваВ наводненье.Вам каковоНа дальнем берегу?!Ответ был такой:
Чем стану думатьО любви,С которой не увижусь,Не лучше ль житьНа вашем берегу?!Между тем опустился вечер, дождь прекратился, и ками приехал сам. Как всегда, он заговорил прямо, без околичностей. Я сказала гостю:
— Смотрите, не успели Вы загнуть один из трех пальцев, о которых изволили говорить, как месяц закончился.
— Это как получится, — ответил он, — дело ведь не решено окончательно, поэтому может быть, закончив их загибать, я начну считать сначала. Как бы это посреди срока вырвать середину из календаря господина!
Мне показалась эта мысль забавной:
— Диких гусей заставить пораньше вернуться домой! — произнесла я в ответ и искренне рассмеялась.
Потом я вспомнила блестящий вид Канэиэ и сменила тон:
— Если говорить откровенно, дело не только в этом. Есть еще одно причина, по которой мне трудно обратиться к господину.
— Да в чем же дело? Как бы мне хотелось узнать! — Такими словами он столько раз укорял меня, что я решила объяснить ему, как все обстоит на самом деле, но подумав, что передать это будет непросто, взяла последнее письмо Канэиэ, оторвала те места, которые не желала показывать, а остальное протянула, сказав:
— Я чувствую, что нехорошо показывать письмо вам, но хочу лишь, чтобы вы поняли, как мне трудно говорить об этом.
Он вышел с письмом на открытую галерею и долго читал его при неверном свете луны, потом вошел в помещение со словами: