Дневник похода Тимура в Индию

Али Гийасаддин

[ГЛАВА]

О ШИХАБАДДИН МУБАРАКЕ ТАМИМИ И О ЕГО ПОКОРНОСТИ И ОСЛУШАНИИ

Дело было такое. Упомянутый Шихабаддин был правителем одной области [107] , расположенной вдоль берега реки Джамда; он много имел подчиненных ему лиц и приближенных, а равно бесчисленное количество орудий, боевых припасов и всякого имущества. Когда принц рода человеческого, отпрыск [великого] эмира, Пир Мухаммад-бахадур, достиг перед этим границ Мултана, то Шихабаддин удостоился облобызать его ноги и получить обильные милости, и особенное внимание, и ласковое отношение /69/. Он некоторое время [хорошо] старался исполнять свои обязанности службы, находясь в свите [Пир Мухаммада]. Когда же он возвратился к себе, то его голову охватила одурь неповиновения, и [эта] порочная мысль проложила путь в его мозгу. Он возгордился недоступностью и естественною укрепленностью [своей] страны, а равно — поддержкою [в этом отношении] реки. [Но] на берегу реки небытия он построил [свой] дом, и как бы вода ни служила причиною жизни, она стерла его с лица земли.

107

В тексте ***

Стихи

Берегись считать себя безопасным перед вращающимся колесом судьбы: Ты полагаешься на воду, пойми же это!

Когда его хаканское величество узнал об ослушании этого злополучного [человека], он в пятницу первого числа месяца мухаррама [108]

отдал приказ, чтобы эмир Шайх Нураддин-бахадур, облако коня которого, источая дождь крови, делает поле битвы зарослями красных тюльпанов, а форма кинжала которого, как серп, срезает поросль вражеской жизни, с десятитысячным войском [109] отправился против владения [Шихабаддина] и [своим] светлым умом и отменным старанием довел до удовлетворительного исполнения это важное дело. Эмирский сын Шайх Нураддин, повинуясь высочайшему приказу, сопутствуемый всей своей кавалерией [быстро], как ветер, облетающей мир, и, как молния, освещающая его /70/, отправился в путь.

108

13 сентября 1398 г.

109

В тексте ***.

К тому времени, когда он достиг подступов к владениям Шихабаддина, последний уже прорыл глубокий ров и воздвиг высокую стену и, укрепившись, начал военные действия. Произошло такое сражение, что и сказать невозможно.

Когда феникс солнца скрылся за горою Каф, а серебристый сокол дня укрылся в гнезде ночного мрака и черный ворон ночи взял под крыло золотое яйцо небосвода, Шихабаддин устроил с одной стороны водного пространства ночное нападение [на войско его величества]. Произошла жестокая битва, пламя которой высоко поднялось вверх. Эмир Шайх Нураддин произвел жаркие атаки и совершил ряд последовательных храбрых ударов по неприятелю. Войска Шихабаддина, подобно рыбам, выброшенным на берег, затрепетали и, как полузарезанные птицы, уже не увидели для себя никакого спасения. Много их было перебито. Так как высоко поднялся от блеска мечей поток погибели, то не было возможности переплыть его кораблю жизни. Некоторые просто бросились в кровожадные волны и, избежав пучины войны и битвы, нашли убежище в водовороте реки /71/. В эту ночь личные пажи [его величеств], вроде Мансура, Бивараджа чухра [пажа] и их братьев, на месте битвы и на поле чести и славы проявили совершеннейшие подвиги [воинской доблести] и получили ранения саблями и стрелами. Когда его хаканское величество изволил остановиться в районе этой области, он особенно по-царски обласкал раненых и вручил им роскошные платья и другие дорогие подарки. В эту же ночь Шихабаддин со своими подчиненными, собрав двести судов, сел на них и бежал в направлении Уджа, одного из городов Индостана. Эмир Шайх Нураддин во исполнение высочайших распоряжений пустился его преследовать по реке Джамд, в то же время он продолжал воевать и истребил множество индусов. От крови убитых река Инд — как говорится [у арабов] — превзошла все пределы своего многоводия. Когда суда Шиха-баддина приблизились к Мултану, войска принца Пир Мухаммад-бахадура, его эмиров и принца Сулайман-шах-бахадура предприняли против него военную операцию /72/, захватили на реке все суда с неприятелем и отомстили ему саблями. В тот злополучный день Шихабаддин бросил в реку [свою] жену и ребенка, а сам, спасая свою жизнь от этой ужасной пучины, бросился к берегу. Когда все это было счастливо завершено и [государь] освободился от бремени этого [тяжелого и] важного дела, августейшие знамена, укрепленные победными и неодолимыми коранскими стихами, направились к [осуществлению] высочайшей цели и заветного желания [110] .

110

До сего места с начала этой главы приведено извлечение такого же содержания, но более просто изложенное из названной выше рукописи Британского музея (стр. 68 — 72).

В воскресенье двадцать четвертого числа месяца [мухаррама] [111] [его величество] соизволил остановиться на берегу реки Чинара [112] против стен крепости. Охранителем [его была] божественная милость, [проявляемая] с утра до вечера в качестве караульного поста побежденного войска, а передовым постом — божественная помощь, с утра до вечера благоприятствующая и доброжелательная [ему]. Против упомянутой крепости воды рек Джамда и Чинара сливаются вместе и от всплесков их волн наблюдается [как бы] стечение двух морей и перед проникновенным взором проносится одно из чудес божественного величия. Это река, глубокая и беспредельная, это море, безмерно все затопляющее, по сравнению с которым реки Тигр и Евфрат кажутся озерками, а Сейхун и Джейхун — родниками.

111

6 октября 1398 г.

112

В тексте ***

В среду двадцать седьмого числа [того же] месяца [113] сплоченные и многочисленные, как муравьи, войсковые части по высочайшему повелению, соответствовавшему предопределению всевышнего Аллаха, навели через эту широкую реку мост, свидетельствующий о большом усердии, а также о предусмотрительном, солидном, необычайно поразительном и сообразительном уме, являющемся образцом целеустремленности, так что и видавшее виды око не могло и представить себе такой мост даже и во сне, в зеркале воображения. Пока вращается блестящее зеркало солнца и луны, никакая энергичная рука не создала бы этого, а что касается прежних государей, то никто из них не оказался в состоянии переправиться через эту глубокую реку, исключая падишаха Тармаширина [114] , который перешел через нее, однако без сооружения моста. Всякое же трудное дело, которое бывает в поле благословенного хаканского зрения, легко делается. Всякое большое предприятие, на которое обращает внимание светозарная мысль [его величества], становится осуществленным благодаря мастерской божественного могущества; все великие цели /73/ и желания наилегчайшим образом приводятся [через это] в исполнение. Основание всего этого покоилось на высокой энергии и чистой вере сего счастливого монарха.

113

9 октября 1398 г. — Ред.

114

Разумеется хан Джагатаева улуса Тармаширин из потомков Джагатая (правил с 722/322 по 730/1330 г.).

Стих

Тысячу дел таким образом осуществила его энергия.

Когда его величество соизволил переправиться по [вышеназванному] мосту и зонт балдахина убежища победы [своей верхушкой] коснулся апогея солнца и луны, он на другой день выступил отсюда. Счастье руководило передовыми частями победоносной армии [его величества], а помощь вечного господа поддерживала тыл. Победные знамена остановились на берегу реки Талмина против города.

В связи с этим сейиды, ученые теологи, владетели и раджи этого города направились к августейшему местопребыванию, где удостоились счастья облобызать ковер [его величества]. Каждый сообразно степени своего достоинства и ранга был безмерно и особенно обласкан. В тот же день его величество перешел реку и в пятницу двадцать девятого числа [месяца мухаррама] [115] остановился на той стороне реки, пока не переправилась вся [его] армия. В первый день месяца сафара 801 года [116] равнина, находящаяся в районе крепости Талмина, покрылась разбитыми палатками с центром, занятым знаменами и войсковыми значками. Счастливый государь наложил на город Талмина контрибуцию за пощаду [от расправы] в два лака [117] скота [118] . Великие же сейиды, кои суть листья и плоды чистого дерева пророческого достоинства и пророческой миссии [Мухаммада] и достойны почета и величия, равно свет очей людей истинной веры, обладатели точного знания /74/ и уважаемые ученые теологи, кои своими фетвами осуществляют постановления божественного закона

господина посланников, [Мухаммада], — да почиют над ним наилучшие благословения и приветствия! — были освобождены от сего, прощены, избавлены и учинены “тарханами” [119] , удостоившись награждения дорогими халатами. Сущность заключается в том, что его величество, [поступая так] по отношению к этим двум высоким сословиям [сейидов и ученых теологов], держался, во-первых, таких [слов], оказывая им уважение: “Скажи: в награду за это я прошу у вас только любви к ближним” [120] и, во-вторых, украшая их почетным платьем [следовал словам]: “Поистине боятся Аллаха из рабов его лишь ученые” [121] . Все это было осуществлено им с наивозможной полнотой. [Во всяком случае] в отношении почета и уважения к обоим категориям людей, из коих одни из семейства посла Аллаха, а другие — наследники пророков, внимание благороднейшего ума его величества проявляет в высшей степени похвальные старания. Да воздаст им Аллах лучшие из воздаяний в этом мире и в будущей жизни! Из того наличия, которое именуется абсолютной пощадой, для некоторых она получилась, для некоторых осталась в сфере задержки.

115

11 октября 1398 г.

116

13 октября 1398 г.

117

'Лак' индийский составляет в счете — 'сто тысяч'.

118

В тексте***, что означает в основном 'скот', в переносном значении — 'имущество' и 'деньги'. Я перевел это слово, как 'скот' (т. е. 200 тыс. голов скота), нисколько, впрочем, не уверенный в верности сего.

119

Как известно, под 'тарханами' в монгольско-тюркских государствах разумелись люди, освобожденные от уплаты податей и исполнения разных повинностей. Помимо того, 'тарханы' пользовались рядом привилегий.

120

Коран, 42 (22).

121

Коран, 35 (25).

В это время подошла вся [остальная] армия и явилась нужда в зерновом хлебе. Последовал письменный приказ [его величества], что повсюду, где найдут зерно, пусть его возьмут. Ночью, когда настроение вселенной изменилось под действием неожиданно появившегося мрака /75/ и глаз времени потемнел под влиянием матери бесовского наваждения [122] , войска под предлогом реквизиции зернового хлеба неожиданно ворвались в город, подожгли дома, стали все грабить и захватывать пленных. Запрещено было делать это лишь в отношении сейидов и ученых теологов, а все прочие не были избавлены от подобного. Ко всему этому до августейшего сведения было доведено, что группа главарей [племен] и начальствующих лиц в окрестностях Талмина явилась к принцу Пир Мухаммад-бахадуру с выражением повиновения и покорности, а после того, выпустив из вида истинную широкую дорогу, избрали темный путь ослушания. Последовал приказ [его величества], коему повинуется вселенная, чтобы эмир Шах Малик и Шайх Мухаммад Ику Тимур с десятитысячным войском произвели набег на тот район, [где находятся все эти ослушники], и подвергли расправе этот народ, оказавший сопротивление слугам принца Пир Мухаммада, раскрывший в сердце путь злонамеренности и опоясавшийся поясом упорства. [Названные эмиры вследствие этого] выступили походом в ту сторону. Взметаемая их быстрыми, как ветер, конями пыль неслась от голов к самому небу. Кинжалами, [ужасными], как у Марса, и отмеченными несчастливым знаком Сатурна и изрыгающими пламя мечами, избирающими целью бунт, было послано в адскую геенну из этой счастливой жизни две тысячи индусов; их тела стали пищею диких зверей и птиц. Жен и детей их взяли в плен. [После этого эмиры] поспешили в высочайшую ставку с огромной добычей и неисчислимыми драгоценностями. Ниспровергнув во прах тело злонамеренного врага и поднявши знамена с [арабским] лозунгом: “Помощь велика и победа очевидна”, в субботу седьмого сафара [123] его величество выступил из Талмина. Рок сопутствовал хаканской решительности, а судьба сопровождала его в его твердом намерении. На следующий день в районе Джаля, которое расположено на берегу реки Байах, [его величество] соизволил остановиться против местности Шахнаваз; Байах же есть большая река, пучину которой [даже] мысль не может перейти без участия божественной помощи, а воображение без соединения с предопределением не в состоянии выбраться из ее водоворота. 'На этой остановке довели до высочайшего сведения, что некто, по имени Нусрат из Тамими, с отрядом около двух тысяч человек устроил на воде в местности Джал крепость /76/. Воды [было] много, подобно дарованиям чистых по природе людей, глубина которых не видна, и подобно территории, на которую распространяется щедрость благородных, столь широкой, что само предопределение не могло создать такой площади. Его величество тотчас сел на коня, объезжающего вселенную, и подошел с победоносным войском к берегам того озера, [на котором была крепость Нусрата]; построил центр и фланги [армии]. На правом фланге были принц Шайх Нураддин и эмир Аллахдад, на левом — эмир Шах Малик и эмир Шайх Мухаммад Ику Тимур; в центре армии находился Султан 'Али “таваджи” с хорасанской пехотой. Нусрат подошел к берегу озера с тремястами индусов и остановился против победоносного войска. Произошло жестокое сражение. 'Али Султан “таваджи” выполнил [в этом бою] все правила мужества и отваги, проявив воинское искусство и храбрость. Во время битвы он твердо держался на своем месте, так что вместе с другими оказался раненым. Сражение таким образом упорно продолжалось, пока эмир Шайх Нураддин и Аллахдад по той же самой воде и грязи не зашли в тыл врагам /77/. Они уничтожили много неприятелей, сделав их головы [как бы] пучками волос [своих] копий, принесли их на территорию убежища вселенной. Что стало с злополучным Нусратом — неизвестно: не то он спасся бегством, не то был убит в этой битве. Таково свойство день ото дня увеличивающегося счастья [его величества]; с тех пор как свеча этого счастья возжжена, всякий, как мотылек, летит к ней; с тех пор как кипарис сада его величия высоко поднялся вверх, всякий, отвернувшийся от повиновения [его величеству], падает.

122

До этого места, начиная с приведенных выше слов “В связи с этим сейиды” и т. д., на стр. 73 — 75 имеется соответствующий параллельный текст из рукописи Британского музея.

123

19 октября 1398 г.

В понедельник девятого числа упомянутого месяца [124] победоносные войска, вспомоществуемые счастьем и сопровождаемые удачею, прошли через это озеро Джал, через тину и грязь, где дорога была чрейвычайно плохая, и [даже] конь его [величества], качествами подобный Бураку пророка [125] , не легко совершал этот путь, а быстроходные племенные скакуны с трудом двигались.

Стихи

Воображение уходило, то падая, то вставая, когда ты уходил, Разум терялся, то трепеща, то дрожа, когда ты показался [на этом пути].

124

21 октября 1398 г.

125

По преданию, это чудесное крылатое животное конеподобного вида, на котором Мухаммад совершил свое восхождение на небо.

Остановились в местности Шахнаваз /78/. Шахнаваз есть большое селение. Жители его были побеждены. У них было множество амбаров с зерновым хлебом, так что все войско взяло этот хлеб, [но] все же еще много осталось [нетронутых] амбаров. В этом месте некоторые из эмиров, переправившись через реку Байах, отправились преследовать отряд сторонников Нусрата, который спасался бегством [после битвы] [126] . Некоторые из мятежников были настигнуты и ограблены. Было захвачено [при этом] много добычи. Его хаканское величество оставался в этом месте два дня. [Затем] последовал [его] приказ, чтобы сожгли оставшиеся с зерном амбары, дабы индусы-гебры не могли им воспользоваться.

126

До этого места, начиная со слов: “На этой остановке довели...” и т. д., в тексте (стр. 75 — 77) приведено параллельное извлечение из рукописи Британского музея.