Дневник посла
Шрифт:
– Несомненно, вы имеете в виду наш престиж на Балканах, наш религиозный долг защищать своих кровных братьев, свою историческую и священную миссию на Востоке? Но это же романтическая, вышедшая из моды химера. Никто здесь, по крайней мере ни один мыслящий человек, теперь не принимает всерьез этот беспокойный и полный самомнения балканский люд, в котором нет ничего славянского. Они всего лишь турки, получившие ошибочное имя при крещении. Мы обязаны дать возможность сербам терпеть наказание, которое они заслуживают. Что им было до славянского братства, когда их король Милан сделал Сербию австрийским владением? Это всё, что касается причин происхождения этой войны!
А теперь поговорим о выгодах и наградах, которые она нам принесет. Что мы надеемся получить? Увеличение территории. Боже мой! Разве империя его величества еще не достаточно большая? Разве мы не обладаем в Сибири, Туркестане, на Кавказе, в самой России громадными пространствами, которые все еще остаются нетронутой целиной?.. Тогда каковы те завоевания, которые манят наш глаз? Восточная Пруссия? Разве уже у императора не слишком ли много немцев среди его подданных? Галиция? Она же полна евреями!
– К каким же практическим выводам вы приходите?
– Мои практические выводы заключаются в том, что мы должны покончить с этой глупой авантюрой, и как можно скорее.
– Вы понимаете, что я не могу поддерживать вашу критику русского правительства за то, что оно выступает в защиту Сербии. Но вы утверждаете, что оно несет ответственность за начало войны. Это не ваше правительство хотело войны, и не французское или британское правительства. Я могу гарантировать, что три правительства честно делали всё возможное, чтобы спасти мир на земле. В любом случае, сегодня вопрос состоит не в том, чтобы выяснить, можно или нельзя было избежать войны, а в том, чтобы добиться победы. Ибо выводы, к которым вы сами пришли, допуская предположение о нашем поражении, настолько ужасны, что вы не смеете упоминать о них! Что же касается вашего пожелания «скорой ликвидации этой глупой авантюры», то эта идея, услышанная из уст такого государственного деятеля, как вы, меня только удивляет. Разве вы не в состоянии видеть, что гигантская битва, в которую мы вовлечены, является смертельной дуэлью и что компромиссный мир означал бы триумф Германии?
С недоверчивым видом он ответил:
– Итак, мы должны продолжать сражаться?!
– Да, до победы.
Он слегка пожал плечами. Затем, после минутного колебания, продолжал:
– Боюсь, господин посол, что вы верите определенным необоснованным слухам и считаете, что мною руководят недобрые чувства к Франции; именно этим объясняется всё то, что вам не нравится в сказанных мною словах.
– Если бы я верил, что вы испытываете недобрые чувства по отношению к Франции, особенно в данный момент, то я бы, господин граф, не принял вас у себя; во всяком случае, я бы давно прекратил нашу беседу.
Всё, что я знаю, так это то, что вы негативно относитесь к политике Антанты.
– Да, но всегда был сторонником союза с Францией.
– При том условии, что этот союз был бы доукомплектован союзом с Германией.
– Я признаю это.
– А как насчет Эльзас-Лотарингии? Как это укладывается в рамки вашей комбинации?
– Трудность с решением этой проблемы не казалась мне непреодолимой. Во всяком случае, я никогда бы не пожертвовал союзом с Францией ради союза с Германией, и я предоставлял убедительное доказательство этому.
– Вы имеете в виду то, что случилось в Бьёрке между императором Николаем и императором Вильгельмом в июле 1905 года?
– Да, но это та тема, в отношении которой я обязан хранить молчание… Вы не будете возражать, если я спрошу вас, что вам известно об этом?
– Наша информация об этом событии очень неполная, и, учитывая интересы самой Антанты, мы не старались уточнить полуконфиденциальные данные, которые мой предшественник, господин Бомбар, получил от вас.
Если бы мне нужно было собрать вместе по крупицам различную информацию по этому вопросу, то я бы сказал, что на встрече в Бьёрке император Вильгельм предложил царю заключить соглашение, несовместимое с франко-русским альянсом, и что, благодаря вашему личному вмешательству, этот замысел германского императора не был реализован.
– Всё именно так.
– Разрешите мне, в свою очередь, задать вопрос вам. Обязывало ли Францию соглашение, предложенное императором Вильгельмом, в будущем действовать сообща с Германией?
– Я поклялся хранить тайну в отношении этого дела… Всё, что я могу сказать вам, так это то, что император Вильгельм никогда не простил мне неудачу его замысла. И тем не менее они обвиняют меня в том, что я являюсь германофилом! На самом деле император Николай ненавидит меня еще больше не только потому, что я не дал хода немецкой интриге, а потому, – и это мой еще больший проступок, – что вскоре после этого я представил на его подпись знаменитый Манифест от 30 октября 1905 года, который дал Думе законодательную власть. С тех пор император стал рассматривать меня как своего врага и принялся заявлять своим близким о том, что я мечтаю стать его преемником в качестве президента Российской республики. Какой абсурд!.. Какая жалость!.. Судя по тем чувствам, которые император питает по отношению ко мне, вы можете представить, что именно думает обо мне императрица! Но хватит об этих пустяках! Боюсь, что я отнял у вас слишком много времени, господин посол, и, возможно, злоупотребил вашим вниманием, изливая свою душу. Прошу вас только помнить, что в одном важном деле я доказал, что являюсь истинным другом Франции.
– Я никогда не забуду этого и благодарен вам за конфиденциальную беседу.
Витте, поднявшись с кресла, выпрямился с некоторой неловкостью, свойственной
Когда он ушел, я отправился на прогулку по островам. Пока я прохаживался вдоль безлюдной улицы, которая остается моим любимым местом для прогулок, я прокрутил в уме эту долгую беседу. Перед моими глазами все еще стояла высокая фигура пожилого государственного деятеля, личности загадочной и беспокойной, обладающей глубоким умом, деспотической, надменной, уверенной в своих силах, жертвы амбиций, ревности и гордости. Я думаю, что если война для нас будет складываться неблагоприятно, то в силу своего характера он вернется к активной государственной деятельности. Но я также думаю, насколько пагубным может быть распространение его идей о войне для страны со столь эмоциональным и нестабильным общественным мнением и насколько опасно было бы заявить русским людям, что «с этой глупой авантюрой необходимо покончить как можно скорее» [4] .
4
Документы, опубликованные большевиками в сентябре 1917 года, полностью пролили свет на то, что случилось между двумя императорами, когда они встретились 23 июля 1905 года на борту яхты «Гогенцоллерн» в Бьёрке. Теперь известно, что император Вильгельм неожиданно предложил царю Николаю договор о союзе между Германией и Россией; этот договор, направленный против Англии, оговаривал последующее присоединение к нему Франции. Ослепленный красноречием кайзера, Николай II сразу же подписал договор, не потратив времени на то, чтобы проконсультироваться со своим министром иностранных дел, графом Ламсдорфом, который остался в Санкт-Петербурге. Так как Вильгельм II настаивал на том, чтобы на документе, подготовленном заранее, в Берлине, были поставлены вторые подписи (с этой целью он взял с собой на яхту высокопоставленного дипломата Чирского, впоследствии государственного секретаря Министерства иностранных дел, а тогда посла в Вене), то царь вызвал к себе своего министра военно-морских сил адмирала Бирилёва, одного из своих приближенных, находившегося на борту яхты, прикрыл текст договора рукой и приказал адмиралу поставить свою подпись в конце страницы. Адмирал с трогательным послушанием немедленно выполнил приказание.
Когда царь Николай вернулся в Царское Село, он сообщил графу Ламсдорфу о результатах своих злополучных переговоров. Ламсдорф едва мог поверить и своим глазам, и своим ушам. Призвав на помощь весь необходимый такт, он принялся растолковывать своему августейшему повелителю, какую ужасающую ошибку тот совершил.
Как раз в это время граф Витте, только что подписавший мирный договор с Японией в Портсмуте, приехал в Санкт-Петербург. Хотя он продолжительное время выступал в роли сторонника союза между Россией, Германией и Францией, он был слишком умен, чтобы не понимать, что вся эта затея, с таким идиотским началом, никогда ни к чему не приведет. По этой причине он поддержал Ламсдорфа в споре с царем. Когда Нелидов, русский посол в Париже, был проинформирован о предложении Германии, он также поспешил ответить, что Франция никогда не согласится присоединиться к Германии против Англии.
Таким образом, Николай II оказался вынужденным взять обратно свою подпись под договором. Он поручил своему послу в Берлине, графу Остен-Сакену, сообщить немецкому ведомству канцлерства, что русское правительство рассматривает договор в Бьёрке как не имеющий законной силы, принимая во внимание тот факт, что одно из его обязательных условий, а именно присоединение к нему Франции, стало невозможным реализовать. Личное письмо царя кайзеру подтвердило это официальное сообщение.
Поняв, что вся эта его затея провалилась, Вильгельм II просто пришел в ярость; он попытался вновь обрести влияние на Николая II, прибегнув к помощи аргументов, позаимствованных из области мистики: «Мы соединили наши руки, – телеграфировал он 12 октября 1905 года. – Мы поставили наши подписи перед самим Богом, который слышал нашу клятву. Если хочешь внести некоторые изменения в деталях, то сообщи свои предложения. Но то, что подписано, то подписано. Бог – наш свидетель!» Вся эта затея не имела дальнейшего продолжения.
Трудно судить о роли, которую Николай II сыграл в этом деле. Подписывая договор в Бьёрке, проявил ли он нелояльность по отношению к Франции? Нет. То, как завершилась сама эта авантюра, достаточно для того, чтобы оправдать его. Но, несомненно, в своей неосведомленности и слепоте он зашел слишком далеко. – Прим. авт.
Воскресенье, 13 сентября
Во Франции немцы по-прежнему отступают, оставляя позади пленных, раненых и не раненых, пушки и транспорт. Части левого фланга французской армии переправились через реку Эну; в центре фронта французы продвигаются между реками Аргона и Маас; на правом фланге французская армия заставляет врага отступать в направлении к Мецу.
На востоке Восточной Пруссии армии генерала Ренненкампфа, по-видимому, следует найти возможность избежать катастрофы, которая ей угрожает; ей практически удалось пробиться через Мазурские озера, и она отступает к Ковно и Гродно.
В Галиции русские переправились в низовья реки Сан, и в Буковине они заняли Черновцы.
Сегодня – день рождения святого Александра Невского, царя Новгорода, который разгромил шведов и тевтонских рыцарей на берегах Невы в 1242 году. На том месте, где национальный герой одержал победу, Петр Великий построил монастырь, столь же громадный и великолепный, как и знаменитые Лавры в Киеве и в Сергиевом Посаде. Опоясанная стенами и крепостными рвами, подобно монастырской цитадели, петроградская Лавра включает в себя собор, одиннадцать церквей, множество часовен, резиденцию митрополита, кельи монахов, семинарию, духовную академию и три кладбища. Я часто совершал там прогулки, наслаждаясь очарованием мира и тишины, присущего этому месту, и атмосферой религиозного смирения и человеческой доброты, которой она насыщена.