Дневник советского школьника. Мемуары пророка из 9А

Федотов Лев Федорович

28-го декабря. Итак, я оказался прав! По геометрии за контрольную я получил «отлично», а на сегодняшней контрольной по тригонометрии решил все примеры, что привело меня в полный восторг. Ввиду того, что сегодня Борьки Кравцова не было в школе, то редакция сегодня не состоялась, и я пошел после уроков домой. Мы слыхали, что завтра все же будет воскресенье, так как 31-го будет учебный день. Понятно, что все мы были этим недовольны, ибо нам было желательно, чтобы день перед новым годом у нас был свободен.

Часа

в 4-е позвонил Женька. Он мне излил искреннее желание, чтобы мы поехали вместе. Да и я очень жалею, что мы едем не вместе!

– А так было бы все хорошо! – сказал я. – Мы рядом сядем на скамейке. В купе горит лампа, за окном темно, стучат колеса… Вот жизнь! Прямо не верится, что после школьного ада попадаешь прямо в рай! После моей «Аиды» мы бы всю ночь болтали о чем-нибудь! Я думаю, что мы бы в эту ночь и не думали бы спать!

– Что ты, братец! Конечно! – согласился Женька.

Затем я объяснил ему, где живет Рая, и он нашел этот дом у себя на плане Ленинграда. Потом я ему сказал, что я обязательно пойду с вокзала пешком, и, если будет еще ранний час, то зайду еще на площадь Урицкого [61] , полюбуюсь на Зимний, а потом лишь направлюсь к своей сестре, надеясь застать ее уже вставшей и начавшей свой трудовой день, так же, как и Моня, и Трубадур.

Мы еще кой о чем помечтали, и я отправился к М. Н. Придя к нему, я первым делом сказал, что билет заказан.

61

Так в 1918–1944 гг. называлась Дворцовая площадь Ленинграда. Была названа в память о М. Урицком (1873–1918) – деятеле Октябрьской революции 1917 г., впоследствии – председателе Петроградской ЧК, который был убит террористом в 1918 г.

– Счастливый ты, честное слово! Я тебе завидую! – сказала Марья Ивановна.

– Ты, гляди, мерзавец, пиши нам! – шутя сказал М. Н.

Я даже подпрыгнул от радости!

– Ты смотри, как он обрадовался, что я его мерзавцем обозвал! – удивился мой учитель.

– А что же? Я заслуживаю этого! – ответил я.

– Ты бы нам прислал открытку с каким-нибудь видом, – попросила М. Ив.

– Это уж обязательно! – согласился я.

– Я тебя знаю! – сказал недоверчиво М. Н. – Гляди у меня! Не напишешь, наверное!

– Что вы! Упаси меня Юпитер от этого! – ужаснулся я.

Когда я отыграл урок, то перед уходом решил посмотреть на висевший на стене Исаакий!

– Наверное, на днях увижу его! Это уж не то будет, что здесь на бумаге, – произнес я.

– А у нас он многим нравится! – сказала М. Ив. – Кто у нас только не бывает, все смотрят на него! А мы отвечаем, что это нам нарисовал наш ученик и друг!

– Но теперь я его не таким увижу. – проговорил я.

– А почему? – спросил М. Н.

– Да теперь он будет лиловым от морозного воздуха, будет под пеленой снега… Теперь зима! А на этом рисунке изображено лето!..

29-го декабря. Сегодня я встал рано, ибо решил составить конспекты по географии по тем странам,

по которым в первые дни III-ьей четверти будет контрольная. Я решил взять тетрадь с собою, чтобы за каникулы как следует вытвердить курс и получить не ниже «отлично».

Не успел я окончить конспект по Швеции, как ко мне ввалился Женька. Домашние и кошка только что встали, так что комната выглядела далеко не по-рабочему, но я, не смущаясь, повел своего гостя в нашу хижину и усадил у окна.

– Ну, как, голубчик, у тебя с билетом? – спросил я.

– Да вот сейчас уж деньги отнес. Налаживается, кажется.

– А я, может быть, завтра укачу, – сказал я, весьма уныло. – Жаль, что мы едем не вместе! И зачем это ты не хочешь пропустить один день учебы – 31 – го?

– Да уж теперь поздно!.. Ничего не поделаешь! – ответил Евгений.

– Я до того свыкся со всей этой вокзальной волынкой, – проговорил, – что теперь я просто не верю, что я поеду. Ведь сколько раз я собирался туда и сколько раз не доставал билета! Понятно, что теперь у меня в сознании не укладывается мысль об этой поездке. Как это только я смогу попасть в поезд, быть в другом городе! Это какое-то сновидение, а не реальность! Ну, я просто не верю!

– Да, тяжелая вещь! – сказал Женик. – А я теперь, когда хожу по улицам, все время воображаю себя в Ленинграде. Это до того впало мне в голову, что я стал даже грезить этим.

– Вообще, – проговорил я, – у меня такой существует закон: ни в коем случае никогда не говори заранее. Вот и сейчас! Меня даже, если и спрашивают, еду ли я в Ленинград, я никогда не говорю: «еду», а отвечаю; «вероятно» или «может быть». Кто знает? Ведь может и билета и не быть! Я буду уверен в поездке лишь тогда, когда билет будет у меня в руке! Если билета не окажется, то тебе будет тяжелее пережить эту неприятность, если ты уже уверен был в поездке и мечтал о ней, чем тогда, когда ты еще не был в ней уверен полностью.

Когда Евгений уходил, он мне сказал:

– Ну! Я надеюсь, что следующая наша встреча произойдет уже не в Москве…

– … А за 640 км от нее! – добавил я.

Днем я пошел с Монькой к Бубе, чтобы отнести ей кое-какие продукты. Уходя вечером домой, я спросил ее, не известно ли, как дело обстоит с билетом.

– Да уж известно все! – ответила она.

– Ну, что? – спросил я.

– Тот, кто пошел на вокзал, уже звонил мне и предлагал билет на сегодня 12-и часовой поезд, но я отказалась. А ты-то как, поехал бы сегодня? Я был несколько ошеломлен таким быстрым результатом, но тут же отрицательно покачал головой.

– Так вот! Он говорит, чтобы готовились к завтрашнему дню! Все сто процентов за то, что он достанет!

… И все-таки меня еще отделяет от Ленинграда бездонная пропасть! Будь у меня билет, я бы сказал, что меня отделяют от города Ленина лишь одни часы, но сейчас я этого еще не скажу.

Вечером мне звякнул Женя. Он дал мне свой адрес в Ленинграде, а потом произнес:

– Да будет тебе это не в обиду сказано, но я желаю, чтобы тебе достали билет на 31-ое, а не на 30-ое.

– Друг мой! – ответил я. – Я и сам бы желал этого, лишь бы нам покатить вместе! Но уже поздно!