Дневник великого князя Дмитрия Павловича, 1906–1907 гг.

Великий князь Дмитрий Павлович, внук царя-освободителя Александра II, печально известный участник убийства Григория Распутина, предстает перед читателем на страницах своего раннего дневника юношей 14–16 лет, обремененным простыми и порой наивными детскими заботами. Подробно описывая свои дни, великий князь рассказывает о взаимоотношениях с окружающими и приоткрывает завесу личных переживаний и обид.

Дмитрий Павлович — второй ребенок и единственный сын великого князя Павла Александровича и греческой принцессы Александры, умершей через несколько дней после его рождения. Отец Дмитрия женился вторым, морганатическим браком, за что был выслан из России, поэтому с 1902 по 1905 год Дмитрий воспитывался в семье дяди — великого князя Сергея Александровича. После гибели дяди Сергея от рук террористов в Москве в 1905 году Дмитрий несколько лет провел в семье последнего императора.

Текст дневника публикуется по подлиннику, хранящемуся в Государственном Архиве РФ (ГА РФ, ф. 644, оп. 1, д. 384), без сокращений, в соответствии с современными правилами орфографии и пунктуации, но с сохранением некоторых языковых и оформительских особенностей оригинала.

1 января. Царское село

Был на большом выходе. За обедней Татьяне [1] сделалось дурно, бедная, ей вечно делается дурно, я не понимаю тогда, зачем же её привозить. Дядя Костя [2] сказал мне, что когда ей дурно сделается, что он её так кладёт, чтобы ноги пришлись выше головы, и тогда все проходит. За завтраком я сидел между мадам Зизи [3] и княгиней Голицыной, я очень мило с ней говорил, и даже говорил по-французски. Днём я катался на коньках, а пили чай и обедали мы у тёти Аликс [4] . Я чувствую себя нехорошо, но я думаю, что это от усталости, ото сна всё пройдёт.

2-го января

Сижу дома, голова болит и маленький жар. Скука порядочная. Может быть, завтра пройдёт.

3-го января

Всё-таки не прошло. Сегодня обед егерям, я, конечно, не поеду. Это жалко. Хотя тётя Аликс и сказала, что я больше не буду ездить на обеды, а всё-таки, если был бы здоров я, то маленькая надежда на то, что пустили бы, у меня бы оставалась. Вечером играл с Марией Николаевной [5] в безик, очень хорошая игра, когда голова болит. Мария Николаевна выиграла страшно много, кажется, 12 тысяч. Голова сильно болит и даже больно писать.

Января 4-го

Сегодня мне гораздо лучше и даже совсем хорошо. Утром был парад егерям, Мария [6] поехала, а я, бедный, остался дома.

Января 5-го

Я совершенно поправился. Слухи ходят, что завтра все идут на Иордан на большом озере. Надеюсь, что будет хорошая, нехолодная погода, а то меня, пожалуй, не пустят, потому что надо стоять и идти без шапок.

У Марии, кажется, будет насморк. 4-го января был ужасный случай — ко мне пришёл Прокофьев, и только что мы начали работать, как Г. М. [7] сильнейшим образом порезал руку, смотря рубанок, масса крови была и пришлось послать за врачом, который скоро явился и забинтовал руку, предварительно зашив рану тремя швами. Пока эта операция происходила, мне пришлось отпаивать мадерой Прокофьева, который почувствовал себя плохо и сказал, что это от того, что он мало спит ночью и поэтому у него слабые нервы. Вечером играл в безик с М. Н.

Января 6-го

Было чудно идти на Иордан. По всей дороге от дворца до самого места, где происходило водосвятие, стояли шпалерами войска — Гусарский и Кирасирский полк. Совсем не было холодно голове, но обратное, я совсем не замечал, что я на воздухе без шапки, я шёл за крестным ходом рядом с Чакрабоном [8] . Сегодня год, что случилось это неприятное происшествие с пушкой, когда выстрелили картечью. Со взводом Кирасирского Её Величества полка был Миша [9] , он был чуден, а в Николаевском кав[алерийском] училище стояли Иоанн [10] и Гавриил [11] . Завтра мы будем обедать в Павловске.

Января 7-го

Дядя Ники [12] уехал в Ропшу на охоту, но, наверно, вернётся в половине шестого. Я еду один, без Марии, к чаю, потому что она хочет беречься к сегодняшнему обеду в Павловском.

Только что вернулись из Павловска от обеда, не могу писать — хочу спать.

Января 8-го

Был в церкви, а потом на довольно скучном завтраке воскресном. Было страшно весело вчера вечером за обедом — много смеялись, после обеда ходили смотреть комнаты детей. Гавриил мне такие глупости говорил, что я страшно смеялся. Днём поехали опять в Павловск и ходили пешком на ферму, где пили кофе с очень вкусными булками с маслом. Но что испортило немножко удовольствие, это, что дядя Костя предложил мисс Джун. [13] идти с нами на ферму, она, конечно, сразу согласилась и была очень важна.

Когда мы туда ехали, я стоял на запятках, это страшно весело. По пути на ферму я занимался тем, что толкал Олега [14] и Игоря [15] в снег, и кончилось тем, что Олег подбежал сзади ко мне и толкнул меня так сильно, что азъ грянулся о земь. На ферму приехала тётя Мавра [16] с бар[онессой] Корф [17] . На обратном пути Иоанн проявлял свои умственные способности, напр[имер], он не знал, что такое заводная лошадь, потом, что такое обойня, что такое лацкан, жид и так далее, одним словом, было так смешно, что я положительно все время хохотал. Обедаем мы сегодня в Николаевском дворце, наверно, Миша будет, потому что он уезжает в Гатчину служить, так последний обед вместе. Пойду-ка я переодеться и почитать амен.

Вернулся от обеда, говорили о разных вещах, после обеда играл с тётей Аликс в хальму, конечно, выиграла тётя. Иду спать, завтра надо будет написать Тёте [18] . Уроки завтра начинаются.

Января 9-го

К завтраку поехали в Александровский дворец, причем чуть-чуть не опоздали, потому что какой-то конюх забыл передать приказание. Днём я читал с м. Вельтером, чай пили дома и так же будем обедать. Я прошу Георгия Михайловича дать мне прочесть «Войну и мир», но, кажется, он мне не даст, по крайней мере, теперь. Кажется, что тётя Аликс не хочет, чтобы мы приезжали чай пить, она нам сказала вчера, что им (т. е. дяде и тёте) удобнее или скорее приятнее, чтобы мы приезжали к завтраку, а не к чаю, так что из этого следует, что они вовсе не хотят, чтобы мы приезжали бы к чаю, вот это фунт! Так что когда мы будем приезжать в 5 часов, то всё будет приходить на мысль, что, может, они не хотят вовсе нас.

Я сижу забинтованный, потому что (это уже 5 дней как началось) у меня какая-то железа распухла и Г. М. сказал, что если гулять без компресса, то придется вырезать, что очень неприятно будет. От 11–12 1/2 гулял с м. Вельтером, катались на лыжах, м. Вельтер снимал новым аппаратом, который я ему подарил. Какие он ужасы рассказывает про Москву, он был на всех беспорядках и потому видал и слышал всё, ужасно противно. Например, он рассказывает, что на Тверской стреляли раз в маленькую кучку людей, которая стояла возле дома, из пушек, и всех, конечно, перебили. Одному даже снаряд голову снял, и потом на это место приходили смотреть, т. е. на стену смотрели, где кровь обрызгала так, что вся стена была красная, ужасно противно. И потом много еще он рассказывал. Я Тёте всё-таки не написал сегодня. Уж непременно завтра нужно будет написать.

Января 10

Утром были уроки, катался на лыжах с м. Вельтером. Завтракали у дяди Ники, завтракал также Мин [19] , командир Семёновского п[олка]. Он рассказывал очень интересные вещи про Москву, как он брал чуть ли не приступом общежитие студентов на Пресне, там, где мы раньше катались на коньках. Мне Мин нравится, но Марии он не нравится. Ужасный грех — я не написал Тёте, ужасно стыдно. Ночью я спал ничего, с бинтом, но в 5 ч. я проснулся и снял бинт, потому что он был наполовину на лице у меня. Только что пришла М. Н. с очень грустным видом, потому что она только что в Ригу съездила, и теперь она распласталась на огромном турецком диване у меня в комнате. У меня всё ещё не пришло настоящего чувства ученья, я не сознаю, что это настоящие уроки, мне всё кажется, что это так просто повторение. Сегодня перед обедом я старался сделать арифметическую задачу, которая, правда, под конец вышла, но не без помощи Г. М., зато вторую я сам решил, хотя я смотрел в мою черную книжку, в которой я нашёл подобную. Иду прощаться с Георгием Михайловичем, а потом спать в компрессе на мою глупую железу.