Дневник Великого поста
Шрифт:
– На что хочешь, туда и пускай.
Я подумал и сказал:
– Нам машина нужна, «двойка»-универсал совсем развалилась.
– Хорошо, покупайте машину.
Мы с товарищем поехали в областной центр и купили новую «Иж-Оду». Очень хорошая была машина, а главное – емкая. Мы на нее еще и сверху багажник поставили. С тех пор теперь привезти тридцать метров оцинкованной трубы для дождевых сливов, кубометр доски или шесть мешков цемента особого труда для нас не составляло.
Еще на этой машине в течение трех лет я ездил за сто километров туда и обратно преподавать
Все это было потом, а тогда зимним холодным днем в тот далекий 2001 год я стоял на обочине скоростного шоссе и голосовал в надежде, что кто-нибудь остановится. Я в облачении и с саквояжем.
Машин много, и все проносятся мимо. Стою, считаю. Даже для себя формулу такую вывел, что останавливается приблизительно каждая трехсотая машина. Но вот уже и четырехсотая пролетела, а я все стою. Холодно. Начинаю роптать, как же так, Господи, ведь я к умирающему еду, мне бы успеть, а никто не остановится.
Наконец где-то после пятисотого номера рядом со мной останавливается легковушка. В ней двое молодых людей, он и она. Едем, они сидят как сычи, между собой словом не перекинутся. Со мной общаются, а друг с другом – никак. Тогда начинаю расспрашивать, так исподволь, ненавязчиво, что это вы, мол, ребята, насупившись едете? И здесь их точно прорвало. Оказывается, поругались, да так, что дело чуть ли не до развода дошло. А мне уже скоро выходить. Пришлось останавливаться и мирить. Что вы думаете? Помирились. Заставил просить друг у друга прощения, а когда уже начали обниматься, ушел снова ловить машину. Три километра в сторону от основной трассы.
Это я к тому, что Господь знает, какой машине, когда и в каком месте нужно остановиться.
Тот дачник-москвич, что машину нам подарил, совсем обеднел. Денег порой даже на еду не хватает. Сперва он стал занимать у соседей. Те дают, а он не возвращает. Никто ему уже не верит. Тогда он пришел ко мне.
– Бать, выручи, дай взаймы, я отдам, потом, обязательно. Вот только из кризиса вылезу.
Я ему никогда не отказываю и не требую, чтобы вернул. Ему стыдно, а деваться некуда, и снова идет.
– Я обязательно верну.
– Не надо, не возвращай. Это мы тебе должны. Если бы не твоя «Иж-Ода», ничего бы мы не построили.
Суббота
Имя для Христа
Года полтора назад в храм пришел старый человек и сказал, что хочет поговорить с батюшкой. Меня позвали.
– Батюшка, дело у меня к тебе такое, я бы даже сказал, деликатное. Как видишь, я уже старик, мне помирать скоро, а хочется, чтобы отпели. Ты понимаешь?
– Да, конечно, понимаю. Решили заранее побеспокоиться?
– Ну да. Только тут такая закавыка получается, меня Адольфом зовут. А как в детстве бабка крестила, не знаю. Тогда не поинтересовался, а сейчас никто уже и не скажет. Вот и чего прикажешь делать, по второму разу креститься?
Я успокоил пожилого человека, который еще задолго до войны с
– Крестить мы вас больше не будем. А поступим следующим образом: вы готовитесь к исповеди и причастию. Перед исповедью мы наречем вам новое христианское имя взамен того, забытого, и вы с этим новым именем причаститесь.
Старик обрадовался и ушел готовиться к исповеди. Недели две готовился, пришел на воскресную службу в костюме, белой рубашке и при галстуке. Пришел Адольфом, а ушел Анатолием.
– Вы только обязательно расскажите вашим детям, что теперь у вас новое христианское имя.
– Батюшка, за это не переживай, я им от себя специальную бумагу оставлю. Опишу все подробнейшим образом.
Я представил, каково было человеку прожить жизнь в нашей стране с именем Адольф. Во время войны он был уже подростком. Наверняка ребята дразнили. А каково на фронте было воевать с таким-то именем?
В свое время мой друг-киносценарист, вынашивая идею экранизации моих рассказов, заранее дал прочитать что-то из написанного своим друзьям-артистам и однажды вместе с ними приехал к нам на литургию. Тогда мне и посчастливилось познакомиться с Александром Адольфовичем Ильиным. Во время обеда он рассказал мне историю про своего отца-фронтовика.
Однажды в бою, когда наши войска уже рвались на запад, пехотинец Адольф Ильин пленил немецкого солдата. Хотел сдать его особистам, да те во время боев предпочитали отсиживаться за войсками в тылу. А бойцы наступают, и пленный немец наступает вместе со своим «хозяином». А что с ним делать, с немцем-то этим? Расстрелять? Вроде как жалко, человек все-таки. Ладно – и решил дожидаться особистов. Война – дело такое: ты наступаешь, на тебя наступают. Когда немцы шли в контратаки, тогда и пленный вместе с рядовым Ильиным зарывался в землю и разве что только не отстреливался от бывших своих сослуживцев. Что делать, жить-то хочется.
Прошло несколько дней. Особисты на передовую линию не спешили. В один из таких дней Ильин и решил поговорить со своим пленником. Не знаю, как они общались между собой, но как-то общались. Приблизительно это было так:
– Слушай, фриц, как тебя зовут?
– Я не Фриц. А зовут меня Иосиф, как вашего самого главного.
– Иосиф?! Ну и дела!
– Да, а тебя как звать? Иван?
– Какой Иван?! Меня зовут, как вашего самого главного. Адольфом меня зовут!
Оба солдата в изумлении задумались и замолчали.
– Ну и дела! Если я русский и Адольф, а ты немец и Иосиф, так что же мы, дураки такие, воюем, а? И в Германии, и в Советском Союзе люди носят одни и те же имена и ненавидят друг друга. Неправильно это!
И решили два бывших врага немедленно покончить с этой неправдой. Достал Адольф кисет с русским табаком, сам закурил и немца угостил. Было б что выпить, наверняка бы выпили.
– Мы бы с ним точно выпили, – сетовал потом Адольф Ильин, – да не успели. На фронте установилось затишье, и снова в расположении появились особисты.