Дневник. Поздние записи
Шрифт:
— Касательно твоего перевода на очную форму…
Я даже не сразу поняла, о чем он, увлеклась собственными мыслями.
— Да? — спросила я.
— Ты все еще собираешься переводиться? — поинтересовался Шон.
— А у меня есть выбор? — вздохнула я.
Вместо ответа Картер протянул мне бланк заявления.
— Значит, ты теперь здесь поселился?
— Угу. Посмертно переплевываю, так у вас говорят? — припомнил он мне мои собственные слова.
Кабинет Бенжамина остался совершенно без изменений, даже фотография на столе была та же. То ли Шон
Я стала переписывать собственные паспортные данные в бланк. Шон сидел напротив меня, отгородившись ноутбуком. Я снова опустила глаза и продолжила заполнять пустые строчки своими каракулями. Когда, наконец, я поставила внизу незамысловатую роспись и протянула Картеру лист бумаги, он его долгое время не брал. Сидел и занимался своими делами. А у меня рука начала затекать. Почему я его не положила на стол? Не знаю, но мысль была здравая. И я листок опустила: на экран ноутбука. Шон отреагировал странно. Он встал, обошел стол и остановился у меня за спиной. Я напряглась, и не зря — его руки опустились мне на бедра.
— Отпусти меня, — прошипела я.
— Как невежливо, — усмехнулся он. — Еще одна попытка?
Одной рукой он скинул бретельку топа с моего плеча и поцеловал. В стекле книжного шкафа отразилось мученическое выражение моего лица. Я ненавидела себя за эту слабость. Что за бред? Почему я не выношу Шона (это же бесспорно!), однако сбросить его руки и уйти, хлопнув дверью, не могу?! Наваждение какое-то.
— Почему так происходит, если я тебя раздражаю? Я уверена, что тобой движет отнюдь не недостаток женского внимания.
— Спроси у биологов, я по части компьютеров, — усмехнулся Шон, глядя на мое отражение в стекле. Он находил в этом какое-то особенное удовольствие? В том, чтобы не смотреть в глаза человеку. В конце концов, Шон с людьми общаться явно не слишком любил. Извращенное, однако, у него мировосприятие! — Дай-ка подумать. Ну, начнем с того, что сейчас здесь других кандидатур нет. — О да, я всегда мечтала услышать именно это! — А во-вторых, никто не отменял тот факт, что это того стоило.
А вот это услышать я бы не отказалась. Я повернулась к нему, чувствуя себя неправильно, неправильно и еще раз неправильно. Мы с Шоном посмотрели друг на друга еще мгновение, а потом… бросились срывать одежду.
Спустя сорок минут я скользнула в машину, сбросила с шеи косынку, вытерла ей мокрый лоб и шею. Хотелось в душ и как можно скорее. Я трижды глубоко вдохнула, а потом повернулась… и обнаружила, что в соседней машине сидит и смотрит на меня с открытым ртом Джули. Черт возьми! Трудно было не заметить, как я в ярко-синем платье пробежала по двору. И вид у меня был красноречивый. Но я надеялась, что раз пара не закончилась, то меня никто не увидит, или увидит, но не свои, ведь свои ушли… А оказывается, не все. Все плохо? Все ужасно!
Я не смогла с ней заговорить, чувствуя себя грязной и отчего-то униженной, я буквально вылетела со стоянки. Однако, нечто внутри меня порадовалась такому развитию событий: теперь все равно никто не поверит, что я не сплю с Шоном, а значит у меня появилась причина с ним спать. Люблю женскую логику! Я чувствовала себя ужасно, дико хотелось курить (кстати, вы заметили, что в Австралии я этим делом не промышляла?). Приехав домой, я заперлась в своей комнате, а точнее залезла в ванную. За дверью звонил телефон. Несколько раз. И даже пусть существовал вариант, что это был Алекс, я не могла взять трубку, я пыталась отмыть собственные мысли!
Как и следовало ожидать, Джули решила со мной поговорить. Я прихватила фотоаппарат. Это могло бы стать отличным прикрытием. Приставать к человеку, который занят иным делом, намного сложнее!
— И давно вы с Шоном? — спросила она, стараясь быть веселой.
— Мы не с Шоном, — ответила я, щурясь от мокрых брызг и солнца. — В смысле врать бесполезно, ты сама все видела, но мы всего пару раз переспали… — А дальше я отчего-то выложила печальную историю расставания с Алексом. И даже фотографию показала. Она пообещала никому не говорить, что мы вместе. Но, разумеется, я ей не поверила. И правильно сделала!
— Шон мне не нравится, — говорила я. — Он бесчувственный сухарь. Он все сводит к выгоде, ему плевать на окружающих! Ему плевать на меня. Но мне тяжело здесь одной, а он говорит по-русски.
Боже, как же это жалко звучало. И в глазах Джули я тоже увидела жалость. В скором времени должен был исполниться год, как я жила в Австралии, но я так и не смогла ее полюбить, не смогла к ней привыкнуть!
А когда я вернулась после прогулки, узнала, что звонил Алекс. Я бросилась по лестнице с полубезумным видом, жаждая услышать его голос, он сделал это, он позвонил первым, в то время как у меня на это сил не нашлось!
— Не очень отвлекаю? — без приветствия спросила я.
Вместо ответа некоторое время раздавался какой-то треск и шорох перебираемых бумаг. Не знаю почему, но это заставило меня улыбнуться. А затем, наконец, прозвучало:
— Что не звоним? Страшно? — и фырканье в трубку.
— Нет. Ни капельки. Да и с чего бы?
— Врушка. Мне почти жаль, что я не умею злиться так долго, как ты того заслуживаешь.
— Ты просто ужасен, Алекс. Я не буду на этот раз ныть и рассказывать, как мне здесь тошно, но… черт! Ты же сам понимаешь, — поморщилась я.
— Ну еще бы. Я же парень.
— Не своди все к примитиву.
— Если я не буду все сводить к примитиву, которым пытаюсь оправдать то, что ты спала с моим другом, то тогда прямо уж и не знаю.
Повисло молчание.
— Нет, я все понимаю, но Шон…
— Не надо, — оборвала я его.
— Нет, ответь мне почему именно Шон.
— С ним не больно.
И новое молчание.
— Мы не станем близки, мы не привяжемся друг к другу. Мы просто спим, потом просто расстанемся. Это все.