Дневник. Том IV. 1862. Душеполезные наставления. Познай самого себя
Шрифт:
Не пить вина с чаем: вред для золотухи. Холодная вода — вот мое питье здоровое.
3аписи на третьей стороне переплета дневниковой тетради
ДА БУДЕТ ВОЛЯ ТВОЯ, A НE МОЯ(Ср.: Лк. 22, 42). — На сердце начертай слова сии.
2 р. 50 коп. за юбку. 19 июля.
Беспокойный, вожделенный позыв к нище после недавнего принятия ее почитай за лесть диавольскую. — Опыт.
НЕ В КНИГЕ, А В СЕРДЦЕНУЖНО СЛАГАТb ГЛАГОЛЫЖИЗНИ (Ср.: Лк. 2, 19).
Хлеб и воду.
ОБ ОТЦЕ НИКОЛАЕ СОКОЛОВЕ.
Так как я некоторым образом заступаю для вас место отца и вам почти все отдал, то позвольте мне привести и известность все ваше приданое [427] .
Церковь — земное небо.
Владыку Митрополита просить о содействии.
Только бедные ныне счастливы. — Ибо они знают Бога больше всех. Они смиренны, кротки.
Арестанту — душеполезную книгу. [428]
427
Запись, возможно, сделана позже: мельче, карандашом, между строк.
428
Отец Иоанн посещал городскую тюрьму и вел пастырскую деятельность среди арестантов, об этом свидетельствует «Напутственная речь вышедшим из исправительной тюрьмы», опублинованная в 13-м выпуске «Разных речей, слов и поучений прот. Иоанна Ильича Сергиева» (Кронштадт, 1889. С. 103 -105). В том же выпуске опубликовано «Напутствие присужденному к гражданской казни за убийство», которое отец Иоанн начинает словами: «Церковь и твое начальство пригласили меня к этому позорному столбу для того, чтобы призвать тебя к покаянию и спасти душу твою от вечной смерти» (там же, с. 105).
От взимающаго твоя не истязуй (Лк. 6, 30). +
Имей в уме и в сердце заповеди Спасителя и всю крестную жизнь Его от пелен до гроба и всеусильно старайся располагать жизнь свою по заповедям и примеру Спасителя твоего, Жизнодавца твоего, памятуя, что заповедь Его — живот вечный есть(Ин. 12, 50).
При лукавых, маловерных и хульных помышлениях [429] помяни, каков бы ты был лет 6–7 и далее, как ты был прост, доверчив и как на все смотрел ты светлым взором, и смирись, как дитя. Тогда оставят тебя лукавство твое, маловерие твое, хулы твои. Аще не обратитеся и будете яко дети, не внидете в Царствие Небесное(Мф. 18, 3). — Видишь, дети больше нас в очах Божиих. Ибо мы, по слову Господа, должны достигать до них.
429
Ср.: Молитва Пресвятой Богородице «Пресвятая Владычице моя Богородице...», из утренних молитв.
Восстание на слова Владыки. Грешен. [430]
Примечания
Хронологически настоящий дневник ограничивается одним 1862 годом, который не был отмечен какими–либо заметными внешними переменами в жизни отца Иоанна. Прежним оставался причт Андреевского собора (согласно ведомости, представленной протоиереем Павлом Трачевеким в столичную Духовную консисторию 16 января 1863 г., в 1862 г. «со стояло на службе: один иротоиерей, два священника (один с академическим образованием), два диакона, два псаломщика» (Центральный Государственный Исторический архив СПб., ф. 19, оп. 54, д. 49, лл. 27–28 — далееЦГИА СПб.)). Упоминаемый священник с академическим образованием – это отец Иоанн; второй священник о. Матфей Веселовский; диаконы — А. И. Таратин и П. А. Софронов; псаломщики — В. М. Ярославцев и А. А. Лавров. По–прежнему весьма скром ним было и казенное содержание причта (например, отец Иоанн как младший священник получал 84 руб. 6 коп. в год), так что в ноябре 1862 г. члены причта были вынуждены обратиться в Кронштадтское купеческое общество с просьбой об увеличении содержания, но получили ответ, что Общество, «к крайнему своему сожалению», этой просьбы «удовлетворить не может ни из источников городских доходов, по недостаточности оных для покрытия текущих городских расходов, ни, тем более, из сборных сумм общественных, по малочисленности общества» (Российский Государственный Исторический архив, ф. 796, оп. 144, д. 629, лл. 1 об. 2). Отец Иоанн продолжал исполнять в 1862 г. те же обязанности — то есть был очередным священником в соборе и регулярно служил в Успенской приходской при Городской думе и в кладбищенской церквах Кронштадта, состоял в должности законоучителя в уездном училище, ланкастерском классе и в городской воскресной школе, а с 20 сентября еще и во вновь созданной городской гимназии.
430
О чем здесь идет речь, не установлено. Упоминаемый владыка предположительно — митрополит Санкт-Петербургский, Финляндский и Новгородский — Исидор (Никольский).
В 1862 г. отец Иоанн подготовил к печати свой очередной труд: 10 апреля последовало цензурное разрешение на книгу «Страдании святой, всехвальной Великомученицы Евфимии и чудеса от святых, нетленных мощей ее. Перевод с славянского свящ. К<ронштадтского> Андреевского С<обора> И. Сергиева . Кронштадт, 1863». И конечно же, он обдумывал будущие книги — в свободные «минуты глубокого к себе внимания и самоиспытания, особенно во время молитвы», так писал отец Иоанн в предисловии к книге «Моя жизнь во Христе». И продолжал: «Когда мог, и записывал благодатные мысли и чувства, и из этих записей многих годов составились теперь книги» (Поли. собр. соч. протоирея Иоанна Ильича Сергиева. Т. 4. СПб., 1893. См.: Там же.Т. 4 — 5. СПб., 1994. Репринт).
Публикуемый дневник, как предыдущие и последующие, в значительной своей части и содержит эти «благодатные мысли и чувства», которые в 1893 1894 гг. войдут в состав названной выше и вскоре ставшей знаменитой книги. Упоминаются в дневнике и очередные замыслы: например, отец Иоанн намеревался составить и издать «во славу Божию» «Сборник душеполезных статей» (с.13) и «статьи о молитве» (с.11).
В дневнике обращают на себя внимание записи, связанные с пастырскими обязанностями священника вообще и с стремлением отца Иоанна стать «истинным пастырем». Особенно замечательна одна, которая во время ее появления в дневнике еще не носила личного характера, хотя внешне воспринимается именно так. И тем не менее, эта запись — четкое определение самого понятия «истинный пастырь», каковым, по мнению отца Иоанна, может стать только священник, полностью посвятивший себя «пользе общей», и каким стал впоследствии он сам. Не случайно эта запись спустя годы обретет другую форму — уже лишенную дневникового характера. Вот ее текст: «Истинный пастырь и отец своих пасомых будет жить в признательной памяти их и по смерти своей: они будут прославлять ого, и чем меньше он будет заботиться о своем прославлении здесь, на земле, при своих усердных трудах во спасение их, тем больше просияет слава его по смерти: он и мертвый будет заставлять их говорить о себе. Такова слава трудящимся на пользу общую» (Моя жизнь во Христе. — Полн. собр. соч. Т. 5. С.123). А в 1862 г. запись выглядит так: «Если я буду истинным пастырем и отцом вашим, то нанеред знаю, что буду жить в признательной памяти вашей и по смерти моей и вы будете прославлять меня, и чем меньше я буду заботиться о вашей о мне славе здесь — на земле — · при своих усердных трудах во спасение ваше, тем больше просияет слава моя по смерти: я и мертвый буду заставлять вас говорить о себе. Такова слава трудящимся на пользу общую» (наст, том,с. 104). В качестве иллюстрации к упомянутым в этой записи «усердным трудам во спасение» паствы можно привести набросок обращения к говеющим (каст, том,с. 97) или то, как отец Иоанн подходил к подготовке очередной, даже рядовой проповеди. «Когда собираешься писать проповедь, — замечает он, — весь сосредоточься в своем предмете, весь отдайся ему. А для этого непременно установи определенный предмет, о котором тебе говорить, и обозри его со всех сторон, чтоб представить его по возможности так, как он есть» (наст, том, с.448). Или к уроку в училище или в гимназии: «К преподаванию Закона Божия надо приготовиться ничем не меньше как и к совершению Таинства, ибо обучение есть тоже Божие таинство. Преподавать надо от всего сердца, со всем усердием, как стараемся молиться от всего сердца» (наст, том,с.308).
Зафиксированы в дневнике и случаи исцелений по молитвам (случай с брандмейстером Василием Ивановичем и двумя младенцами — Павлом и Ольгой — с.357–358). Присутствует здесь и тема сложных отношений отца Иоанна с протоиереем Павлом Трачевским (см. об этом: Св. прав. Иоанн Кронштадтский.Дневник. М., 2005. T. III. С.685–686), которому он «рекох злая в лицо» (наст, том,с.73), но которому отдает должное («…он прост, добр, спокоен <·..·> Если препятствует кому–либо <…> получить отличия, то на это негодовать не должно: он — начальник и имеет, вероятно, на это достаточные причины». — Там же,с.223).
И конечно же, как и в других дневниках, в настоящем немало записей личного характера; среди них особенно выделяется одна: это благодарственное обращение ко Господу, представляющее по сути своей краткую автобиографию: от появления на свет от «добрых и благочестивых родителей» — к становлению, за которым наблюдали «добрые, попечительные и умные начальники и наставники»; упоминаются здесь и случаи неоднократного избавления от «болезней, нужд и бед» и даже от смерти. А главное, отец Иоанн возносит хвалу Господу за саму возможность священства — «сего равноангельскаго на земли служения и предстояния с Херувимами у страшна го Престола Твоего» (с.509–510).
И как в предыдущих дневниках, немалое место среди личных записей в этом дневнике занимают записи, связанные с обстоятельствами совместной жизни отца Иоанна с многочисленной семьей жены («домашних», «домочадцев» или «ближних»). До сих пор считалось, что выпускник Духовной академии Иван Сергиев, определенный в 1855 г. младшим священником в штат Кронштадтского Андреевского собора, «получил для жительства с матушкой Елизаветой Константинов ной квартиру на втором этаже дома причта» (Священник Геннадий Веловолов. Святая квартира // Обретение портрета. Святой праведный Иоанн Кронштадтский. М., 2001. С.47). Подтверждается это вроде бы и следующей архивной записью: «Заштатный прот. Константин Петров Песвицкий, 70 лет, с дочерью Анной (21 год) получает квартиру и содержание 100 руб. в год от свящ. сего собора Иоанна Сергиева» (ЦГИ СПб., ф. 19, on. 113, д. 2117, .м. 24 об.). Как известно, на втором этаже этого дома причта были всего две квартиры, которые по традиции предоставлялись настоятелю и ключарю собора (там же).Известно также, что священник, оказывавшийся за штатом (в данном случае ключарь К. П. Несвицкий), должен был освободить квартиру, которая переходила поступившему на его место, но логике вещей, новому ключарю. И хотя священник Иоанн Сергиев станет в свое время и ключарем (в 1876 г.), и настоятелем (в 1895 г.) собора, занимает он квартиру ключаря сразу же, в 1855 г. (В настоящем дневнике читаем: «Ты поступил в чужой дом, который сделался для тебя отныне своим чрез жену, взятую тобою из этого дома». И далее: «Все тебе дал отец земной (т. е. К. П. Несвицкий. — Ред.):дочь, место, жилище…» — с. 118 и 414). Очевидно, таким было решение соборного начальства: вопреки правилам, квартира была передана молодому священнику, и только благодаря этому семья Несвицких в полном составе (а не только отец с незамужней дочерью Анной) осталась в ней. Но это же вызвало недовольство кого–то из «сослуживцев», претендовавших на освободившуюся было квартиру. И тогда становится понятной следующая запись на страницах одного из предыдущих дневников: «Тяжелым искушением для слабой моей воли посетил меня Господь мой, чтобы поставить на вид ложь и обман притесняющих меня лишением квартиры сослуживцев; я дол жен был отправиться в Петербург в сильную оттепель, когда ненадежный лед мог обрушиться под ногами лошади. <… > Составив просьбу в Петербурге, я подал ее Преосвященному викарию. Но удовлетворительного ответа в то же время не дож дался. <… > В это время скорбь так сдавила мое сердце, что слезы мои катились ручьями…» (наст, изд., т. 1, кн. 2–я, с. 402). Ответ в конце концов оказался благоприятным, — и отец Иоанн прожил в этой квартире до конца своей земной жизни. Хотя долгие годы, вплоть до начала 1880–х гг., в семье происходили «вражды, нестроения, домашние неурядицы» (наст, том,с. 118), с которыми связано большинство личных записей и в настоящем дневнике и в предыдущих и которые объяснялись не только причинами материального характера (см., например, записи о пребывании в семье в 1861 г. матери отца Иоанна — наст, изд., т. II, с.245). Вот лишь некоторые из них: «Ты не терпишь танцев и курения табаку гостями в своей квартире («гости» — это и братья Несвицкие, и их знакомые, и знакомые сестер. — Ред.),а Владыка что терпит от людей в мире… С людьми жить — как не научиться терпеть равнодушно их беспорядки?» (наст, том,с.32); «Благодарю Тебя, Господи Боже милости, щедрот и человеколюбия, яко <…> маловерную и хладную молитву мою о супруге моей, в опалении врага бесплотного бывшей, услышал еси…» (там же,с.283); «Если чужим подаешь милостыню, то не тем ли паче своим, кои от одной утробы с твоею женою?» (там же,с. 495).
Подобные записи часто заканчиваются призывом к самому себе не отчаиваться, надеяться и стараться приобрести любовь и расположение домашних — хотя бы и постепенно: «В любви к отцу, братиям и сестрам не возвращайся назад, но преуспевай в ней день ото дня» (наст, том,с. 406); «Благодарю Тебя, Маги Мира, Владычице Богородице, яко услышала оси молитву мою и умирила еси пламень и бурю домашней вражды яко и в моем сердце злобу, рвение и гнев погасила еси и на место мира и прохлады нозе души моея поставила еси» (с.289–290). Характерно, что преодолеваемые «домашние» бури становятся опытом — и порождают такие, например, обращения к пастве: «Так и вы молитесь Матери Мира, братия мои, когда буря вражды и злобы восстанет в доме вашем; Она, Всеблагая и Всеблагомощная, удобно и преудобно может умирить сердца человеческие» (там же).