Дневник
Шрифт:
Энджел прижимает ее палец к стенке, перемещая вдоль наспреенных краской слов, и говорит:
– Вы чувствуете то, что чувствовал ваш муж?
Согласно графологии, если вы возьмете свой указательный палец и повторите изгибы чьего-то почерка – можно взять также деревянную ложку или палочку для еды и просто написать ею поверх уже написанных слов, – то сможете почувствовать в точности то же, что чувствовал автор в момент написания. Вы должны изучить нажим и скорость письма, нажимая с той силой, с какой нажимал автор. Выписывая буквы так быстро, как, судя по всему, это делал
«Психоанализ» по почерку и метод Станиславского – Энджел говорит, что обе эти вещи стали популярны в одно и то же время. Станиславский изучал труды Павлова и его слюнявой собаки и труды нейрофизиолога И.М. Сеченова. Еще до него Эдгар Аллан По изучал графологию. Все пытались связать физическое с эмоциональным. Тело с разумом. Мир с воображением. Этот мир с миром иным.
Перемещая палец Мисти вдоль стены, он заставляет ее выписывать слова:
– …вы как потоп, с вашим бездонным голодом и шумными требованиями…
Энджел говорит, шепча:
– Если эмоция может создать физическое действие, то воспроизведение физического действия может воссоздать эмоцию.
Станиславский, Сеченов, По – все искали некий научный метод производить чудеса по первому требованию, говорит он. Способ бесконечно повторять случайное. Конвейер, чтобы проектировать и штамповать спонтанное.
Мистика в обнимку с Промышленной Революцией.
То, как пахнет половик после того, как ты начистил свои ботинки, – именно так пахнет вся эта комната. Так пахнет внутренняя сторона тяжелого ремня. Рукавица кетчера. Ошейник пса. Слабый уксусный запах от твоего пропотевшего ремешка для часов.
Дыхание Энджела – ее висок и щека влажны от его шепота. Его рука жесткая и твердая, как капкан. Ногти впиваются в Мистину кожу. И Энджел говорит:
– Почувствуйте. Почувствуйте и скажите мне, что чувствовал ваш муж.
Слова:
– …ваша кровь – наше золото…
Вот как можно сделать из чтения пощечину.
Снаружи, за дырой, домовладелица что-то говорит.
Она стучит в стену и повторяет, уже громче:
– Что бы вы там ни хотели сделать, лучше б вам уже этим заняться.
Энджел шепчет:
– Повторите это.
Слова гласят:
– …вы чума, волочащая за собой свои поражения и мусор…
Силой ведя пальцы твоей жены вдоль каждой буквы, Энджел шепчет:
– Повторите это.
И Мисти говорит:
– Нет.
Она говорит:
– Это просто бред сумасшедшего.
Направляя ее пальцы, туго обернув их своими, Энджел теснит ее плечом вдоль стены, говоря:
– Это только слова. Вы можете их повторить.
И Мисти говорит:
– Они зловещие. Они бессмысленны.
Слова:
– …забить вас всех как жертвенных животных, каждое четвертое колено…
Кожа Энджела тепла и крепка вокруг ее пальцев, он шепчет:
– Тогда почему вы приехали на них посмотреть?
Слова:
– …жирные ляжки моей жены кишат варикозными венами…
Жирные ляжки твоей жены.
Энджел шепчет:
– Зачем вы вообще потрудились приехать?
Затем,
Затем, что это – та часть его, которой она никогда не знала.
Затем, что она желает понять, кем он был. Она хочет выяснить, что случилось.
И Мисти говорит Энджелу:
– Я не знаю.
Строители старой закваски, сообщает она ему, они ни за что бы не начали строить новый дом в понедельник. Только в субботу. После того как заложен фундамент, они обязательно бросают пригоршню зерен ржи. Если через три дня зерна не прорастут, они строят дом. Они прячут старую Библию под пол или замуровывают ее в стене. Они обязательно оставят одну из стен неокрашенной, вплоть до прибытия хозяев. Таким образом, дьявол не будет знать, что дом завершен, пока там уже не поселятся люди.
Из бокового отделения своей сумки с фотопринадлежностями Энджел достает нечто плоское и серебряное, размером с книжку карманного формата. Это нечто квадратное и блестящее, фляжка, изогнутая так, что твое отражение в ее вогнутой стороне – высокое и худое. Твое отражение в ее выпуклой стороне – приземистое и толстое. Он протягивает ее Мисти – металл гладкий и массивный, с круглым колпачком на одном конце. Центр тяжести смещается, когда что-то с плеском перекатывается внутри. Его сумка с фотопринадлежностями – из колючей серой ткани, вся усеянная «молниями».
На высокой худой стороне фляжки выгравировано: «Энджелу – Te Amo». [12]
Мисти говорит:
– Ну? А вы-то почему здесь?
Когда она берет фляжку, их пальцы соприкасаются. Физический контакт. Флирт.
Для протокола: погода сегодня несколько подозрительна, с шансами на измену.
И Энджел говорит:
– Это джин.
Колпачок отвинчивается и отводится в сторону на крохотном кронштейне, которым крепится к фляжке. То, что внутри, пахнет весельем, и Энджел говорит:
12
Я люблю тебя (исп.).
– Пейте, – и ее худое, высокое отражение в отполированной поверхности – сплошь в отпечатках его пальцев. Сквозь дыру в стене видны ноги домовладелицы в замшевых полуботинках типа мокасин. Энджел ставит свою сумку так, чтобы закрыть дыру.
Где-то вдали от всего этого слышно, как волны океана шипят и разбиваются. Шипят и разбиваются.
Графология утверждает, что в почерке любого человека проявляются три грани его личности. Все, что выпадает за нижнюю границу слова, к примеру, хвостики строчных «у» и «ф», намекает на твое подсознание. На то, что Фрейд назвал бы твоим «ид». Это – твоя самая животная сторона. Если хвостики отклоняются вправо – это значит, что ты тянешься к будущему и миру вовне себя. Если влево, то, значит, ты застрял в прошлом и замкнулся в себя.