Дневник
Шрифт:
Ты чувствуешь это?
Ты, дорогой, милый мой, лживый дурачок. Твоя Табби шлет папочке объятия и поцелуи. Через две недели ей стукнет тринадцать. Тинейджер.
Погода сегодня отчасти неистова, с периодическими припадками бешенства.
На тот случай, если ты не помнишь: Мисти принесла тебе сапожки из овчины, чтоб ноги не мерзли. На тебе тугие ортопедические чулки, они гонят кровь назад, к твоему сердцу. Мисти собирает и хранит твои зубы, когда они выпадают.
Для протокола: она все еще любит тебя. Она бы не истязала тебя, если б не любила.
Ты, гад такой. Ты чувствуешь это?
2
О’кей, о’кей. Черт.
Для протокола: во многом все это безобразие – на совести Мисти. Бедной маленькой Мисти Мэри Кляйнман. Маленького неприкаянного продукта развода, проторчавшего все время дома, не видя никого из родителей.
Все в колледже, все ее подружки на факультете изящных искусств, они говорили ей:
– Не делай этого.
Нет, говорили ей подружки. Только не Питер Уилмот. Только не «ходячий сундук».
«Восточная школа искусства», «Академия изящных искусств медоуза», «Уилсоновский институт искусства» – по слухам, Питера Уилмота выгнали отовсюду.
Тебя выгоняли.
Питер поступал в каждый художественный колледж в одиннадцати штатах и не ходил на занятия. Он ни разу не заглядывал в мастерскую. Уилмоты наверняка были богаты, потому что он проучился в колледже почти пять лет, а его этюдник был по-прежнему пуст. Питер просто все время флиртовал с девушками. Питер Уилмот, у него были длинные черные волосы, и он носил такие растянутые вязанные «жгутом» свитера цвета голубой глины. Шов на одном плече вечно расползался, и свисал ниже ширинки.
Толстые, худые, молодые, старухи – Питер надевал свой задрипанный синий свитер и слонялся весь день по колледжу, заигрывая со студентками. Мерзостный Питер Уилмот. Мистины подружки, однажды они показали на него пальцем, его свитер разъехался на локтях и внизу.
Твой свитер.
Петли порвались, и на спине зияли дырки с обвисшими краями, открывая взору Питерову черную футболку.
Твою черную футболку.
Единственное различие между Питером и бездомным амбулаторным пациентом психушки, имеющим ограниченный доступ к мылу, заключалось в украшениях. Хотя, как сказать. Это были странные замызганные старые брошки и ожерелья. Покрытые корой из фальшивых жемчужин и стразов, эти украшения – большие исцарапанные старые куски цветного стекла, болтались спереди на Питеровом свитере. Большие бабушкины броши. Каждый день – другая. Порой это была здоровенная вертушка на палочке, сплошь из фальшивых изумрудов. Потом ее сменяла снежинка из алмазов и рубинов – осколков стекла – на проволоке, позеленевшей от Питерова пота.
От твоего пота.
Помоечная бижутерия.
Для протокола: впервые Мисти встретила Питера на выставке работ первокурсников, где она с парой подружек рассматривала картину – похожий на утес каменный дом. С одного боку к дому была пристроена огромная стеклянная зала, оранжерея, полная пальм. Внутри, за окнами, виднелся рояль. И мужчина, читающий книгу. Частный маленький парадиз. Подружки твердили, как мило все это выглядит, цвета и все прочее, и вдруг кто-то сказал:
– Не оборачивайся, «ходячий сундук» идет в нашу сторону.
Мисти сказала:
– Кто-кто?
И кто-то ответил:
– Питер Уилмот.
И кто-то другой сказал:
– Не смотри ему в глаза.
Все ее подружки сказали: «Мисти, не вздумай даже потакать ему». Когда бы Питер ни вошел в комнату, всякая женщина вспоминала, что она куда-то спешит. Не то чтобы от него воняло, но женщины все равно прикрывали лицо ладонями. Он не пялился
И тут подружки Мисти, тем вечером в галерее, они разбежались.
И Мисти оказалась одна рядом с Питером, с его сальными волосами, со свитером и старой помоечной бижутерией – покачиваясь взад-вперед на каблуках, руки в бедра, и глядя на картину, он сказал:
– Ну и?..
Не глядя на нее, он сказал:
– Будешь мокрой курицей и убежишь, как твои малолетки-подружки?
Он сказал это, выпятив грудь. Его верхние веки были полуопущены, его нижняя челюсть ходила ходуном. Его зубы скрежетали. Он повернулся и привалился спиной к стене с такой силой, что картина рядом с ним накренилась. Он откинул голову – расправленные плечи вжаты в стену, руки засунуты в передние карманы джинсов. Питер закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Он медленно выпустил воздух сквозь зубы, открыл глаза, уставившись на нее, и сказал:
– Ну и?.. Что ты думаешь?
– О картине? – сказала Мисти.
Похожий на утес каменный дом. Она протянула руку и вернула раму в нормальное положение.
И Питер глянул вбок, не поворачивая головы. Его глаза повернулись, чтобы увидеть картину, висевшую рядом с его плечом, и он сказал:
– Я вырос по соседству с этим домом. Парень с книжкой – это Бретт Питерсен.
После чего громко, слишком громко, он сказал:
– Скажи: пойдешь за меня замуж?
Вот как Питер делал предложение.
Так ты его сделал тогда. В первый раз.
Он родился на острове, говорили ей все. Остров Уэйтенси, сущий музей восковых фигур, все эти славные старые островные семейства, восходящие к временам «Договора „Мэйфлауэра“. [10] Эти славные древние генеалогические древа, где каждый каждому был внучатым племянником. Где никому уже двести лет не приходилось покупать столовое серебро. Они ели мясо на завтрак, обед и ужин, и все сыновья их, похоже, носили одни и те же убогие древние побрякушки. Что-то типа местной моды. Их старые фамильные дома из галечника и камня возвышались вдоль Вязовой, Грабовой, Можжевеловой улиц, выщербленные – ровно настолько, насколько нужно, – соленым воздухом.
10
«Мэйфлауэр» – английский торговый галеон, доставивший в Америку в 1620 г. первых английских переселенцев-пуритан, «отцов-пилигримов», основавших Плимутскую колонию. На его борту ими был утвержден документ, известный как «Договор „Мэйфлауэра“, прообраз конституции нынешних Соединенных Штатов Америки.
Даже все их золотистые ретриверы были друг другу двоюродными братьями.
Люди говорили: на острове Уэйтенси все было такого, ровно насколько нужно, музейного качества. Смешной старомодный паром, на котором умещались аж шесть машин. Три квартала зданий из красного кирпича вдоль Торговой улицы, бакалейная лавка, старая библиотека в башне с часами, еще лавчонки. Белая вагонка и изогнутые террасы старой закрытой гостиницы «Уэйтенси». Церковь острова Уэйтенси – сплошной гранит и витражные окна.