Дневник

Гладков Александр Константинович

В «Новом мире» положение вроде бы стабилизировалось. Надолго ли? Стихи Твардовского об отце вынуты из 6-го номера. Разговор Кондратовича с цензором Романовым, который шипит, скользит и вьется.^[81]

Номера 4 и 5 довольно удачны в целом. Мне совершенно не понравились рассказы Фазиля Искандера, от которых был будто бы в восторге Твардовский. Первый — о ловле форели — рабское подражание Хемингуею <так!>, вплоть до стилевого обезьянничанья. Второй совершенно бессодержателен. Третий тоже, да еще вдобавок претенциозен. Это лжелитература, позерство, передразнивание старших. А автор ходит в любимцах у журнала. <…>

Будто бы Федин сказал кому-то, что

на Политбюро было решено оставить пока «Нов<ый> мир» в покое.

11 июля. Был на Ленфильме. <…> Материал «Хламиды», снятый в Касимове, гораздо слабее прежнего. Кочетков еще больше позирует.^[82] Все снято в лоб, прямолинейно. Лебедев вставил новые отсебятины.

<…> Папирусное судно «Ра»^[83], находясь в центре Атлантического океана, борется с сильнейшими штормами. К ним уже идет спасательное (на всякий случай) судно. Занятная параллель — эта экспедиция и американский снаряд на Луну, который должен отправиться уже через 4 дня. Сразу два путешествия: в прошлое и в будущее.

15 июля. <…> Запуск нашего автоматического «Лунника» газеты рассматривают как средство отвлечь внимание от американской экспедиции. Сальвадор напал на Гондурас. Свара эта началась из-за свалки на футбольном матче (!). Рецензия на мемуары Жукова: «Он мог, как никто, рассказать всю правду о вой-не, и предпочел этого не делать».^[84]

16 июля. Сегодня люди пускаются в самую смелую экспедицию в истории человечества. В 16 час. 32 мин. американские космонавты вылетают на Луну. Медведев оставил родным записку о том, что он не может работать и не хочет быть обузой близким. К самоубийству у нас относятся так же, как православный синод, запрещавший их хоронить в ограде кладбища, и о его смерти не было извещений в газетах, где он активно сотрудничал. То же самое было и с Левой Тоомом, хотя там факт самоубийства сомнителен. Кажется, это был несчастный случай в пьяном виде.^[85] М., кажется, шизофреник. <…>

И еще один день — 16 июля — годовщина ареста Левки в 1937 году. В этот день 32 года назад я узнал, что 37-й год и есть «37-й год».

18 июля. <…> (АКГ отправил рецензию на книгу Н. Я. Берковского^[86] в «Новый мир».^[87] — М. М.) Легкое ощущение стыда — мог бы написать лучше, хотя, видимо, все, что нужно, есть. Моча в норме, как говорит Н. Я. Но, конечно, это не работа для мужчины… Вчера из-за футбола по телевиденью сорвался и хотя был прав, это неприятно. Надо сдерживаться. Т. это крест, и тут ничего не поделаешь.^[88] Хорошо, хоть писал недолго (это снова о рецензии. — М. М.). Будет ли доволен Наум Яковлевич и возьмет ли журнал? Не знаю, сейчас у меня отношения с редакцией натянутые, все из-за моего Олеши.^[89] Впрочем, из редколлегии я общаюсь только с Марьямовым.^[90] Озерова капризная баба.

Ужасно хочется взять Эмму в охапку и уехать отсюда скорее. Господи, насколько мне лучше в Загорянке, чем где бы то ни было!

Радио здесь слышно плохо, и я питаюсь обрывками новостей. Американские космонавты летят к Луне. Наша автоматическая ракета легла на лунную орбиту. Весь мир гадает, зачем она запущена именно теперь.

19 июля. <…> Эмма пришла с прогона новой пьесы В.Розова «На беговой дорожке» (кажется, будет называться «С вечера до утра»^[91]) и говорит, что наревелась, что замечательный второй акт, что прекрасно играют Панков, Лавров и Ольхина. А на этой неделе Розова приложили сразу

в двух журналах: в «Огоньке» и в «Театральной жизни». Идиоты! Это сейчас наш лучший драматург! Он сам в первый раз смотрел.

21 июля. <…> В 7 часов наши «Послед<ние> известия» через полтора часа после того, как космонавты уже ходили по луне, сообщили о прилунении снаряда и сказали, что выход людей из него произойдет «в утренние часы». Я со своим хилым транзистором знал об этом уже больше часа. <…>

22 июля. <…> Приезжаю в Загорянку без двадцати семь. Успеваю в 7 ч. поймать «Г<олос> А<мерики>». Вчера в то время, как я ждал на ул. 3-го Интеренационала такси, Армстронг^[92] и его товарищ стартовали с Луны. А несколько десятков минут назад произошла стыковка с «Аполло-11». Самое трудное позади. Теперь из трудного остается вход в земную атмосферу. В четверг 24-го вечером «Аполло-11» должен приводниться в Тихом океане.

23 июля. <…> Лева вчера рассказал, что <…>. Солженицын был у Твардовского, сказал, что он прочитал 22 номера «Нов<ого> мира», что надо любой ценой удерживать журнал, ибо это историческое явление. Твард<овский> был польщен. Его колебания пока исчезли. Он хорошо себя чувствовал несколько недель, потом поехал в гости к Соколову-Микитову^[93], вернулся пьяным и снова впал в запой.^[94] №6-й журнала будто бы уже подписан.

24 июля. <…> Без двух девять. Снова Бибиси. Минуту назад вертолет с космонавтами опустился на палубу авианосца. Передача обрывается на полуслове: истекло радио-время. Пробую поймать «Г<олос> А<мерики>» — глушат. Но все равно, они на Земле. Слава богу! Я так волновался перед приводнением, что у меня заболела левая рука.

26 июля. <…> После завершения полета на Луну стало как-то неинтересно слушать радио. Все кажется пресным.

Драматический инцидент с сенатором Эд. Кеннеди. Он упал с машиной с моста, но выплыл, а его спутница, бывшая секретарша Роберта Кеннеди, погибла. Сенатор говорит, что трижды нырял и не нашел ее. Заявление в полицию он сделал с большим опозданием, будто бы под влиянием шока. Тем самым он нарушил закон, и полицейский суд приговорил его к месяцу тюрьмы (!). Это может стоить ему и клану Кеннеди всех их политических надежд.

В своей многотысячной библиотеке я могу быстро найти любую книгу, так как они стоят по особой, моей собственной системе. Но нужную папку нахожу с трудом, а их тоже много. Надо выработать тоже систему. В полном хаосе горы вырезок. Зачем их делать, если почти невозможно ими пользоваться?

1970

1 янв. Итак, вступили в «семидесятые годы».

Встречали Новый год у Берковских. Кроме хозяев и сына Андрея с женой, были Ниновы, Анна Борисовна Никритина^[1] и Н. Роскина (москвичка).^[2]Мы раньше слышали друг о друге и она с первых слов осыпает похвалами мои «Воспоминания о Пастернаке».

<…> Все было очень хорошо, без всяких диссонансов. Пью коньяк.

<…> Повезло с такси и когда ехали к ним, и на обратном пути. <…> у Эммы сегодня два спектакля.^[3]

Утром она поехала в театр, а я в Комарово. <…>

Со вчерашнего дня Дом писателей наполнился как обычно детьми. Они бегают по коридору. С утра смотрят телевизор. Столовая переполнена.

Под вечер ко мне заходит Яша Гордин. <…>

Вечером смотрю по ТВ «Принц Наполеон» Шкваркина.^[4] В прежние времена эта пьеса была запрещена. Сейчас невозможно понять — почему? Эмма играет очень мило.