Дневники 1932-1947 гг
Шрифт:
Подойти к человеку у дверей, которого зовут Н.И. (Ник. Иванович директор клуба), снять с него шапку и одеть на такого-то.
С завязанными глазами проделать такой же номер: пойти, найти там-то человека, найти у него в кармане книжечку, расписаться на такой-то странице.
В заключение он предложил «сложный» номер. Он попросил у публики футляр от очков. Несколько раз обнюхал его, передал жюри. Потом ушел за кулисы вместе с секретаршей и добровольцами — караульными. Жюри должно было спрятать футляр, а он (на этот раз без руки, без непосредственного соприкосновения с индуктором) брался найти.
Ушел. Левка взял футляр, прошел в первый ряд, где сидел я, Зина и Аня Мержанова, и спрятал у нас под ковер. Мессинг вернулся. Левка стал рядом, смотря в сторону, чтобы не передать глазами, руки по швам. Тот повел его в партер, прошел мимо нас раз, два. Левка мысленно говорил — «не туда, обратно», «налево». Тот поворачивался. Лицо его было бледно, глаза полузакрыты, он шел пригнувшись, как будто принюхиваясь, дышал прерывисто и часто, как собака, идущая по следу. Время от времени он отрывисто и почти страдальчески кричал Левке: «Внушайте! Внушайте!», «Что же вы не приказываете!»
Вот он третий раз остановился около нас, резко поднял с места Аню, Зину, секунду поколебался, нагнулся и достал из-под ковра футляр.
Хват рассказывал мне о нем еще несколько дней назад. Он говорит, что ученые объясняют это какой-то сверхчеловеческой восприимчивостью, необъяснимой при наших современных познаниях. Сам Мессинг — психиатр, много работает над собой, называет эти концерты «научными экспериментами».
В «Труде» Сысоев предложил ему пойти в кабинет редактора, открыть левый ящик и достать строчкомер. Мессинг пошел, открыл ящик и остановился в нерешительности: он не знал, что такое строчкомер. Сысоев мысленно представил его себе, тогда он взял.
Горелик рассказал о разговоре с его секретаршей. Как-то она под дороге к нему зашла зачем-то к директору гостиницы. Он спросил: почему он опоздала? Она ответила, что задержалась в трамвае.
— Разве мне можно лгать? — усмехнулся Мессинг. — Вы были у директора гостиницы и разговаривали о том-то и о том-то.
Ее спросили: женат ли Мессинг?
— Какая же женщина сможет ужиться с таким мужем?! — резонно ответила секретарша.
— Вот бы Магиду такую способность! — с ужасом предположил Вавилов.
5 декабря.
В воскресенье, 2 декабря, мне домой позвонил нач. Политуправления Новиков (он остался за Папанина) и сообщил, что указ о награждении полярников подписан.
— С чем тебя поздравить? — спросил я.
— С орденом Ленина, — отвечал он. — А тебя — с Красной Звездой.
Итак — четвертый орден.
Вечером они прислали мне статью Папанина. Я ее выправил и сдал в набор. Дали на 5 колонок. Затем, около часу ночи, получили указы — включительно по орден Трудового Красного Знамени. Следовательно, сам себя не видел. Но вчера я подъехал в ГлавСевМорПуть, посмотрел списки. Иду по разделу Красной Звезды под № 29.
В редакции без особых изменений. Вчера ночью Сиротин сказал мне, что с 15 декабря будет шесть полос и тираж — 1.5 млн. экз. Значит: отпуск — ау!
Написал для «Огонька» беседу со Збарским — включил, как было эвакуировано тело Ленина. Они пошлют на визу Берии.
Вчера позвонил мне Рохлин — из шахматной секции Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта. Сообщил, что на международный турнир в Лондон едут от нас 5–7 шахматистов (декабрь — январь), в том числе Смыслов, Болеславский и еще кто-то.
— Не смогли бы и вы поехать с нами? — спросил он.
— Я бы смог и с удовольствием, но вряд ли мне удастся вырваться.
— А если мы поставим этот вопрос перед Романовым и перед редакцией — вы возражать не будете?
— Ради Бога.
Выборная компания до сих пор идет без группы. Все информацию о выдвижении в комиссии, о работе и проч. даем мы. Вот шалопаи!
По делу Магида есть решение КПК, утвержденное ЦК. Его заявление о барохольстве военкоров признаны неправильными и недобросовестными, предложено снять его с работы. Это и сделано неделю назад.
Начинаем брать на работу группу окончивших литфак МГУ.
10 декабря.
В прошлый понедельник в ЦК было совещание редакторов. Предложили две вещи: 1). поменьше пользоваться штампами и трафаретами, уменьшить количество превосходных степеней и высокопарных прилагательных (по сему поводу у нас сегодня напечатан обзор печати), 2). писать скромнее о наших достижениях, поменьше кричать о восторгах, памятуя, что народ перенес очень большие невзгоды и сейчас живет трудно. Давно пора!
Выходить на шести будем, видимо, с 15-го.
В Москве очень туго с энергией. Каждый вечер выключаются десять заводов. Но ни одного дома!
15-го в Москве состоится конференция трех министров. Это — бомба, сенсация в международном мире. Яша Гольденберг считает, что это — последняя попытка договориться. Начинаем уделять больше внимания иностранным делам. Раньше давали им полосу, уже с неделю нам предложено давать не меньше двух полос. Есть еще одно указание: не давать фото. Фотографы ходят, повесив носы.
В Москве бездна разговоров о кражах и грабителях. Ходят всякие истории, а люди боятся ходить.
18 декабря.
Вчера был на приеме в «Метрополе» в честь футболистов «Динамо», вернувшихся из Англии. Там они произвели сенсацию, выиграв два матча (у «Арсенала» и «Кардиер-сити»), и две вничью («Челси» и «Глазго»). Общий счет голов 19:9 в нашу пользу.
На приеме было скучновато.
Занятный разговор произошел у меня с Николаем Королевым, абсолютным чемпионом СССР по боксу. Это звание он, кажется в четвертый раз, завоевал 6 или 8 декабря. Мы были на матче в Госцирке. Сначала шли разные пары. В заключение — Королев и Навасардов, финалисты розыгрыша. Королев — невысокий, плотный, лысый, а Навасардов — здоровенный высоченный грузин, на полголовы выше его и, очевидно, на несколько кг. тяжелее. Народу было битком. Притихли. Первый раунд. Примериваются. Второй, третий, четвертый, пятый полное превосходство Королева. Просто непонятно, как в семи предыдущих боях Навасардов мог три раза у него выиграть, настолько уверенно выигрывает сейчас Королев. Он гораздо техничнее, его удары — очень вески. Когда раздается полновесный удар — кажется, шатается цирк. Могуч удар и у Новосардова. Я с ужасом подумал — вот бы оказаться между ними. Шестой раунд — оба вымотались и дрались еле-еле.