Дневники 1932-1947 гг
Шрифт:
И написал очень тепло.
Пришла делегация старых большевиков. Живая история партии. Принесли короткую заметку со многими подписями. Долго расшифровывали фамилии. Возглавляли делегацию НарКомХим могучая двухорденная Швейцер и….
— Это — такой-то. Фамилия? А это разве не фамилия? Ах, да, это партийная кличка. Нет, фамилии его не знаем. Имени, отчества тоже не знаем.
Потом всю ночь звонили, присоединяли подписи. Старый большевик Моисеев, на квартире которого Ленин и Крупская жили в Женеве, Пискунова — ведшая с Крупской шифрованную переписку и другие.
Кончили в 7 утра.
10 марта
Сегодня открылся XVIII съезд ВКП(б). Я дежурил по отделу и по считке. Мобилизовали еще 15 человек на это дело. Доклад Сталина был сдан в набор очень быстро, примерно через час-полтора после окончания его выступления на съезде.
Часиков в 8 утра мы начали считывать по полосам с оригиналом и ТАССом. И несмотря на усиленную корректуру, нашли довольно много ошибок и опечаток. Затем считывали в машинных оттисках. Моя полоса — первая — зажглась в 10–40. Окончили номер в 11–40 дня. Итого разбирали 24 часа без перерыва.
В ночных разговорах вспомнили интересный факт, облетевший в свое время всю летную Москву.
Во время Дня авиации в Тушино в 1936 году летчик А.Алексеев решил блеснуть. Он вошел в штопор, с тем, чтобы из последнего витка сесть, не выходя из штопора. Маленькая неточность (он потом объяснял мне, что нога соскользнула с педали) и самолет вмазал в реку. Машина была разбита.
Алексеева вытащили Он сразу подошел к стоявшим на трибуне Сталину и Ворошилову (которые с явным волнением и тревогой следили за этим происшествием) и четко доложил под козырек:
— Товарищ народный комиссар, летчик Алексеев разбил машину по собственной вине.
Сталин прервал его, сказал, что тут вины особой нет, что летчик знал о том, что за его полетом следят видные люди, и волновался. В общем, успокоил.
Через некоторое время кто-то из осоавиахимовских деятелей докладывал т. Сталину о разных делах. Сталин вдруг спросил:
— А что поделывает тот летчик, помните, который упал в реку?
— Алексеев? Летает.
— Передайте ему мой привет.
Осоавиахимовские чинуши решили перестраховаться и показать бдительность:
— Но он, тов. Сталин, сын торговца (или кулака)
Сталин нахмурился:
— Ах, так? Тогда передайте горячий (или сердечный) привет!
11 марта
Сегодня давали отклики на доклад Сталина. Мобилизовали писателей. Написали они плохо, не умеют писать для газеты. И знают это, но скрывают.
Л. Никулин был в Промакадемии им. Сталина.
— А, — говорю ему, — у советской интеллигенции…
Он вдруг вскинулся.
— Ух, хорошо, что Вы мне напомнили. Я забыл об этом указать.
И добавил затем смущенно:
— Знаете, не блестяще получилось. Тематика незнакомая: промышленность. Я ее не знаю.
Конст. Финн [59] позвонил Лежневу [60] и спросил, нельзя ли отдать свой опус прямо Железнову.
— Почему?
— Да Вам чтение не доставит удовольствия.
И верно. Он был на «Красном пролетарии» — инициаторе предсъездовского соревнования, а никаких мыслей выразить не мог. ТАСС дал лучше.
59
Финн Константин Яковлевич [псевдоним Хальфина, 1904 —] беллетрист и драматург. Р. в Москве, в семье служащего. Учился в реальном училище. Работал в полтавской газете «Губернские известия» в качестве репортера. Печатается с 1927.
Ранние произведения Ф. носят на себе отчетливые следы влияния Чехова. В отличие от дореволюционных писателей Ф. останавливается не только на изображении гнетущего прошлого, но гл. обр. на противоречии и столкновении старых общественных форм и отношений с новыми, возникающими в социалистическую эпоху.
В одном из своих первых больших произведений («Третья скорость», 1930) Ф. разрабатывает тему коллективизации сельского хозяйства. Борьба партии с кулачеством, противодействие отсталой части крестьян механизации, организации посевной кампании и т. д. и т. д. — вот ряд конкретных вопросов, затронутых в этой повести. Строительству завода, выковыванию психологии нового человека в процессе творческого труда посвящено другое произведение Ф. («Большие дни», 1933). Типичны для творчества Ф. такие рассказы, как «Окраина» (переделан в одноименный сценарий), «Вторая ступень», «Семейная история», в к-рых изображена дореволюционная провинциальная глушь, безрадостное существование обитателей далеких окраин. Реалистический характер прозы Ф. сочетается у него с пристрастием к гротеску, к сатирической гиперболе.
Финн известен также как драматург, как автор комедий. Первая из них «Вздор» (пост. в театре им. МОСПС в 1934–1935) и следующая «Свидание» (пост. в б. МХАТ втором в 1935) посвящены борьбе с пережитками капитализма в сознании людей нашего времени, борьбе со «вздорными» представлениями о жизни, любви и ревности, к-рые еще живут в сознании многих интеллигентов, противопоставляющих свое индивидуалистическое «я» «миру», «толпе».
В «Большой семье» (пост. театром Сатиры в 1936–1937) Ф. продолжает разрабатывать излюбленную им тему любви и дружбы, а также проблему взаимоотношения «отцов и детей» в нашу социалистическую эпоху. Взаимная помощь советских людей друг другу соединяет их в единую семью — таков замысел пьесы. В своей последней пьесе «Сыновья» (пост. театром им. МОСПС в 1937–1938) Ф. варьирует ту же тему, останавливаясь на героической работе «сыновей» — молодого летчика и авиаконструктора и на отношениях их с «отцами». Искусственность психологического конфликта, положенного в основу пьесы, штампованность отдельных образов, — все это делает пьесу мало удачной.
Особенностями драматургических произведений Ф. является прежде всего, так же как и в прозе, ярко выраженная гротескная струя, а также занимательная интрига, игра острыми комедийными ситуациями, живой, выразительный диалог.
Библиография: I. Мой друг. Повести и рассказы, изд. «Земля и Фабрика», М. — Л., 1930; Колхоз «Заря», Сборник рассказов, изд. «Земля и Фабрика», М. — Л., 1930 (в серии: «Массовая библиотека ЗиФ»); Третья скорость, Роман, изд. «Земля и Фабрика», М. — Л., 1930; Семья. Рассказы, изд. «Огонек», М., 1931 (в серии: Библиотека «Огонек», № 583); Большие дни. Повесть, Моск. т-во писателей, М., 1933; Окраина. Рассказы, ГИХЛ, М., 1933; Семейная история. Рассказы, Моск. т-во писателей, М., 1933; Василиса. Рассказы, изд. «Молодая гвардия», М., 1934; Свидание. Комедия в 3 актах, 8 картинах. Гослитиздат, М., 1935; Избранные рассказы, Гослитиздат, М., 1935; Большая семья. Комедия в 3 актах, 6 картинах, изд. «Искусство». М. — Л., 1937.
http://feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/leb/leb-7331.htm
60
Лежнев А. [1893 —] (псевдоним Абрама Захаровича Горелика) критик, один из теоретиков лит-ой группы «Перевал» (см.). Примыкал к социал-демократам меньшевикам.
Воззрения Л. на литературу и искусство целиком исходят из меньшевистско-ликвидаторской политики Троцкого — Воронского (см.) в отношении пролетарской культуры, в частности искусства и лит-ры. Эстетические и литературоведческие взгляды Л. эклектичны и в основе своей идеалистичны, поскольку они определены старыми буржуазными (Кант, Шопенгауэр, Бергсон) положениями о бессознательном, интуитивном, иррациональном характере художественного творчества. Эти установки приводят Л. к крайне реакционным выводам: ратуя за бестенденциозное искусство, за «моцартианство», против «сальеризма», «огромной волной» накатившего на современное искусство и «одно время совсем было его затопившего», Л. призывает советских писателей к возможно большей «искренности». Последняя для Л. — «не моральная, а художественная проблема». Лозунгом «искренности» Л. заранее оправдывает всякое контрреволюционное произведение, лишь бы оно было «искренним».
Повторяя Воровского, Л. ставит перед писателями как центральную проблему — «проблему видения», понимая последнее не в духе диалектических материалистов как познание объективной действительности для ее преобразования, а в духе иррационалистического интуитивизма. Выступая будто бы против схематизма лефовской фактографии, Л. на деле яростно борется лишь с пролетарским революционным искусством, которому он в целом бросает обвинение в «сальеризме», лефовщине и пр. Пропагандируя «эстетическую культуру» для писателя, Лежнев включает в это понятие развитие у художника свойств «наблюдательности», уменья слышать разговорную речь, «ощущения слова», но не обязывает писателя иметь определенное мировоззрение. Л. не видит опасности на фронте литературы и искусства в развитии необуржуазных и кулацких тенденций, в обволакивании этими идеями молодых ростков пролетарской литературы. Л., ограничивая проблему утверждениями о необходимости борьбы с приспособленчеством, с халтурой («У нас начинает образовываться тип получателей гонораров, а это куда хуже всякой явной правой опасности»), явно смазывает тем самым необходимость борьбы с враждебной идеологией.
Как и Воронский, Горбов и др. идейные вдохновители «перевальства», Л. совершенно не понял пролетарского лит-ого движения, относясь к нему, как к агитке, как к «искусству», «цена которому медный пятак». Свысока третируя пролетарское творчество, Лежнев делает ставку на индивидуальное мастерство в ущерб классовой идеологии пролетариата и общественной роли лит-ры. Чревычайно характерна защита Лежневым правых тенденций в пролетарской лит-ре.
Лежнев известен как «теоретик» лозунга «нового гуманизма», с которым выступил «Перевал» в 1929–1930. В период обостреннейшей классовой борьбы этот лозунг объективно выражал сопротивление буржуазных элементов города и деревни развернутому социалистическому наступлению рабочего класса.
Защищая в своих теоретических и полемических статьях реакционные тенденции современной литературы, Л. неустанно борется с воинствующей марксистской критикой. В этом плане чрезвычайно характерны памфлетные (порою спускающиеся до пасквиля) выступления Л. в сборнике «Разговор в сердцах».
Библиография: I. Вопросы литературы и критики, изд. «Круг», М., 1926; Современники, Литературно-критические очерки, изд. «Круг», М., 1927; Литературные будни, изд. «Федерация», М., 1929; Русская литература за десять лет, в книге: Лежнев А. и Горбов Д., Литература революционного десятилетия, 1917–1927, изд. «Пролетарий», Харьков, 1929; Разговор в сердцах, «Федерация», М., 1930; Предисловие к сб. «Ровесники» и статьи в журнале «Новый мир».
II. Ермилов В., Гармонический обыватель, «На литературном посту», 1929, XI–XII; Лузгин Мих., Ответ Лежневу, «На литературном посту», 1929, X; Сельвинский И., Письмо в редакцию, «Литературная газета», 1929, № 20; Якубовский Г., Три критика, «Литературная газета», 1929, № 9; Бочачер М., Гальванизированная воронщина, «Печать и революция», 1930, № 3; Его же, Сердце-победитель, там же, 1930, № 4; Гельфанд М. и Зонин А., К дискуссии о творческом методе, там же, 1930, № 4; Против буржуазного либерализма в художественной литературе (дискуссия о «Перевале»), изд. Комакадемии, М., 1931.
III. Мандельштам Р. С., Художественная литература в оценке русской марксистской критики, ред. Н. К. Пиксанова, изд. 4-е, Гиз, М. — Л., 1928; Писатели современной эпохи, т. I, ред. Б. П. Козьмина, изд. ГАХН М., 1928.
ДНЕВНИК СОБЫТИЙ 1939–1940 г
Аннотация: Старт стратостата «СССР-3» Прокофьева, его падение. Отлет Леваневского, его посещение редакции перед полетом. Пропажа его самолета. Встречи и разговоры с Папаниным, Коккинаки, Беляковым, Байдуковым, Молоковым. Застрелился Прокофьев. Отлет Коккинаки в Америку. Гибель Серова. Гибель Мошковского. Гибель Алексеева. Гибель Хользунова. Открытие ВДНХ. Начало 2-ой мировой войны, война с японцами. Действия в Западной Белоруссии, Эстонии и Польше. Приезд Риббентропа в Москву, пакт с Молотовым. Гибель Супруна. Напряжение с Финляндией, начало войны. Гибель Головина и Пионтковского. Война в Европе.
Тетради № 14–15 16.03.39–18.05.40
16 марта 1939 г.
Старт стратостата «СССР-3».
После многих фальстартов, когда мы уже почти перестали верить в реальность этой затеи, Прокофьев вдруг как-то ночью позвонил мне и сообщил, что вылет разрешен и через несколько часов они летят.
Я, Галин и еще кто-то немедленно поехали туда. С вершины Поклонной горы мы увидели яркое зарево прожекторов, рассекающих ночную тьму. Сомнений не было. Мы мчались туда.
Приехали. Пропуска уже были готовы, привезли с собой свежие номера «Правды». Прокофьева и его экипаж я застал уже на поле. Он взял газеты и засунул их за какой-то прибор в гондоле. Ветер, насколько помню, был слабенький. Гигантский баллон быстро наполнялся.
— Мехлис приедет? — спросил меня Георгий.
— Обещал.
Во время предыдущих стартов Прокофьев разработал систему второго старта, т. е. систему двойных строп, вытягивающихся на полную длину лишь на высоте нескольких десятков или сотен метров. Это позволяло уменьшать при старте высоту всего сооружения. Сие было очень важно, так как каждые несколько десятков метров высоты возносили купол баллона в более высокий слой воздуха, где всегда был ветерок.
Кроме того, была приспособлена особая сетка на баллон, облегчающая наполнение стратостата водородом, придававшая баллону большую неподвижность. Снималась она выдергиванием одной веревки. Сетка неоднократно испытывалась при наполнении судов и неизменно давала хорошие результаты.
А тут вдруг заело. Наполнение закончилось, надо лететь, а сетка не слазит. Послали одного красноармейца на прыгуне посмотреть в чем дело. Он взвился вверх и на высоте 50–60 метров вдруг сиденье под порывом ветра выскользнуло из-под него. Все ахнули. По счастью парень успел уцепиться за одну стропу. Внизу немедленно раскинули и растянули брезент. Но он благополучно спустился.
Послали другого. Какого-то чуваша. Разувшись, он взял в зубы нож и полетел. Забрался наверх, разрезал заклинившую веревку. Опустился вниз. И тут выяснилось, что раскрытый ножу он забыл наверху.