Дневники 1932-1947 гг
Шрифт:
— Позвоню!
Каува приглашал на банкет завода в честь Кокки. Не мог поехать дежурил.
6 сентября.
Днем позвонил Прокофьеву.
— Есть подозрение.
Позже позвонил мне Беляков Михаил.
— Будьте готовы!
Вечером поехал в редакцию (был сегодня выходной). В 11 позвонил Прокофьев:
— Собираемся. Обстановка больно благоприятная. Правда на западе собираются облака. Жди звонка моего.
Ждали. Экипаж ушел спать. В три часа ночи они пришли и засели вместе с метеорологами. Сидели два часа, прикидывали все и наконец решили отменить.
В 5-20 утра я позвонил Георгию. Голос его мрачный, угрюмый.
— Езжай спать.
— А когда?
— Думаю, что в ближайшие дни.
Небо покрыто облаками. Туман. Сейчас я уже дома. 6 часов утра. Вот так выходной! Сегодня купил драп на пальто (2,5 метра по 300 рублей) Хорош!
7 сентября.
Днем Коккинаки все же слетал. Выбрал просвет в жутком дне и выскочил в какое-то немыслимое окно. Мерз (вверху было — 62 градуса мороза), чувствовал себя очень плохо, летел простуженным.
— Вечером полежал в горячей водичке — стало легче. Сейчас думаю выпить рюмочку семидесятилетней «старки»- говорят помогает.
Звонил Громову.
— Пока ничего ясного.
Вспоминается одна его реплика.
— Самое лучшее в полете — это не орехи «кола», а сон. Помню сменишься, ляжешь, никак не можешь уснуть. Потом вдруг замечаешь, что перестал слышать звук мотора. Оглянешься — спал 40 минут. И это замечательно освежает.
По редакции гуляет моя фраза: «В Мадриде никогда не бывал, читать о нем не приходилось, а писать — писал».
8 сентября.
Вечером были у Коккинаки. Разговаривали. У входа стояла какая-то девушка и просила взять ее с собой: посмотреть на Коккинаки. Кто-то взял. Расспросили — рабфаковка 4 курса Плехановского рабфака комсомолка Лида. Хотела посмотреть на живого. «Очень понравился».
— Работу по ЦКБ-26 закончил.
А вечером он с женой приехал в редакцию, смотрел типографию, радовался как ребенок.
— А знаешь, Лазарь, высота больше 11000 (днем была неизвестна). Я тогда думаю еще раз с тонной сходить попробовать.
Валентина Андреевна жаловалась:
— Екает, екает, когда летает. Особенно при его манере брать бензина в обрез. И потом обижает, что скрывает, когда летит.
— Это из деликатности. Чтобы не тревожилась.
У Громова дела неважно. Разрешения еще нет. А время уходит.
Вчера кто-то в Щелкове лазил с 5 тоннами в тренировку. Надо узнать.
12 сентября
Вчера был Ботвинник с женой. Он зашел почти прямо с поезда, с Ноттингемского турнира. Рассказывал о турнире, своих впечатлениях (см. «Правду»).
— Последнюю партию с Винтером я играл ничего не соображая. Накануне спал не больше двух часов.
Сегодня должен был, наконец, прилететь Леваневский. Но вчера его прилет неожиданно отложили на завтра. Видимо дело в том, что сегодня закончились маневры в М… и завтра очевидно на встрече сможет быть Ворошилов. Сегодня обсуждали план — где сесть ему — в Щелкове или в Тушино. Решили — в Щелкове. Молотов утвердил.
Вчера и сегодня разговаривал по телефону с Эстеркиным, в Свердловске. Он мне передал нежные приветы Леваневского и Левченко.
Отлично гонит Молоков. Сегодня он уже в Архангельске. Есть решение посадить его на Москва-реке, у ЦПКиО. Там садился и Линдберг.
13 сентября
Сегодня встречали Леваневского на Щелковском аэродроме. Мы стояли у трибуны, нас никуда не пускали. Около 5 часов подъехала закрытая машина. В ней сидели Молотов, Каганович….[зачеркнуто].
К ней подбежал кто-то из оперодовцев [15] и машина отъехала с сопровождающими к краю аэродрома. Мы стояли.
15
Оперод СОУ ОГПУ — Оперативный отдел Специального охранного управления ОГПУ. История подразделения:
Оперод ВЧК
Оперод ГПУ
Оперод СОУ ОГПУ — март 1931
Оперод ОГПУ март 1931 — июль 1934
Оперативный отдел (Оперод) ГУГБ НКВД СССР июль 1934 — ноябрь 1936
Оперативный отдел (Оперод) ГУГБ НКВД СССР ноябрь 1936 — декабрь 1936
2 отдел ГУГБ декабрь 1936 — июнь 1938
2 отдел 1-го Управления июнь-сентябрь 1938
3 спецотдел НКВД
3 отдел НКГБ
3 спецотдел НКВД июль 1941 — апрель 1943
Второе управление НКГБ апрель 1943
5 Управление МГБ — сентябрь 1949
7 Управление МГБ сентябрь 1949
7 Управление МВД СССР март 1953 — март 1954
7 Управление КГБ при СМ СССР
УОДК ВГУ КГБ при СМ СССР
7 Управление КГБ СССР
Оперативно-поисковое управление (ОПУ) ФСК РФ
Оперативно-поисковое управление (ОПУ) ФСБ РФ
Вдруг Геккер меня окликнул:
— Видел Рудзутака? Вот он пошел к машинам!
Я сразу ринулся вперед, догнал Рудзутака и пошел рядом с ним. Слышал, не оборачиваясь, как охрана сдерживала кинувшихся за мной газетчиков.
Леваневский уже рулил по аэродрому. Увидев машины он остановился, выглянул в окно. Левченко спрыгнул на землю, его окружили. Следовавший за мной хвост газетчиков распался.
Молотов пожал ему руку.
— Привет, поздравляю. Очень рады.
Каганович протянул ему большой красный конверт.
— Вам лично от товарища Сталина!
Левченко прочел и кинулся к самолету. Леваневский непрерывно кричал:
— От винта! Убьет!
Я тихо обошел самолет, нашел дверку и влез внутрь. Навтречу мне кинулся Оскар.
— Лазарь! Ты здесь! — мы расцеловались. Затем с Левченко.
— Смотри — письмо от Сталина, — показал он мне.
Я прочел, личная подпись. А на передней переборке самолета — портрет Сталина.
Леваневский вышел из пилотской кабины в общую.
— Здравствуйте, здравствуйте, вот и встретились опять!
Он крепко пожал мне руку и пошел к выходу. Подошел к Молотову и отрапортовал, вытянувшись:
— Товарищ председатель совета народных комиссаров. Разрешите доложить, что перелет Лос-Анджелес — Москва закончен благополучно.
Молотов пожал ему руку.
— Поздравляю с большим успехом. Очень рады вас видеть.
Каганович:
— Вот вам лично от Сталина.
— Как долетели? — спросил Молотов.
— Хорошо. 295 давали.
— А последний этап?
— Тяжелей. И на аэродроме здесь трудно. Боялся, что винтом фотографов убьет.
— Ну пойдемте к трибуне, нас ждут — сказал Молотов.
— А как с машиной?
— Да вот хозяин тут, озаботится — ответил Молотов, показывая на Янсона.
— Разрешите лучше мне самому отвести ее к трибуне.
— Как хотите.
Леваневский сел и подрулил. Молотов и другие ждали.
— Хозяин. Не доверяет машины, — одобрительно заметил Коганович. — А откуда тут комары?
— Леваневский из Лос-Анджелоса привез, — засмеялся Молотов.
Пошли на трибуну.
— А где семьи? — спросил Молотов.