Дневники Фаулз
Шрифт:
«Эта спортивная жизнь». Хороший английский фильм. Но в основном благодаря тому, что он чуть более «натурален», нежели все прочие [738] . В глазах тех, кто у нас делает фильмы, близость к действительности — настоящая палочка-выручалочка. Этот фильм до ужаса напоминает действительность; как книги Золя. И странным образом утрачивает всю поэтичность, всю сложность, всю глубину. Еще один проходной французский фильм — «Жить своей жизнью» Трюффо с восхитительно милой и дерзкой Анной Кариной — кажется мне в десять раз лучше: трогательнее, хотя это и не входило в авторский замысел, как в «Этой спортивной жизни»; гораздо современнее; и намного, неизмеримо поэтичнее [739] . Чем обладают режиссеры nouvelle vague [740] и в особенности Трюффо, так это головокружительной легкостью мазка простотой; и в этом, особенно во втором, возможно, и заключается сущность
738
«Эта спортивная жизнь», снятая Линдсеем Андерсоном по мотивам романа Дэвида Стори с участием Ричарда Харриса в роли Артура Мейчина, рассказывает о профессиональном игроке в регби, влюбляющемся в свою овдовевшую домовладелицу
739
В фильме «Жить своей жизнью» запечатлен один день из жизни проститутки. Дж. Ф. ошибочно приписывает его авторство Франсуа Трюффо. В действительности фильм снят Жаном Люком Годаром.
740
Новой волны (фр.).
Лондон, март, 63
Славьтесь, о сочинитель сюжетов!
Коль скоро вам придут на память летающий воланчик, звездные узоры, деревянные качели, потешные прогулки по зоопарку, настоящая бабочка-адмирал и еще надутые воскресные музейные зеваки, фарфоровые собачки (крапчатые, как и умы тех, кто их создал), рассказы о привидениях, разгуливающих в кладбищенских склепах, «Эдвард», клубника со сливками в день рождения, уроки ботаники на природе, неуловимый барсук, замеченный в ведьмин час, звоните без промедления по номеру ТЕМ: 4343, добавочный 697, спросите секретаря Британского клуба спортсменов и приходите на ленч. Если вам не удалось вспомнить ничего из перечисленного, tant pis [741] . Но если удалось… о, какие забавы вас ждут!
741
Не важно (фр.)-
Еще одно неприятное предощущение будущего — явление призраков. Когда я получил эту записку, то не мог понять, от кого она — от Санчии или Салли; пришлось несколько раз перечитать ее, прежде чем я понял, что от Санчии: столь много подробностей поблекло в моем сознании. Запоминался дух, настроение, но отнюдь не конкретные детали. Но когда я зачитывал Э. дневник того периода, обнаружились отсылки ко всему, что в ней упомянуто. Инстинктивным желанием было тут же схватиться за телефон и сказать: нет-нет, береги воспоминания; затем умолкнуть; затем сесть писать и в процессе письма освободиться от наваждения. Минувшим вечером зазвонил телефон, Э. взяла трубку, женский голос отозвался: «Извините, я ошиблась номером», — и теперь мы думаем, что это была она.
Мне придется с ней встретиться. Но я хочу, чтобы она оставалась там, в другом мире, в Эшридже; как на той лужайке в березовом лесу, куда никогда уже не вернуться. Жаль, что музею грозит вновь превратиться в гостиную; особенно потому, что она, кажется, совсем не изменилась. А я изменился.
Когда получаешь письмо в 1963-м, А на нем видишь марку 1954-го, Отчего ты кричишь: «Нет, Нет, Нет!»? С чего этот страх? Жизнь обретает смысл Только в это мгновенье, А за его пределами Не существует ничто. Реальность, которую мы осязаем, — Лишь здесь. Не в прошлом И не в иных временах. Тогда с чего этот страх? Силуэт на горизонте Ждет. Однажды ты усомнишься, Поднимешь глаза и увидишь, Что реальность Не осязаема, А только воображаема, Когда она в прошлом. Так с чего тогда этот страх?Элизабет, март 1963.
«В хвосте таится жало»
10 апреля
Мой последний день в Св. Годрике. Принес шесть бутылок шерри и устроил нечто вроде прощальной вечеринки. Лавриджи преподнесли мне настольные часы; коллеги — Краткий Оксфордский словарь и сифон. речи, поцелуи, все очень любезны и доброжелательны.
Увольняюсь без малейших сожалений; думаю, не оттого, что я уж совсем бессердечен, а потому, что больше всего хочу писать. Мне нравилось находиться среди молодежи, ощущать теплое внимание девушек-иностранок; импонировала их миловидность, их приглушенная сексуальность, их движение на ощупь сквозь дебри семейного воспитания и богатства к духовному росту. Нравилось мне и большинство тех, с кем я работал: их непритязательность и общительность, решительное желание создать своего рода братство. Устраивал меня — с того момента, когда я возглавил кафедру английского языка, — и характер двусторонних отношений: для учащихся я был кем-то вроде старшего брата, а от других преподавателей оказался скорее дистанцирован; у меня и в мыслях не было слишком возвышаться над первыми и слишком тесно ассоциироваться со вторыми.
Это был медвежий угол. Но, случается, и к самому глухому медвежьему углу проникаешься симпатией. Оглядываясь назад, я сознаю, что принес больше пользы, чем сам ожидал, и именно потому, что работал отнюдь не в академическом учреждении, названием которого можно кичиться. Все, что от меня требовалось в этих стенах, — честно трудиться; я хочу сказать, не возникало искушения делать что бы то ни было ради престижа или продвижения по карьерной лестнице. Это всего-навсего работа изо дня в день, а когда она сделана, взятки гладки.
Ко всему прочему, я еще и профессиональный отшельник-экзистенциалист. Не умею сходиться с людьми; мне они докучают, даже когда нравятся, пусть даже очень. Все чаще и чаще я ловлю себя на том, что молча слушаю или стремлюсь слушать. Помню, когда мне было чуть за двадцать, мне всегда хотелось говорить больше, чем было можно или уместно. Сейчас же единственные люди, с кем я могу разговаривать, — очень давнишние друзья, а большинство остальных мне приходится зачислять в Общую Массу — не из презрения, но с сожалением. Их головы не соображают, как моя, они не «свободны» и не «подлинны» (в том смысле, какой я вкладываю в эти слова). Я не виню их. Они жертвы — жертвы обстоятельств или просто рождены такими. Их — имею в виду коллег по Св. Годрику — я вовсе не намереваюсь вычеркнуть из своей жизни, но и оставлять их в ней не испытываю желания.
Том Мэшлер. Звонит — волнуется, что я пишу рассказы за деньги, что меня «доит» Кинросс. Не смешно ли, что он смеет давать мне подобные советы? Он, не исключено, знает все на свете о том, как продавать книги, я же знаю все о том, как их писать. Самое нелепое, что он даже не сознает, сколь оскорбительны такие «рекомендации».
12 апреля
Приятно быть «свободным», это как награда за добродетель. Мы по-прежнему тратим слишком много денег, но ведь мы столько лет прожили, не смея потратить хоть сколько-нибудь. Испытываю муки совести оттого, что ничего не жертвую на благотворительные нужды. Сознаю, что должен это делать; но, как и со всем прочим, даю такого рода решениям отстояться — так сказать, на время «запираю» их (да простится мне рожденный под настроение неологизм).
Сегодня прошелся по Флит-роуд и купил несколько книг. «Литературные реликвии» Фицджеральда (1889) в трех томах [742] ; «Сочинения» Овидия в трех томах; еще один томик — Петрония и других римских скабрезных авторов; «Лоуренс Аравийский» Томаса [743] : «Избиение младенцев» Уиндема Льюиса (первое издание) и «Дневник» Барбеллиона (первое издание) [744] ; кроме того, чашку и блюдце из Нью-Холла, сделанные в 1830 году; стаффордширскую переносную голубую вазу; альбом открыток эдвардианского периода (новое коллекционное увлечение) с видами Хэмпстеда и фото мюзик-холльных красоток; а также дрезденский горшочек для сливок за два фунта.
742
«Письма и литературные реликвии» Эдварда Фицджеральда, прославившегося своими переводами из Омара Хайама.
743
«С Лоуренсом Аравийским» (1924) Лоуэлла Томаса (1892–1981) — американского журналиста, встречавшегося с Т.Э. Лоуренсом в Иерусалиме в 1917 г. Именно он своими репортажами с Ближнего Востока и лекциями послевоенного периода заложил фундамент легенды о подвигах Т.Э. Лоуренса; ему же принадлежала мысль наградить своего героя эпитетом «Аравийский».
744
«Барбеллион» — псевдоним Брюса Фредерика Каммингса (1889–1919), создателя двухтомного «Дневника», запечатлевшего длительную борьбу с недугом, диагностированным медиками как «рассеянный склероз».
Часть свободного времени трачу, надписывая свое имя на сотнях книг, которые я приобрел за последние десять лет. На каждой значится: «Джон Фаулз, 1963».
14 апреля
Барбеллион. Его недооценивают — и как писателя, описывающего природу Англии в традиции Джеффриса/Лоуренса [745] , и как феномен английского социума: исключение из правила, человек, чье творчество зиждется исключительно на пережитом опыте. По сути дела, он — один из первых «сердитых молодых людей».
745
Дж. Ф. имеет в виду Д.Г. Лоуренса и Ричарда Джеффриса (1848–1887), создателя ряда книг, действие которых развертывается в сельской местности. Наиболее известная из них — роман для детей «Бивис. История мальчика», выросший из воспоминаний автора, проведшего детские 1 оды в сельском Уилтшире. Бивис живет на ферме и играет со своим дру-гом Марком, воображая, что вокруг лежат не луга, а джунгли и пустыни.