Дневники Фаулз
Шрифт:
Она снова спала на моих коленях. Я ее поддерживал, лицо мое было бесстрастно: я знал, что это последний раз и другого уже не будет. Несравненное личико, смуглая кожа, закрытые глаза, родинка над губой — словно поставленная в странном месте проба, удостоверяющая ее красоту Волосы гладко зачесаны назад, низкий пучок закреплен шарфиком. Изящное крепкое тело, легкое дыхание. До Перпиньяна мы доехали слишком быстро; в отчаянии я молился, чтобы время замерло или чтобы мы проехали город не останавливаясь. Однако пришлось ее будить, трясти за плечо.
Перпиньян… По этим дорогам я уже путешествовал. Некрасивый город, но старых друзей не судят. Я узнавал знакомые места — «Кастиле», кондитерская, куда я захаживал [400] .
400
Перпиньян находится всего в нескольких километрах к северу от Коллиура, где Дж. Ф. жил летом 1948 г. См. Введение, с. 11.
Нарбон. Etangs [401] , привычные южные равнины. Клод попрощался с нами. М. спала. Автобус остановился на вокзале, мы все вышли.
— Разбудите ее, — сказал кто-то.
— Нет, не надо беспокоить. Это не так важно, — отозвался бедняга Клод; впрочем, он ее забудет гораздо раньше, чем я.
Но она вышла, потирая глаза, застенчиво улыбнулась и пожала ему руку. Групповые фотографии, последние слова прощания. Праздник кончился.
Неумолимо приближался Каркасон. Моник одна, рядом с ней свободное место. Юный Броссе посмотрел на меня:
401
Озера (фр.).
— J1 у a une place `a c^ot'e de Monique, John, si tu n’es pas confortable l`a [402] .
Я понимал, что он сам хочет к ней сесть, а меня просто проверяет.
— Je veux bien [403] , — сказал я, пожав плечами и внутренне ликуя; направился к Моник и сел рядом.
Этот поступок говорил о моих чувствах больше, чем все предыдущие. Моник, должно быть, оценила ситуацию. Сумрачный вечер, безрадостный пейзаж на пути в Каор. Некоторое время мы молчали, она со своим обычным холодным и бесстрастным видом смотрела в окно, я украдкой поглядывал на нее.
402
Если тебе неудобно, Джон, рядом с Моник есть свободное место (фр.).
403
С удовольствием туда сяду (фр.).
Спросил ее о работе.
— Il faut que je travaille demain [404] .
Мы знали, что ночь проведем в дороге и в Туаре будем не раньше восьми. Я поразился ее выдержке и почувствовал отвращение к жизни, в которой принцесса должна выполнять однообразную, рутинную работу в лаборатории и, что бы ни случилось, являться туда к девяти утра. Я продолжал расспрашивать ее о работе, она отвечала охотнее, чем раньше. Высказала пожелание поехать с группой в Англию. Хотя такая поездка уже была в прошлом году. Я молчал, и она прочла мои мысли.
404
Получается, что завтра мне работать (фр.).
— On ne se verra jamais, John [405] .
Под «мы» она подразумевала всех участников поездки, но для меня ее слова прозвучали только в отношении нас двоих; она произнесла их так небрежно, бесстрастно, будто дала пощечину. Словно сказала: «Видишь ли, на самом деле мне это безразлично». Я надеялся, что Моник заснет, но она продолжала с печальным видом бодрствовать.
У какого-то городка мы устроили поздний ужин на природе. М. повеселела, смеялась моим шуткам. Но я к ней не подходил — робел и стеснялся в такой поздний час пытаться перевести отношения в более близкие.
405
Мы никогда больше не увидимся, Джон (фр.).
Снова в путь. Эту ночь я надеялся провести рядом с ней, веря, что она опять прильнет ко мне. Но она села с Женевьевой напротив, моим же соседом стал Альфред, совсем уж некстати. Но вскоре он присоединился к кому-то на заднем сиденье, так что место рядом со мною стало свободным. Я видел, что Моник клюет носом; она откинула голову, но через каждые несколько минут выпрямлялась и устало смотрела в окно. У меня сна не было ни в одном глазу, я смотрел в темноту, сознавая всю безнадежность ситуации. Вдруг ее голос:
— Джон, Джон.
Она перегнулась через Женевьеву, чтобы поговорить со мною.
У меня пересохло во рту. Моник слегка улыбнулась:
— Je ne peux pas dormir ici. Ca ne vous g^ene pas? [406]
Она встала; я тоже встал, пропуская ее, чтобы она могла занять место у окна. Когда она скользнула ко мне и тело ее расслабилось, счастье затопило меня; я чувствовал себя во много раз счастливее, чем когда обнимал обнаженную Дж.
До сих пор я не до конца понимаю, что значил ее внезапный порыв. Просто желание удобнее устроиться? А может, милосердие, ведь не могла же она не догадываться о моей любви. Минута нежности. Обычно она ни с кем так себя не вела. А вдруг это был некий знак для меня, некий намек?
406
Я не могу здесь заснуть. Ты не против? (фр.)
Свет фонарей проносился мимо. Я не спал — нянчил ее тело. Она же спала, прильнув ко мне. В одном месте — в Каоре — мы на минутку вышли, а когда вернулись, я сам сел у окна, а она легла, прижавшись к моей груди, и я чувствовал ее всю. Я наклонился, и теперь наши головы соприкасались. Пальцы нашли друг друга, переплелись, но пожатий не было. На какое-то время мы поменяли положение, теперь моя голова лежала у нее на плече, но я боялся расслабиться и заснуть — слишком хрупкой и нежной она мне казалась. Потом я пытался заснуть, положив голову ей на колени, но и тут ничего не вышло. Я слишком остро чувствовал ее близость, чтобы спать, и потому вскоре снова принял ее, сонную, в свои объятия. Она никогда не узнает — или узнает, или уже тогда знала? — какой огонь зажгла во мне, какое даровала счастье этим своим капризом — тем, что пришла ко мне.
Тогда я твердо знал, что на мгновение познал истинную любовь. Раньше я никогда не чувствовал, что способен на что-то, чтобы удержать любовь. Сейчас я отдал бы все, чтобы продлить эту ночь, отдал бы самое жизнь — только бы остановить это мгновение. Отдал бы всего себя без остатка и без всяких требований к ней.
В Периге сошел молодой человек Франсуазы Броссе. Франсуаза поцеловала его и расплакалась. Моник помогла ей войти в автобус, села рядом и обняла. Я сам чуть не разревелся. По чудовищной иронии судьбы грубая толстуха Аник подошла и спросила, свободно ли место рядом со мной.