Дневники «Отечества»
Шрифт:
Но мертва ли уже идея коммунизма — светлого будущего человечества? Я бы остерегся давать однозначный ответ. В конце концов, если и мертв, то лишь миф о коммунизме, как о стране с молочными реками и кисельными берегами. Идея построения общества социальной справедливости умереть просто не может, ее смерть противна этической сущности Homo Sapiens.
Другое дело — идея уравниловки, идея принудительной работы в составе трудовой армии — Троцкий, идея жизни в одинаковых бараках и совокупления по инструкции под наблюдением особых специалистов — Кампанелла, «Город Солнца», идея «комбинатов особого назначения» типа Дальстроя — Сталин, идея общего Союза творческих союзов — изобретение последних дней эпохи перестройки, сам слышал от секретаря правления Союза писателей России… Вся эта бредятина не имеет ничего общего с принципом коллективизации, именно который, возобладав над стадным инстинктом человека-зверя, и сделал его таки разумным существом.
И когда говорят, что у нас не был построен социализм — не верьте. Это не научный подход. Социализм суть способ производства, примат коллективного над частным, общественного над индивидуальным. Поэтому социалистическим было и остается — пока! — и наше государство, и Третий рейх Адольфа Гитлера, и восточные деспотии Двуречья, и в той же Спартанской республике социализма было хоть отбавляй.
С другой стороны: кто у нас всерьез изучал психологию толпы или, скажем помягче, народной массы? Да никто этим, увы, не занимался, ибо у всех были оборудованы на глазах — и, добавим, сознании — глухие шоры теории классов и борьбы между ними. Перестреляв аристократию, хранившую вековые традиции России, выгнав остатки ее за кордон, ликвидировав тех, кто вывел державу в число передовых промышленных стран и приумноживших на заработанные деньги ее культурные богатства, всяких там Третьяковых, Щукиных, мамонтовых вкупе с Морозовыми, задушив кормильца-крестьянина с помощью классового опять же ярлыка кулак,мы огромную массу разношерстных людей разделили на две категории — рабочих и колхозное крестьянство, позволив тем, кто не подпадал под эдакую архисложную сепарацию, скромно именоваться прослойкой,ибо слово интеллигенцияво все советские времена носило подозрительный оттенок, существовать у нас интеллигентом,то есть — буквально! — умным человеком всегда было опасно.
Между прочим, среди моря-окияна ленинских декретов вы не найдете ни одного в защиту русскойинтеллигенции, о которой — именно русской! — есть особое понятие в Британской энциклопедии.
Впрочем, о трагической судьбе ее в 1917–1922 годах теперь уже знают и школьники.
К нынешним перестроечным временам прослойка так и осталась прослойкой,наша интеллигенция называется таковой лишь потому, что представители ее не работают на заводах и не сидят в кабинах комбайнов Дон-1500. Подлинных умниковв России давно уже — или еще! — нет, как это ни печально признать Вашему Соотечественнику. Подлинная интеллигентность создается в череде не менее трех-четырех поколений, для нее необходимо по крайней мере сотня лет, да и то благополучного хотя бы относительно развития. А откуда у нас этот спокойный век жизни? Нет его у нас и не было, увы…
Умников постреляли в гражданскую, их уничтожали в исправительных лагерях уже с начала двадцатых годов, добивали в тридцатые. Умники первыми рвались в военкоматы в июне сорок первого, пополняли собой ополченские дивизии, близоруко щурясь — профессора ведь! — шли на танки с трехлинейками капитана Мосина образца 1891 года, являя собой истинное хрестоматийное пушечноемясо.
Вернувшихся из поверженного Берлина, чудом уцелевших умников элементарно сажали по статье УК РСФСР за номером 58, пункт «десять». Могли быть и варианты.
И никому в голову не приходило, что систематически и регулярно уничтожаются лучшие в интеллектуальном отношении представители нации. Впрочем, что за чушь я несу!? Именно потому и уничтожали, что прекрасно понимали, что творят… Хватит нам быть столь наивными на этот счет.
Хватит!
Пока писал эти строки, возник и упорно не хотел исчезнуть случай, описанный Горьким в очерке о Ленине. Не в том, который мы изучали в школе, последний был значительно изменен автором в 1931 году, а написанный пролетарским писателем в двадцать четвертом и попавший в его собрание сочинений двадцать восьмого года.
Известно, что Горький в годы революции часто заступался за попавших в застенки ЧК писателей и ученых, обращаясь при этом за помощью прямо к Ленину, поскольку их прежняя дружба сие позволяла.
— Ведь вы умников любите, — с определенной укоризною сказал он вождю, отстаивая жизнь некоего русского интеллигента, попавшего под красное колесо.
— Умников люблю, — согласился тогдашний предсовмина, кремлевский мечтатель Владимир Ильич. — Русский народ талантлив, но ленивого ума. И когда я в России встречаю умника, то это либо еврей, либо человек с примесью еврейской крови.
Вот так, черным по белому написано. Внешне похоже на поговорку «В огороде бузина, а в Киеве дядька», но за этими словами трагический, исторически роковой смысл. И видимо, именно эти слова Ленина, отказывающего русскому народу в быстроумии— или хитроумии? — имел в виду экономист Абалкин, назвав всех русских ленивыми людьми.
Преемственность, во всяком случае, очевидна.
Конечно, история народов определяется самыми различными моментами. Исключительные события, появление нестандартных личностей, случайные повороты и зигзаги, которые произошли, но которых могло и не быть. И вместе с тем, рядом с побочными обстоятельствами существуют объективные законы. Они неизменны и управляют общим ходом развития конкретной цивилизации. Эти великие правила, которыми руководствуется огромная цивилизация, именуемая Россией, вытекают из душевного строя русского народа.
Наша жизнь, нравственные принципы, верования, литература и искусство, хотя и потрачены молью лукавого интернационализма, сиречь космополитизма, русская особинкавсе еще реально существует, но представляет собой только видимые ориентиры невидимой души народа.
И для того, чтобы нам преобразоваться по западному образцу, переделать как у нихсобственное общество, ринуться очертя голову в рыночную экономику, от стихии которой еще в тридцатые годы отказалась Америка, чтобы зажить нам в духе шведского кооперативного социализма или как швейцарцы — рекомендация Чингиза Айтматова — нам для начала необходимо прежде всего переделать собственную душу.
Но, может быть, хватит насиловать русскую душу?
Вот и Ле Бон еще в прошлом веке писал: «Люди каждой расы обладают, несмотря на различия их социального положения, неразрушимымзапасом идей, традиций, чувств, способов мышления, составляющих бессознательное наследство от их предков, против которого всякие аргументы совершенно бессильны».
Вот именно — бессильны…Не кажется ли господам радикалам-экономистам, что именно потому народ сопротивляется их левацким — раньше это называлось контрреволюцией— загибам, призывам целовать Запад и его представителей ниже спины, именно потому, что это противно нашим традициям? Глухо, пассивно, я бы сказал — неосознанно,инстинктивно протестует народ, не желает идти по дороге из Нью-Йорка в «греки», не верит новоявленным «варягам». Не убитая до конца сонмом палачей-реформаторов народная интуиция подсказывает россиянину, что его форменным образом снова дурачат. На этот, раз обещанием надергать перьев из задницы капиталистического журавля.
Прошу извинить меня, соотечественники, за длинную цитату, но посмотрите, что сказал на XXVIII съезде партии зав. кафедрой А. А. Сергеев из Высшей школы профсоюзного движения. Привожу ее еще и в доказательство того, что я вовсе не одинок в собственных опасениях и тревогах:
«Недавно журнал «Вопросы экономики» опубликовал экономическую платформу демократического союза. И вдруг стало ясно, что уж очень много сходства между этой откровенно прокапиталистической платформой и тем, что предлагает теперь правительство. Вот в чем, оказывается, реальный смысл деидеологизации и деполитизации экономики. В этой ловушке, ловко расставленной частью межрегионалов и дээсовцами, уже прочно сидит Борис Николаевич Ельцин.