Дневники
Шрифт:
Но и голод, и холод, и тьма - вздор! Пустяки! Ничто - перед одним, еще худшим, непереносимым, кажется в самом деле не - вы - но - симым... Но нельзя, не могу, потом! после!
Трудно постигаемая честность у И. И. А тут еще его вера и оптимизм. Держал пари с Гржебиным, что к 1 ноября (ст. стиля) Петербург будет освобожден. Еще в сентябре держал, - на 10 тысяч. И сегодня отнес Гржебину эти 10 тысяч, где-то их наскреб (пальто ватное и галстуки продал, кажется).
Это изумительно; может быть, кто-нибудь изумится еще более, узнав, что Гржебин такие 10 тысяч взял?
Напрасно.
Дома у И. И. полный развал. Они с женой вдвоем, без прислуги, в громадной ледяной квартире с жестяной лампочкой, и стекло неподходящее, падает. Кашляющая, слабая жена И. И. моет посуду во тьме, в гигантской нетопленной кухне. Но она физически не может ничего делать, как и я. Сам И. И. целый день таскает на плечах в 5 этаж дрова свои (запас еще с лета остался, надо все в комнаты перетаскать, ведь каждое полено - как золото). Барышни Р-ские, над нами, во тьме занимаются тем, что распиливают на дрова свои шкафы и столы. Чем же и заниматься вечерами!
Горький очень доволен всем. Ждет мира со смирившейся Антантой.
Что ж, возможно. Европа склоняется.
В школах температура на 0°. Начальницу школы Ш. и ее мужа опять арестовали (?) Собственные ее дети ревут от страха, школьные дети ревут от холода.
У В. Ф. (центральное отопление) 1° морозу. Она уже не моется, не причесывается, не раздевается.
На всех фронтах "победы". Ждут мира. Только один фронт: холод. Зима наступила на целый месяц раньше обычного.
Я в полусне. Работа "советских учреждений" тормозится тем, что везде замерзли чернила.
Англия, - опять Принцевы Острова!!?
Что это?
Несчастный народ, бедные мои дикари...
Пользуюсь тем, что тускло загорелось (на сколько минут?) электричество. Что-то пишу. Продолжаются непрерывные морозы. Мило сказал Ллойд-Джордж о России: "пусть они там поразмышляют в течение зимы". Очень недурно сказал. Кажется, этот субъект самый бесстыдный из бесстыднейших. Но логика истории беспощадна. И отомстит ему - рано или поздно. Не мы - так она.
Надо помнить, что у комиссаров есть все: и дрова, и свет, и еда. И всего много, так как их самих - мало.
Горький говорил по телефону со своим "Ильичем" (как он зовет Ленина). Тот ему первое - с хохотком: - "ну что, вас еще там в Петрограде не взяли?"
Между нами и другими людьми теперь навеки стена и молчание. Рассказать ничего никому нельзя. Да если б и можно - не хочется. Молчание. И странный взгляд на них - сбоку: ничего не знают!
Отъединенность навсегда.
22 (9) ноября.
– Свет был третьего дня в продолжение сорока минут. Сегодня нет и вовсе. Как и раньше. Катя (наша горничная) слегла. У нее печь разрушилась, Дима перевел ее в свою спальню, сам в холодной столовой. Я все утро убираю комнаты, а вчера ночью до 4-х часов, задыхаясь в холодной саже, должна была мыть все, до стен (уж как могла!), ибо лампа неистово накоптила. Гржебин везет в Москву прошение за подписью сотни "художников и литераторов", - скромное прошение о нескольких фунтах керосина!
Мы большею частью сидим при крошечных ночниках, ибо
Я пишу это, наклонившись к ночнику, едва вижу свои кривые строчки.
Большевики ликуют. Победы - и вдали мир с покоренной Антантой.
– Все думаю, думаю над одним вопросом, но решить его не могу. А вопрос такой: правительство Англии, что оно, - бесчестно или безмозгло? Оно непременно или то, или другое, тут сомнений нет.
Коробка спичек - 75 рублей. Дрова - 30 тысяч. Масло - 3 тысячи фунт. Одна свеча 400-500 р. Сахару нет уже ни за какие тысячи (равно и керосина).
На Николаевской улице вчера оказалась редкость: павшая лошадь. Люди, конечно, бросились к ней. Один из публики, наиболее энергичный, устроил очередь. И последним достались уже кишки только.
А знаете, что такое "китайское мясо?" Это вот что такое: трупы расстрелянных, как известно, "Чрезвычайка" отдает зверям Зоологического Сада. И у нас, и в Москве. Расстреливают же китайцы. И у нас, и в Москве. Но при убивании, как и при отправке трупов зверям, китайцы мародерничают.
Не все трупы отдают, а какой помоложе - утаивают и продают под видом телятины. У нас - и в Москве. У нас - на Сенном рынке. Доктор N (имя знаю) купил "с косточкой", - узнал человечью. Понес в Ч.К. Ему там очень внушительно посоветовали не протестовать, чтобы самому не попасть на Сенную. (Все это у меня из первоисточников).
В Москве отравилась целая семья.
А на углу Морской и Невского, в реквизированном доме, будет "Дворец Искусств". По примеру Москвы. Устраивают Максим Горький и... Прости им Бог, не хочу имен.
Трамваи иной день еще ползают, но по окраинам. С тех пор, как перестали освещать дома - улицы совсем исчезли: тихая, черная яма, могильная.
Ходят по квартирам, стаскивают с постелей, гонят куда-то на работы.
Л. К. взяли из больницы домой, с плевритом. (В больницах 2°). На лестнице она упала от слабости.
Мороз, мороз непрерывный. Осени вовсе не было.
Диму таки взяли в каторжные ("общественные") работы. Завтра в 6 утра таскать бревна.
И вовсе, оказалось, не бревна!.. Несчастный Дима пришел сегодня домой только в 4 ч. дня, мокрый буквально по колено. Он так истощен, слаб, страшен, - что на него почти нельзя смотреть. (Он занимает очень важный пост в Публичной библиотеке, но более занят дежурством на канале ( сторожит дрова на барке), чем работой с книгами. Сторожить дрова - входит в службу).
Сегодня его гоняли далеко за город, по Ириновской дороге, с партией других каторжан, - рыть окопы!! Погода ужасная, оттепель, грязь, мокрый снег.
Пока я Диму разувала, терла ему ноги щеткой, он мне рассказывал, как их собирали, как гнали...
На месте дали кирку. Потрясающе ненужно и бесплодно. И всякий знал, что это принудительная бесполезность (вспоминаю "Мертвый Дом" Достоевского. Его отметку, что самое тяжелое в каторжных работах - сознание ненужности твоей работы. А тут еще хуже: отвратительность этой ненужной работы).