Дневники
Шрифт:
…Зашел Ю.А.: «Мне много говорят, что ты замечательно играешь. Я думал, что ты делаешь то, что я знаю. Оказывается, ты пошел дальше и ушел очень далеко. Опять новое. В этом плане — легкое перебрасывание, и стремительность, и тихие места сулят большую перспективу в росте роли, еще большую человечность. Большая наполненность дает возможность прийти к этим приемам и раскрывает роль в новых качествах. Прекрасно. Молодец». И поцеловал.
18/I
Записывал Демона, для пластинки.
Бездарь, бездарь, бездарь!
Знаю, что писать два-три раза не в силах, и, не записав как следует
Бездарь!
21/I
Все рекомендуют для гастролей в Париже спектакль сократить до 2.30–2.45. Иначе иностранцы будут уходить, хотя спектакль и очень хорош.
27/I
Завадский сказал, что организована комиссия (!) из режиссеров под председательством Е. Суркова по сокращению текста пьесы.
Говорю самому:
— У нас такие паузы, что каждая стоит монолога Арбенина.
— У тебя первого.
— И у меня. Как бы ни подошла комиссия, а тем не менее все-таки Арбенин — стержень.
— Давай встречные предложения.
— Зачем? Делайте, как думаете, если я затягиваю спектакль. Я только думаю, как бы не полетели тексты, а паузы и медленная речь останутся.
31/I
«Дело Оппенгеймера» [619] . Хорошая, трудная, заманчивая пьеса. Три хороших роли. Нужно срочно брать. Думающая, интеллигентная пьеса. За пьесу борются МХАТ, Малый, Охлопков. Наша заявка первая.
Нашим пьеса нравится — и Завадскому, и Вульф, и Шапсу, но… чтобы не отпустить, ее надо начинать сейчас же репетировать. Иначе она уйдет.
2/II
Встретил меня Шапс. Спрашивал мнение о пьесе. Я рассказал. Он будет ставить, если пьеса — наша.
619
«Дело Оппенгеймера» — пьеса немецкого (ФРГ) драматурга Х. Киппхардта.
— А кого бы ты хотел играть?
— Три роли. Но так как это невозможно, то… любую из них.
— На Оппенгеймера больше похож Плятт, но он считает, что нет конца роли и хочет играть Рааба.
Думаю, что это выгоднее театру… А мне — Оппенгеймера. Но… если роль будет решаться как повод для разговора остальных действующих лиц о нем, — лучше пусть играет другой, я не пойду на это. Если режиссера увлечет детектив, мне нечего делать. Если же Оппенгеймер будет решаться крупным планом, как в кино, где текст идет за кадром, — дело другое. Роль почти без текста, нужно решать в детальнейшей психологической разработке внутреннего монолога, почти пантомимически и вести ее от — до, тогда это может увлечь меня и взволновать зрителя…
— Нужно, конечно, и финал найти, изобрести так, чтобы судьба человека, которого постигает — грозит духовная, творческая изоляция и гражданская смерть, стояла во главе угла.
7/II
«МАСКАРАД»
А я не знал, что сегодня смотрит Ленинский комитет [620] . Сосин сказал, что заказано 100 билетов.
Надо провести
620
То есть Комитет по Ленинским и Государственным премиям.
Сначала о задании.
Мне понравился эксперимент, и буквально все заметили изменение в роли. Игралось легко, свободно и независимо. Как-то мне было «все равно», кто там сидит и сидит ли. Роль «рождала не память рабская, но сердце».
Актеры тоже отмечают, что «играл сегодня по-новому, особенно».
Зашла Марецкая — спасибо ей — говорит, что спектакль принимают горячо и вроде «единогласно».
Не помню, кто что передавал, но в куче это:
Медея Джапаридзе [621] : Вывелись такие актеры, не умеют носить фрак, держаться, жестикулировать, а какой голос…
621
Джапаридзе Медея Валериановна (р. 1922) — актриса, народная артистка Грузинской ССР. С 1941 г. работает в Грузинском театре им. К. Марджанишвили. В 1963–1965 годах была членом Комитета по Ленинским и Государственным премиям СССР в области искусства и литературы.
С. Герасимов: Я думал, что в кинофильме была его вершина, нет, пошел дальше, глубже, разнообразнее.
Т. Макарова: Много лет я не видела настоящего театра и остерегалась ходить: врать не хочется, а хвалить не за что. И вот — настоящий театр, волнительный, интересный, а Н.Д. не только сохранил данные физические и дух, но и развил их.
[…] Во всяком случае, зал по окончании так закричал, как это бывало в Болгарии. Я уж и так шучу с администратором: что вы, клакеров посадили?
Надо работать и дальше в этом плане. Работа над Демоном для записи на пластинку помогает Арбенину, Арбенин — Демону.
8/II
Завтра, оказывается, «Ленинградский проспект» смотрит Ленинский комитет.
Ю.А. напутствовал советом:
— Тебя будут смотреть завтра, помни, у тебя такая сильная, самобытная индивидуальная актерская яркость, что тебе надо возможно скромнее пользоваться своими средствами, иначе эти твои качества, дорогие и особенные, могут перейти в свою противоположность, начнут обращать на себя внимание и не по существу роли.
Конечно, выгодно показаться в таких противоположных ролях и захочется блеснуть — это естественное желание актера, — но-яы лучше вспомни и свои юношеские и более зрелые впечатления, которые питали твой образ, и не поддавайся искушению, лежащему в стороне от большого искусства, которым живешь, к которому призван и которое делаешь.
9/II
«ЛЕНИНГРАДСКИЙ ПРОСПЕКТ»
То ли мне кажется, что после «Маскарада», торжественного, праздничного, спектакль шел буднично, что принимали сдержанно и аплодировали немного, то ли природа самого спектакля такова. В лучшие дни и на этом представлении я чувствовал праздник.
Играл сдержанно, строго. […]
Третий акт прошел горячее.
После спектакля у меня Ю.А., Чесноков, Медея Анджапаридзе, Айтматов… хвалят очень.
19/II