Дни нашей жизни
Шрифт:
— Говорит Немиров. Остановите вашу музыку и слушайте внимательно.
Григорию Петровичу казалось, что он видит, как замахал рукою Любимов и как Алла Глебовна, с перепуганным лицом, бросилась к патефону.
МнеРыдающий голос оборвался на полуслове.
— Спаться вам теперь долго не будет, — сказал Немиров. — Завтра утром получите приказ. Выпуск первой турбины я решил значительно ускорить. Приказ окончательный и безоговорочный.
Часть вторая
1
Аня бежала к начальнику цеха в состоянии, когда не только не скрываешь своего возмущения, но и не хочешь скрывать. Никому до нее нет дела? Хорошо же! Она сама о себе напомнит!
В цехе начался тот самый «аврал — свистать всех наверх!», о котором говорил Гаршин. Все были заняты по горло, только Аня как бы выпала из общего напряженнейшего труда и очутилась в странном положении человека, который болтается в цехе сам по себе, что-то придумывая и пытаясь осуществить в одиночку. Никто от нее ничего не ждал и не требовал. Ни приказаний, ни средств ей не давали. О ней попросту забыли, а когда она пыталась о себе напомнить, отмахивались:
— Только не теперь, Анна Михайловна! Вот сдадим турбину, тогда займемся. А сейчас, сами видите...
Даже Алексей Полозов, на ходу выслушав Аню, помотал головой и пробормотал:
— Ох, Аня, погодите, сейчас не до того!
Единственное, чем она могла заниматься, — это обучением молодежи. Однако и тут не было удачи. Аня очень рассчитывала на собрание учеников, но часть мальчишек совсем не пришла, а те, что пришли, шумели, толкались и с любопытством наблюдали, надолго ли у Карцевой хватит терпения и что она сделает, когда терпение лопнет.
Николай Пакулин провел беседу даже лучше, чем ожидала Аня. Ей казалось, что его рассказ убедителен, доходит до сердца. Но когда все разошлись, Аня обнаружила на доске нарисованный мелом кукиш и не очень грамотную надпись: «Гогачками нас не сделаиш!» Она чуть не расплакалась от досады.
Только один человек интересовался Аней — Виктор Гаршин, но ее работа тут была ни при чем. Гаршин успевал забежать к ней между делами, пошутить, задать неизменный вопрос: «Как живется, как дышится?» — и взять с нее слово, что после сдачи турбины она будет с ним «кутить, страшно кутить, так, чтоб дым столбом!» Иногда, бросаясь в кресло в ее пустом техническом кабинете, Гаршин восклицал, зевая: «У вас как в раю: тишина, покой и шелест крыл!»
Ане хотелось
Ее терпение истощилось, когда она случайно узнала, что предстоит оперативное совещание в связи с приказом директора о новых сроках. На совещание приглашались все начальники участков и мастера, все инженеры... кроме Карцевой.
Так и примириться с этим? Ну, нет! Она побежала к начальнику цеха, решив прорваться к нему во что бы то ни стало. Ей как будто повезло — секретарши не было на месте. Аня уже взялась за ручку двери, когда до ее слуха донесся раздраженный голос Любимова:
— А я вам говорю, — занимайтесь своим делом! Если я найду нужным, я сам спрошу вашего совета.
Другой, еще более раздраженный голос ответил:
— Делать свое дело можно по-разному. Я не хочу штопать дыры, я хочу работать осмысленно.
Аня не знала, кто это, но ей хотелось крикнуть: и я!
Любимов сказал еще раздраженней:
— Идите и выполняйте то, что я приказал!
Дверь распахнулась, и мимо Ани, задев ее плечом и не заметив ее, прошел Алексей Полозов с бледным и злым лицом.
Понимая, что сейчас начальник цеха вряд ли захочет ее выслушать, Аня все-таки перешагнула порог кабинета.
Любимов недовольно покосился на вошедшую и вдруг, широко улыбнувшись, пошел ей навстречу:
— А-а, наконец-то пожаловали! Прошу, прошу!
Он усадил ее в кресло и сел в такое же кресло напротив нее, как бы подчеркивая этим, что разговор будет неофициальный, дружеский.
— Ну-с, как живется, как дышится?
Услыхав из уст Любимова этот знакомый вопрос, она сердито ответила:
— Очень плохо.
— О-о! Почему же так?
Волнуясь и торопясь, Аня стала выкладывать все свои нужды и намерения, которые никого не интересуют, свои обиды и сомнения: да нужна ли она вообще?
— Если я не приду на работу, этого никто не заметит, кроме табельщицы!
Он не перебивал ее и сочувственно слушал, склонив набок голову.
— Да, нехорошо с вами получилось, Анна Михайловна, очень нехорошо.
И он заговорил о том, что приметил Аню еще на заседании партбюро и тогда же проникся к ней симпатией, что им, соседям, давно следовало познакомиться как следует и он и Алла Глебовна уже пытались пригласить, ее к обеду, а потом началась эта горячка...
Помолчав, он сказал между двумя затяжками:
— Мне очень жаль, Анна Михайловна, что Полозов поторопился с вашим назначением, не подождав меня. Да и вы напрасно поспешили согласиться.
— А куда бы назначили меня вы? — стремительно спросила Аня.
Не отвечая, он продолжал:
— Это бессмысленно — послать вас на такое неблагодарное дело. Насколько я способен разбираться в людях, вы человек энергичный и творческий. Вам нужна перспектива, возможность роста… а в этом техкабинете вы растеряете и то, что знали!
— Я и так многое растеряла, — призналась Аня.