Дни знамений
Шрифт:
– Как ее зовут? – спросил Родри.
– Не знаю, – отозвался Калондериэль. – Дел, она приехала с твоим отрядом?
– Нет. Никогда прежде ее не видел. Да ведь здесь огромное множество народу. Не можем же мы знать всех наперечет!
Из чистого любопытства Родри высматривал эту женщину весь день. Он описал ее внешность нескольким друзьям, но никто не припоминал и не признавал ее, а между тем внешность была необычная. Среди Старшего народа волосы темно-золотистого оттенка – чрезвычайная редкость и могли даже намекать на примесь человеческой крови. Вечером,
Второй раз он увидел ее лишь поздно ночью, когда празднество уже давно завершилось. На краю лагеря, подальше от табуна и стад, эльфы расчистили площадку для танцев, подрезав высокую траву, чтобы не путалась под ногами. При свете факелов музыканты расселись в сторонке, – арфисты, барабанщики и пара флейтистов, чьи инструменты, связанные из нарезанных тростинок, издавали низкое гудение. Танцоры выстроились длинными рядами, вскинув головы и выпрямив спины и руки; подчиняясь ритмам музыки, ноги их выплясывали замысловатые фигуры. Ряды то застывали на месте, то скользили быстрыми змейками по лугу или сворачивались кругами, а потом валились с хохотом на прохладную траву. Встряхнувшись, все повторяли снова, пока те, кто постарше или поленивее, не стали покидать площадку. Родри ушел одним из первых.
Взмокший и запыхавшийся, он упал на землю под высоким светильником на достаточном расстоянии от музыкантов, чтобы расслышать собственные мысли и не попасться на глаза очередной вьющейся змейке танцоров. Рядом с ним проявилась компания серых гномов; повалившись на спины, они стали отдуваться, передразнивая усталых плясунов. Родри засмеялся; тогда они повскакивали и принялись толкаться и пихаться, споря за право посидеть у него на коленях. Вдруг один из них, вытянув губы трубочкой, указал пальцем на что-то позади Родри, а остальные насторожились, заворчали и исчезли. Родри стремительно обернулся – женщина с медовыми косами стояла над ним. В свете факелов глаза ее казались отлитыми из золота.
– Доброго вечера тебе, госпожа, – сказал он, поднявшись на колени. – Присаживайся!
Она улыбнулась и опустилась на колени, глядя ему в лицо, но ближе не придвинулась. Долго рассматривала она его, храня молчание столь же глубокое и непроницаемое, как ночное небо. Родри снова пронзило исходящее от нее ощущение отстраненности; что-то было в ней от фрески, написанной на стене храма, из тех фигур, что смотрят на тебя с высоты, как живые. Она была рядом, а лагерь с его праздничной суетой остался где-то далеко позади.
– Хмм… Меня зовут Родри, сын Девабериэля. Не соблаговолишь ли назвать свое имя?
– Нет, – сказала она, к его изумлению, на языке Дэверри. – Мое имя задаром не отдается. Но я могу обменять его на вот это колечко, принадлежащее тебе!
Родри невольно посмотрел на свою руку – на среднем пальце он носил серебряное колечко, шириной около трети дюйма, украшенное гравировкой – гирляндой роз.
– Увы, прошу простить меня, но эту вещь я не отдам даже ради того, чтобы доставить удовольствие такой красавице, как ты, госпожа!
– Оно сделано из гномьего серебра, знаешь ли ты об этом?
– Знаю. Из такого же металла сделан и мой кинжал.
– Верно. Много лет назад и то, и другое изготовил мастер-гном.
– Я знаю, кто был этот мастер, но кольцо это – эльфийское.
– Ничего подобного. Надпись на нем эльфийская, но сработано оно Горным народом, и не пристало носить его такому заметному среди Старших господину, как ты, Родри Майлвад.
– Ого! Никто не называл меня этим именем уже много, много лет!
Она рассмеялась, показав острые зубы, блеснувшие в мерцающем свете.
– Я знаю много имен, я знаю все твои имена, воистину, Родри, Родри, Родри! – она протянула к нему руку. – Отдай мне кольцо!
– Не отдам. Кто ты вообще такая?
– Все расскажу тебе, если отдашь кольцо, – рот ее изогнулся в нежной, многообещающей улыбке. – За это колечко я одарю тебя не только рассказом. Ну же, Родри Майлвад, поцелуй меня, неужели не хочешь?
Родри нашел в себе силы встать.
– Спасибо, не хочу. Много лет назад опасную шутку сыграло со мной то, что я был слишком падок на поцелуи. Повторять эту ошибку я не собираюсь.
Она пригнулась к земле, шипя от холодной ярости, вперив в него колючий взгляд снизу вверх, а он подумал, что, наверно, совсем спятил, обращаясь столь презрительно с такой красавицей.
– Родри! Где ты? – послышался голос Калондериэля, явно подвыпившего; перекрывая музыку, он донесся издалека. – Эй, арфисты! Не видали, куда делся Родри?
Женщина вскинула голову и завыла, будто волчица, а потом исчезла – мгновенно и внезапно, как исчезают духи, даже пыль не поднялась и пламя факелов не дрогнуло. Судя по звукам, Калондериэль приближался, слышно было, как он сыплет проклятиями. Родри повернулся ему навстречу.
– А вот и ты! – Калондериэль смеялся, но видно было, что он несколько испуган. – Черным солнцем клянусь, я допился до того, что чуть не ослеп! Думал, ты где-то далеко, а ты так близко, что я чуть не споткнулся о тебя! Нельзя пить так много, вот что я тебе скажу!
– Я еще не видал такого, чтобы ты пропустил возможность распробовать каждый бурдюк с медом, верно, – еле выговорил Родри, борясь с подступающей тошнотой и дрожью. – Слушай, ты видел ту женщину, что была здесь только что?
– Женщину? Нет, никакой женщины не видел. Я ведь и тебя-то не разглядел толком. А кто она?
– Та самая, которую мы видели днем, когда беседовали с королем и его сыном. Помнишь, малыш Фарен назвал ее чудной?
– А, вот ты про что, – Калондериэль громко икнул. – Надеюсь, я не помешал вашим… эээ, забавам?
– Ничуть, друг мой, ничуть. А вот Фарен, по-моему, одарен духовным зрением или чем-то в таком роде. Нужно будет показать мальчишку Адерину в следующий раз, когда встретимся со стариком.
– Я думал, что наш мудрец уже здесь. Ну, может еще прибудет. Слушай, а почему ты говоришь по-дэверрийски?