До дрожи
Шрифт:
— Ох, Глеб Янович, смотрите, это часть колесницы изображена что ли? Смотрите — смотрите!!!
И звук такой, будто она от счастья в ладоши хлопает.
— Ну ка, дай, Алис, сюда…Хм…И правда похоже! — поддерживает её щенячий восторг Наумов и дальше слышится какая-то возня.
Тут я ускоряюсь и врываюсь в ангар, так как побаиваюсь, как бы их археологические радости не обрели физическое проявление.
И судя по тому, что Наумов уже обнял Цветочек за плечи и смотрит на неё как на идеально сохранившийся доисторический кувшин, я
— Привет, — хриплю, широко улыбаясь и изображая из себя наивного идиота, — Алис, а я тебя ищу.
Оба резко поворачиваются ко мне, и Яныч с удивительной прытью отскакивает от Цветочка на добрый метр, от чего та мгновенно мстительно на меня щурится.
— Ты что тут забыл, Базов? — тихо цедит таким голосом, после которого у приличных женщин принято доставать плетку и упоением кого-нибудь пороть.
— Алиса очень хотела ознакомиться с нашими дневными находками, — вставляет Наумов растерянно, почесывая затылок и бегая взглядом по всему, кроме меня.
Киваю ему коротко, смотря только на любительницу старинной битой посуды.
— Шесть минут двенадцатого, я хочу свой массаж, — сообщаю ей вкрадчиво, кивая на дверь.
— Подождал бы, — вспыхивает Алиска бордовым, страдальчески косясь на Яныча.
— Вы вместе? — удивленно вздёргивает брови Глеб.
— Нет! — восклицает Цветочек.
— Ничего серьёзного, — выдаю свою версию я, — Так…приятные несколько минут.
— Ясно, — загробным тоном тянет Наумов, почесывая подбородок, — Я вам не родитель, конечно, но не могу не напомнить о предохранении.
— Мы не вместе, — обреченно пищит Алиска.
— Я к таким вопросам ответственно подхожу, не переживайте, Глеб Янович, в академку вашу студентку не отправлю.
— Да пошёл ты! — орёт беззвучно на меня Лютик, и глаза полыхают синим огнём.
Ух…как бы позвоночник мне при массаже голыми руками не вырвала. Аж яйца восхищенно и с легкой опаской поджались. Подмигиваю ей в ответ и, кажется, вижу, как у неё реально валит пар из ушей.
— Что ж, отдыхайте, — сипит слегка поникший Наумов и как-то очень быстро оставляет нас одних.
— Глеб Янович… — растерянно шепчет мой Цветочек, провожая его мокрым взглядом.
А потом берёт со стола какой-то молоток и довольно метко швыряет его очень близко ко мне!
Отшатываюсь, адреналин долбит.
— Сдурела?! — рычу.
— Это ты сдурел! — чуть не плачет, — Ну какого черта ты приперся, а?! Ты же специально, да?! Специально нам мешаешь! Он ведь чуть меня не поцеловал! Сам!!! Что ты наплел ему?! Что за бред?! Ненавижу…Ненавижу тебя!
Я слушаю её горькие слова, смотрю в милое расстроенное лицо, понимаю, что она искренне это всё говорит, и бля…Становится так паршиво!
Цепенею, ощущая, как горло словно удавкой сдавило. Но мне её не жалко, нет. Я чувствую только, как это странно болезненно для меня. Смотрю на неё, приближающуюся ко мне, и не понимаю, что ж так выворачивает, а?
— Ну почему? — Алиса подходит вплотную.
Обнимаю её за талию в ответ, прижимая к себе, и чувствую, как она мгновенно вытягивается струной в моих руках от напряжения. Только дышит часто-часто, оставляя влажный горячий воздух на моём подбородке.
— Потому что сначала я, потом он, Цветочек. Запомни. Всё, у нас уговор, пошли ко мне.
21. Алиса
Артём, присев, вжикает молнией на тенте одноместной черной палатки, разбитой на самом краю палаточного лагеря.
Здесь не безлюдно, метрах в ста пятидесяти ходят другие ребята, болтают, смеются, где-то в палатках горят фонари, освещая их изнутри, но всё равно чувство такое, что мы в этой чёрной звёздной степи только вдвоём. Одни.
И меня штормит от этого.
От этого и ещё от тысячи других эмоций, пережитых за этот вечер. Я словно в стельку, хотя не сделала и глотка. Возбуждение, злость, растерянность, обида, разочарование, предвкушение — всё это разом сводит с ума и сбивает ориентиры.
Что именно я чувствую? Не понимаю ничего уже. Потому что…
Потому что, когда в ангар к нам с Наумовым ворвался Артём со своими идиотскими намёками, я ведь на самом деле не только разозлилась, но и испытала странную радость. Даже не радость — триумф.
Что искал. Что нашёл меня.
Он так на меня смотрел в тот момент, пожирая своими почерневшими жадными глазами… Так, что внутри в ответ всё сжалось и затрепетало. И захотелось не только снова оттолкнуть, но и поддаться, чтобы уже поймал и окутал этой жаркой темнотой, исходящей от него.
Лишь на мгновение, но так остро захотелось.
Глеб Янович так не смотрит на меня. И я не уверена, что когда-нибудь так посмотрит. Не уверена, что он вообще способен на это.
Как и не уверена, что Артём так не смотрит на любую нравящуюся ему на данный момент девчонку, и это лишь способ добиться пропуска в трусы. Действенный и быстрый, а потом он начнет бегать за другой, точно так же пожирая глазами и преследуя словно добычу, пока не добьётся своего.
Боже, и почему я вообще наткнулась на него, а?!
— Прошу, — в голосе Базова лёгкая издёвка, а в глазах — затягивающая чернота, когда он откидывает край палатки, приглашая первой заползти внутрь.
Палатка невысокая и маленькая, так что единственный способ туда попасть — встать на четвереньки, а там я смогу разве что сесть, забившись в угол.
— Ты издеваешься, — нервно облизываю сухие губы, прикидывая, что, когда мы заберемся туда вдвоем, "массаж" можно будет сделать и без рук — просто потираясь в тесноте друг о друга.