До и после Победы. Книга 1

Суханов Сергей Владимирович

Официально кураторы назывались "координаторы взаимодействия" - не инспекторы или там проверяющие - а именно координаторы - чтобы не раздражать народ очередными проверяющими, хотя по факту они в том числе и проверяли как идут исполнения принятых решений. Но все-таки основной их задачей было помочь не пустить процессы совсем уж на самотек, обеспечить руководству хоть какой-то контроль. Да и координаторов-то пока было немного, к началу сентября - всего десять человек, кто хоть как-то разбирался в производственных процессах и имел желание попарить над проблемами, а не участвовать непосредственно в их решении - не из-за балабольства, а именно из желания сделать все "как надо" на максимально высоком уровне принятия решений. Такие люди находились сами среди трудовых коллективов, когда на встречах они начинали критиковать, причем не впустую, а сразу же предлагая конкретные решения - сразу видно, что человек разбирается в вопросе и имеет желание, энергию, а, самое главное - знания, как и что надо изменить. Выдергивали, правда, пока не всех, но кандидатский резерв

в полсотни человек к этим десяти уже имелся. Пустых балаболов, просто кричащих "мне все не нравится", мы тоже брали на заметку, но больше как потенциальных дураков с инициативой - на предмет задвинуть, не дать пройти наверх лишь за счет крепкого горла, ну, если не исправится после пары-тройки разъяснительных бесед. Да даже если человек знает как, но говорит лишь общими фразами - "нахер с пляжа" - пока не возьмется за ум - митинги мы и сами горазды устраивать, нам нужна конкретная работа. Молчунов, которые знали, но не говорили, мы старались расшевелить статьями в стенгазетах и боевых листках - типа "знаешь как лучше - не молчи, это не только твое личное дело, это дело всего нашего коллектива" - как-то так, тем более что так оно и было. Может, кто и примет на себя риск выставиться в неприглядном свете, если вдруг его идеи окажутся несостоятельными - тут мы подталкивали людей к активности, проводя мысль о том, что этот риск гораздо меньше риска пропустить что-то полезное, и человек должен рискнуть своим реноме ради коллектива. А потом - рискнуть еще раз. И еще, и еще - благо как правило после двух-трех попыток высказаться - неважно, удачных или нет - человек начинал приобретать иммунитет к мнению окружающих - он ведь не для себя старается, для других. Привычка - дело такое - надо лишь начать, прорваться сквозь первые тернии, а дальше уже пойдет по накатанной.

Так что, несмотря на стохастичность создания приспособлений, их применение понемногу начинало экономить время на установку агрегатов. А народ постепенно приходил к мысли, что надо бы не подгонять агрегаты по месту, а сразу делать агрегаты так, чтобы их не пришлось подгонять. Так что позднее, в конце октября, уже начинали появляться приспособления и даже специальные станки для рассверловки отверстий, дошлифовки установочных площадок и посадочных лап - конструкция станков была рассчитана на ремонт установочных поверхностей конкретного агрегата, так что вместо многочисленных замеров и подлаживания под каждую поверхность теперь было достаточно установить сам станок, и он своими тремя-пятью-десятью - по количеству поверхностей - инструментами - обрабатывал под нужный размер. Правда, вскоре оказалось, что так же надо обрабатывать и устанавливаемые детали и узлы - они ведь тоже имели свои позиции осей, отличающиеся от чертежных - пусть и на десятые-сотые миллиметра - но и эти расхождения могли потребовать установки прокладок для дополнительного выравнивания. Получалось, что спецстанки, причем согласованные между собой по отклонениям, надо делать чуть ли не под каждый агрегат, а то и деталь - наподобие упоминавшихся мною вертикально-фрезерных станков типа Рейнекер для ремонта кулис или немецких пятишпиндельных для расточки отверстий в паровозных дышлах.

В общем, народ пока усиленно чесал репу и экспериментировал - это ведь получается, что изменение конструкции деталей потребует и изменения набора станков, в плоть до конструирования новых ... ну или делать станки под класс деталей, точнее, под набор операций, требующих выдерживать четкое взаиморасположение поверхностей, которые будут обрабатываться, с ограниченной донастройкой под размеры конкретных деталей ... так-то в основном работали на универсальных станках - они позволяли обработать практически все, но требовали от рабочего точности измерений и позиционирования инструмента, тогда как спецстанки, по идее, требовали только правильной установки заготовки, то есть существенно упрощался процесс изготовления деталей. Но при этом существенно усложнялся процесс подбора и изготовления оборудования, а захочешь что-то изменить - и оборудование снова придется пересматривать и заменять - полностью либо частично - значительная часть трудоемкости изготовления переносилась с самого изготовления на подготовку производства. В общем, было над чем подумать.

Наши и думали, параллельно с отработкой приемов массового ремонта техники. К сожалению, даже если при ремонте все установили точно отцентрированным, то по мере эксплуатации центровка нарушалась - крутящий момент, передаваемый на ведущее колесо, надо чем-то компенсировать - он и компенсировался опорой двигателя - момент передавался через валы на подшипники, те - на свои опоры, те - на корпус агрегата, и уже тот давил своими лапами и площадками на опоры, установленные на корпусе танка, в котором и находился тот самый вал ведущего колеса, к которому надо было прилагать усилие - круг сил замыкался, и он должен был выдерживать все эти усилия, в идеале - без деформаций.

К сожалению, круг состоял из цепочки сочленявшихся поверхностей и массивов металла, а все эти усилия были непостояностными, меняющимися, причем часто и различно. Соответственно, упругий металл постоянно то проминался, когда усилие возрастало, то снова восстанавливался, когда усилие снималось. И так - десятки, сотни, а то и тысячи раз в секунду, причем на каждом сочленении поверхностей. Конечно, до того как дойти до опоры агрегата, эти усилия распределялись на множество промежуточных опор - валов, подшипников, которые тоже испытывали подобные нагрузки, но в итоге наступал момент, когда кристаллы

во внутренних слоях опоры наконец-то продавливали своих соседей, те раздвигались в стороны - и появлялась остаточная, то есть в дальнейшем уже некомпенсируемая упругостью самого материала, деформация. Небольшая, но десятки и сотни таких микродеформаций в итоге приводили уже к заметным изменениям опор - они проминались, особенно если там были поставлены регулирующие прокладки из слишком мягкого железа. А винтовые соединения от вибрации ослаблялись, и агрегаты начинали понемногу сдвигаться в своих креплениях - срабатывало отрицательное свойство способности к регулировке - положение агрегата могло измениться и из-за таких незапланированных смещений, что лишь повышало износ - если его вовремя н остановить, процесс нарастал как снежный ком.

Так что вскоре мы ввели в текущий осмотр и проверку центровки, для чего также начали выпускать приспособления, но уже для механиков танковых частей - сначала приспособления были жесткими, рассчитанными под измерения конкретных сопрягаемых агрегатов, а потом начали делать более универсальные, позволявшие измерять углы и соосности в широких пределах, регулируя настройку с помощью раздвижных штанг и поворотных узлов. Обратным эффектом от большей универсальности, как обычно, становились и более высокие требования к персоналу - теперь ему требовалось не просто приложить приспособление и по шкале определить отклонение поверхности, но и выбрать подходящее приспособление, правильно разложить его под конкретные поверхности и оси, да при этом учесть возможные люфты в самом приспособлении. Поэтому, помимо введения административных мер по обслуживанию агрегатов, мы пытались замедлить сам процесс расцентровки - например, со второй середины сентября мы начали делать наплавку или сошлифовку опор, чтобы избавиться от прокладок, да еще делали поверхностную закалку, чтобы металл дольше не проминался, а во избежание сдвигов отверстия под винты все чаще делались жесткими, без возможности регулировки - а если требовалось сдвинуть крепление агрегата чуть в сторону, то просто заменяли крепление или заваривали старые отверстия и просверливали новые.

Система периодических замеров с применением новых измерительных приспособлений уже давала свои плоды - машины чаще отгонялись на заводской ремонт, за счет чего сам ремонт упрощался - техника просто не доводилась до цугундера, когда, поработав длительное время с рассогласованными осями, порой требовало просто замены вдрызг изношенных деталей - так, немного восстановить поверхности да соосности - и снова в бой! В общем, все как у людей - чем раньше начнешь лечиться, тем быстрее вылечишься.

Да и мехводы натаскивались не только на постоянные измерения установочных размеров, но и на отслеживание работы механизмов - мы отобрали пару десятков агрегатов - прежде всего двигателей и КПП - с уже известными повреждениями - и на этих обучающих материалах стали натаскивать людей на обнаружение повреждений по внешним признакам. Застучали подшипники ? Скорее всего - износилась посадка подшипника на валу, зазор стал выше предельного и появились биения. Но вот чтобы человек научился отслеживать такие изменения в работе механизмов, ему требовалось показать - как работает нормальный механизм, как работает испортившийся, обратить внимание на характерные отличия, чтобы он не заморачивался еще и над их поисками. И все это повторить. Раз двадцать, а лучше - сто, чтобы отложилось на подкорке, на уровень рефлексов.

Под это дело мы и развивали службу обучения техперсонала и водительского состава, причем помимо показа работы самих агрегатов мы стянули в эту службу практически все магнитофоны, какие только удалось надыбать - и оставшиеся от наших, и отжатые у немцев. Благо магнитная запись появилась еще в конце девятнадцатого века, когда они назывались телеграфонами, а в начале двадцатого тут уже был прототип автоответчика - если абонент не отвечал на телефонный звонок, звонивший мог надиктовать ему сообщение на телеграфон. А немцы с середины тридцатых уже выпускали магнитофоны на пленке из какого-то полимера - их-то мы и использовали, хотя попадались нам и магнитофоны на стальной ленте. Но качество записи на последних было очень невысоким - что-то разобрать еще можно, но стуки двигателей были плохо различимы на фоне шумов, так что их и специалист-то не всегда мог определить, что уж говорить про тех, кто проходил обучение. Поэтому для записи была применена аппаратура Барановичской радиостанции, а всего к концу сентября по частям разъезжало порядка десяти магнитофонов и столько же комплектов "испорченной" техники - так мы уже обучали не только танкистов, но и авиаторов, и водителей грузовиков.

Но прежде всего - конечно же, танкистов - я по-прежнему мандражировал насчет немецких танковых клиньев, поэтому основные усилия нашего более чем миллионного, если не двухмиллионного, сообщества старался направить именно на бронетехнику. Поэтому "концерты в стиле техно", как их называл народ с моей подачи, слушали прежде всего "погонщики брони" - мы старались нарастить массу середнячков, которые смогут выполнить боевую работу средней тяжести, без геройства - приехали, отстреляли, смотались. Были у нас и мастера экстра-класса, которые могли устроить на поле боя такие танцы, что ни одна ПТОшка по ним не попадала, максимум - вскользь по борту, а так - недолеты, перелеты, мимо. Но такие, а также танкисты уровнем чуть пониже, сейчас в основном не воевали, а занимались обучением тех самых середнячков, которых нам надо много. Очень много. Чтобы они толпой смогли забить любое количество профессионалов с той стороны. Вот на их-то обучение и тратилось магнитофонное время.