До и после Победы. Книга 2. Становление
Шрифт:
Медики также были включены в разработку методик по морально-психологическому воспитанию и восстановлени бойцов. Они изучали воздействие нагрузок на организм и способы их устранения, методы ускоренного отдыха - как продуктами питания, так и самовнушением, массажем, иглоукалыванием, растяжкой, специальными упражнениями - и все - на разные случаи жизни. Это потом пригодилось нам и в профессиональном спорте, пока он не стал работать в других странах на препаратах. Но к тому моменту мы уже нащупали способы максимизации физических сил без применения медикаментозных препаратов, то есть практичеси без последствий - ну или как раз применяли препараты для реабилитации после чрезмерных нагрузок - это-то было не запрещено.
Все это отражалось и на гражданском обществе. Мы постоянно проводили мысль, что если человек не видит за собой прегрешений, а его без обяснений пытаются арестовать, то норма поведения в такой ситуации - это оказать максимальное сопротивление - попытка ареста означает, что человеку хотят навредить враги- и неважно, что они пытаются выдать себя за своих - это еще хуже. Так я пытался сделать обществу
Вообще, норма - если кто-то наезжает на человека - тот вправе отвечать максимально неадекватно. А не надо было наезжать, а уж наехал - будь готов получить по-полной. Именно такой принцип мы исповедовали в отнощени к фашистам. Конечно, в мирной жизни степень ответки можно наращивать и постепенно. Сначала, после начала наезда, если нет непосредственной опасности, можно сказать, что это не нравится, и попросить прекратить так делать - и уже если он не прислушался - тут уж не взыщи. Все чаще суды оправдывали человека в случаях, если в ответ на оскорбления он избил того, кто оскорблял. А оскорблявшего приговаривал к штрафу - за агрессивное действие путем оскорбления или распространения заведомо порочащих слухов. Непорочащие слухи - это подкрепленные - это уже сопротивление неправильным действиям, и то - если человек после предупреждения их прекратил, то его не надо за это преследовать, если не был нанесен материальный или моральный урон - например, если он оболгал и ложь распространилась, то урон уже нанесен - и можно врезать - акт словесной агрессии уже непоправимо состоялся. Ведь оценка морального ущерба субъективна - разные люди по-разному реагируют, для них разные уровни оценки ущерба - один спокойно относится к тому, что его обзовут дураком, а другой - болезненно. И только пострадавший может оценить адекватность ответного наказания.
Несмотря на все эти успехи, к моему сожалению, мы очень отставали в разработке методик от реалий жизни. Так, только к маю сорок второго нами были более-менее проработаны вопросы индивидуальной подготовки бойцов и командиров, и только сейчас приступили к разработкам для малых групп - то же понятие сплоченности воинского коллектива было для нас сплошным туманом. Так-то, на обывательском уровне, оно было понятно. Но как измерить уровень сплоченности, как ее повысить, как отслеживать динамику - этими вопросами еще предстояло заниматься. Когда займемся большими - уровня батальона и выше - коллективами, сказать было пока трудно - все шло гораздо медленее, чем я бы хотел. И ускорить работы уже не получалось - слишком много было взаимосвязей, и тупое наращивание количества работников психологической службы ни к чему не приведет - просто возрастут накладные расходы на координацию - это мы уже проходили и пока от такой практики отказались - просто не нашли пока способа, как уменьшить эти расходы. Но все-равно, в этом направлении мы были впереди всех остальных соперников и союзников.
Как бы то ни было, в результате всех этих мероприятий за первые три месяца дезертирство рядовых снизилось с восьми до двух человек на сотню в неделю, а за первый год - до двух, но уже на тысячу.
ГЛАВА 8.
За заботами об армии я не забывал и о себе. Моя личная СБ выросла к этому времени до тридцати человек. Два руководителя, технический отдел из пяти человек, десять топтунов, семь аналитиков и шесть боевиков, они же - личная охрана. Людей я подбирал тщательно, выискивал по крупицам самородков и вместе с тем старался подбирать их так, чтобы не снюхались. Так, руководителями были бывший офицер охранки и опальный НКВДшник, вытащенный мною чуть ли не из расстрельной камеры. Топтунами были и милиционеры, и карманники, и просто наблюдательные крестьяне. Аналитиками работали и бывшие корреспонденты, специалисты разогнанной Сталиным СВР, секретарь обкома, а боевиками были краснофлотец, два казака и кое-кто из спецназеров новой волны. Все эти люди были в неладах со властью - по их или ее вине, так что они были моими глазами и руками в щекотливых вопросах личной безопасности, а я - их крышей от властей. Все эти самородки постояно тренировали свои навыки - я объяснил им элементы паркура, чтобы могли преодолевать непреодолимые для нормального человека препятствия городской среды, они между собой делились своими знаниями - карманника, медвежатника, актера - для перевоплощения личности и маскировки, наблюдения, экстремального вождения, метания ножей, стрельбы с двух рук и так далее. Эти люди работали в непосредственном моем окружении, так сказать - последний рубеж. Кроме этого республиканская СБ работала на более далеких рубежах и более обширно, хотя структура была примерно такой же, только больше народа.
Под это дело, еще на этапе становления республики, я выбил закрытую статью в расходах республиканского бюджета - средства и ресурсы поступали исключительно в мое распоряжение - в виде оговоренных позиций или же, как я их называл, открытых кредитных линий - комнатку там выделить, получить строительных материалов и рабочих под новый полигон и так далее - я старался не зарываться и как правило мы с нашими комфином и компланом находили общий язык - у каждого была возможность немного подвинуться в своих требованиях и возможностях. Естественно, я их не тратил непосредственно на собственное потребление, а только на такие вот цели - личная безопасность, обеспечение каких-то прорывных работ на начальном этапе, поддержка талантов, которые мне попадались в поле зрения.
Глядя на меня, остальные члены республиканского правительства также стали заводить личные гвардии. Хоть и малочисленнее, и с меньшим опытом и навыками, они были дополнительной страховкой моих коллег-соратников. И это меня радовало - зная, что твоя тушка хоть как-то прикрыта, легче отдавать приказания и действовать решительнее. А уж чтобы человек не зарвался - это мы друг за другом проследим.
Я не старался влезть на самую вершину, стать самым главным - слишком много это место отнимет на представительские обязанности, слишком многих придется обойти. А так - у нас был формально главный - секретарь советов республики, но все понимали, что он один из равных. А так у нас сложился своеобразный красный олигархат, ограниченный социалистической идеологией. У каждого - своя поляна, и если уж кому-то приспичило влезть на чужую - все сначала обсуждалось кулуарно. Мне так вообще не надо было светиться - я предпочитал свои мысли передавать другим, а уже те оформляли их как себя и продолжали пиарить. Мне хватало пиара и в своих областях - промышленности, частично - в военном деле, пропаганде (ну тут мы все пиарились, согласовывая свои статьи), культуре.
Руководству республики по разным каналам ежедневно доставлялась оперативная сводка о событиях, происшествиях - как правило пересекающаяся между собой - для контроля самих исполнителей. Причем составители были уже обучены передавать не только текущий срез, но и динамику какого-либо процесса, высказывать свои соображения - почему так происходит, вносить предложения - как по их мнению можно было бы поступать, почему, к чему это приведет. Привыкший в своем времени к большому потоку информации, я легко проглатывал эти сообщения и постоянно имел картину происходящего в республике и за ее пределами - куда мы могли дотянуться. Остальным членам руководства приходилось сложнее - они осваивали хорошо если половину из этого потока. Поэтому так получилось, что я становился самым компетентным из руководства - не в силу какого-то особого ума, а лишь из-за навыка работы с большими объемами разнородной информации. Но я не старался быть в каждой бочке затычкой - иногда лучше уйти в тень чем лезть в епархию другого человека. Правда и отдавать на откуп совсем вопиющие случаи я не собирался - мягко и вскользь порой затрагивал в беседах темы, которые, как мне кажется, упустил тот или иной человек. А уж он дальше сам решал - как и на что реагировать. И пока вроде получалось не сплотить против себя своих единомышленников - они хоть и единомышленники, но в своем роде зубры от политики - еще бы - пробиться наверх в такое непростое время (а когда оно бывало простым ?) - это говорит о многом. И лучше на пустом месте людей не раздражать. Вот если человек явно делает что-то не то несмотря на неоднократные намеки - тут уже можно и даже нужно его раздражать по-полной - если человек не хочет говорить, то и говорить с ним не имеет смысла - только время потеряем. Но к счастью пока серьезных проблем между нами не возникало, а мелкие шероховатости мы приучились сглаживать.
Так, вскрылась вопиющая ситуация в зоне ответственности одного из наших товарищей - похоже, нас решили наколоть с включением русских областей в нашу республику - по конституци, менять границы республик мог только Верховный Совет СССР, а его-то и не было. Мда, с этими ухарями надо держать ухо востро. А юристы этого товарища, который и занимался организационными моментами оформления наших территорий, это дело то ли прошляпили, то ли ... об альтернативах не хотелось даже и думать, хотя надо - это вопрос выживания. Мы сразу же настояли на встрече с представителями СССР максимально высокого уровня. Переговоры с Молотовым и Кагановичем шли тяжело. Вроде бы уже договорились ранее, а тут снова какие-то непонятки. Все никак не могли забыть свое уголовное прошлое, прикрытое громкими фразами о всеобщем счастье - как были уголовниками, так и остались. Но вроде бы дело сдвинулось - после нескольких телефонных разговоров со Сталиным было решено провести Съезд Верховного Совета СССР, на котором отразить изменения в административном делении республик, заодно приняв поправки и по будущим нашим территориальным освобождениям от фашистов. К сожалению, следствие по юристам поздно выявило предательство начальника одного из комитетов - он и пара его подчиненных успели сбежать в СССР. Товарищу влепили выговор, поставили на вид, и временно отстранили от руководства этим проектом - благо на нем лежало все ЖКХ и строительство - вот пусть и занимается.
ГЛАВА 9.
В моих же вотчинах жизнь тоже била ключом - физики наконец смогли выдать приличный радар. Всего-то через полгода работы. Даже два - в ноябре мы нашли двух светил радиотехники, к ним прибились такие же увлеченные светильники с большим потенциалом и амбициями. Образовалось две группы, каждая со своими подходами к проектированию, со своим видением того, каким должен быть радар. Разрешить свои споры между собой они не смогли, поэтому обратились в технический комиссариат республики с жалобами друг на друга. Мы рассмотрели на заседании оба обращения. Обе стороны проявили сопоставимый напор в атаках на позиции оппонентов и невероятное упорство в отстаивании своих позиций. Настоящие бойцы, побольше бы таких. Причем, что особенно порадовало, обсуждение шло в основном именно по технической стороне, попытки перехода на личности пресекались лило членами комиссии либо же самими выступающими - при всей противоречивости взглядов стороны относились друг к другу уважительно. Прямо наша мечта.