До новых снов с тобой...
Шрифт:
Она выдохнула и сделала очередную затяжку. Девушка уставилась на парня, который пьяными глазами внимательно изучал свою собеседницу, пытаясь понять то, о чем она говорит.
– Из тысячи дорог, которая нам предлагает Вселенная, – продолжала незнакомка с каким-то акцентом в речи, – мы можем выбрать любую, но ошибки совершаем те же самые… Смешно, не правда ли?
Снова затяжка, а «Лунная Соната», и правда, успокаивала… Сальваторе таращился на блондинку, периодически вливая в себя алкоголь, который не обжигал горло, не избавлял от боли, а лишь притуплял чувство боли.
– Мы где-то виделись, не так ли?
Кэролайн лишь загадочно
– Любовь – это Дьявол.
Она вложила ему свою визитку и, сделав затяжку, зашагала в сторону выхода, оставляя мужчину наедине с собой.
Болела голова, болела душа, и разрывалось сердце на маленькие кусочки. «Лунная соната» звучала в голове, и ее кто-то поставил на повтор. Это начинало выводить из себя. Сальваторе сжал кулаки, а потом швырнул рукой бокал, и тот, упав, разбился на маленькие кусочки.
– Я научусь жить без тебя, – произнес он. – Я научусь дышать без тебя! – закричал Сальваторе, что есть мочи в этом Богом забытое кафе.
====== Глава 40. Спустя годы. ======
Не так страшно броситься в бездну, не так страшно падать… Ужаснее всего разбиться, соприкоснуться с асфальтом и превратиться в осколки. Этот удар, хруст костей, боль, жар по всему телу и мгновенная темнота. Но только не наступает та самая долгожданная свобода. Дышать становится тяжело, пошевелиться не предоставляется возможности, а боль сковывает всю душу. Нет, бросаясь в пропасть, мы знаем, на что обрекаем себя и потому переносим боль мужественно, стойко, не жалуясь, захлёбываясь солью и страхом будущего.
Нет ничего ужаснее приземления, осознания невозможности дальнейшего общения. Этот груз будет тянуть, пока не освободишься, не скинешь его… А на это уходит много времени.
У нее ушло шесть лет. Каждый день привыкать к тому, что его больше не будет рядом. Каждый день привыкать к другим касаниям, поцелуям… к другому человеку. Каждый день преодолевать себя и сжимать кулаки, улыбаться… Каждый день пытаться вновь дышать, пытаться полюбить… И солнце продолжало светить, согревать, ночь – охлаждать пыл, а Елена училась жить, каждый день стараясь меньше концентрировать свое внимание на разбитом сердце и горьком опыте.
Время не лечит. Оно учит жить с болью. Постепенно привыкаешь к ней и уже перестаешь особо ощущать, переключаешься на другие эмоции и постепенно начинаешь влюбляться в того, кто рядом жертвует собой, продолжает верить и ждать. И так изо дня в день она сумела отнести Деймона Сальваторе в разряд тех мыслей, которым никогда нельзя предаваться. А потом родилась злость, обида за то, что он отдал ее на растерзание нелюбви. Ненависть затмила боль и породила любовь к Клаусу, который полностью переменился ради этой своенравной, но такой хрупкой цыганской девушки.
И вот уже несколько лета она вполне счастлива в своем браке. Иллюзия это или настоящие чувства – сложно ответить. Да и имело ли это значение?
Елена вошла в спальню и села рядом с мужчиной. Нагнувшись, она губами коснулась щеки мужа, потом поцеловала шею, потом – грудную клетку. Она услышала, что он заворочался, и через некоторое время на его губах появилась улыбка. Гилберт подарила нежный поцелуй и тут же ощутила его касания на своей талии.
– Ненавижу понедельники, – произнес
Гилберт выровнялась и взглянула на наручные часы. Она серьезно посмотрела на мужа:
– Мне пора выходить.
– Только половина восьмого. Ты можешь побыть еще немного в постели…
Елена поднялась и, подойдя к столу, взяла в руки сумку.
– Вечером. Сейчас работа, работа и еще раз работа. У тебя, кстати, тоже, так что подъем. Завтрак остывает.
Она улыбнулась и, развернувшись, скрылась в дверном проеме.
Майами встретил цыганку отличной погодой. Елена надела темный очки и, сев в автомобиль, отправилась на работу.
Она отчаянно стирала все грани прошлой себя. Теперь Гилберт не капли не походила на ту бунтарку, которой когда-то была. В попытках забыть о своем прошлом, Елена стала стирать прежний образ себя. Теперь шатенка разговаривала без акцента, одевалась как современная леди и больше никогда не устраивала цыганских плясок. Это была изменившаяся Елена, которой чужды были слезы, боль и нежность к кому-либо.
Наследственность – самая коварная госпожа. Гилберт полностью переняла характер своей матери. Она стала непроницаемой, железной леди, любящей свою работу и своего мужа. Дома девушка была улыбчивой и искренней, а еще – честной и страстной. На работе –серьезной и требовательной к своим сотрудникам. В ее лексиконе нет было слова «извините». За любые оплошности были жестокие санкции, за любые подъемы вверх – хорошие поощрения. Чтобы отвлечься, Гилберт не только заставила себя полюбить Клауса, но и добиться успехов на работе. Элайдже предложили хорошую работу, и свое место он предоставил лучшей актрисе. Заведовать театром было сложно поначалу. Потом девушка наблюдала за тем, как работает ее муж – перенимала его привычки и повадки. Словом, она заставила себя жить.
В ее груди сердце отбивало ровный ритм, в душе пустота заполнилась чувством благодарность к Майклсону. Елена была той ласточкой, которая со сломанными крыльями научилась летать, порхать и уметь не разочароваться в жизни. В ее голосе была твердость, в глазах – решимость, а внутри ее сознания была лишь одна мысль: «Никогда не сдаваться», – она и мотивировала каждый день не предаваться меланхолии.
Подъехав к театру, она припарковала автомобиль и грациозно прошла к зданию. На Елене было надет классический светлый костюм. Единственное, что оставалось неизменном – многочисленные браслеты на руках. В этой особе господствовала сама грация, а в ее характере проявились черты отца: цинизм, жесткость, надменность. Слова: «Ты – мой проект» иногда всплывали в памяти, но сама шатенка не позволяла эмоциям брать верх.
Поздоровавшись с сотрудниками, Гилберт прошла в свой кабинет и села за свое рабочее место. Сняв очки, она зарылась руками в волосы и на какое-то время закрыла глаза.
Да, не так страшно упасть в пропасть, не так страшно разбиться… Пугало единственное: начать жить заново. А она смогла, заставила себя жить, заставила забыть обо всем. Девушка выпрямилась и улыбнулась. Не удалось ему сломать ее, нет. Не удалось выбить почву из-под ног окончательно. В цыганках есть та самая живость, о которой не дано узнать остальному населению. В Елене существовала не только духовная сила. Елена была уверенна в себе, она желала подарить любовь тому, кто этого заслуживал, если самой ей не суждено быть счастливой, она костьми ляжет, но сделает счастливым Клауса.