До особого распоряжения
Шрифт:
– Жить надо...
– посоветовал Ага-хан.
– Но как?
– опять спросил бедняк.
– Очень просто. Я тебе помогу.
– Я за этим и пришел, владыка...
– поклонился бедняк.
– Встань!
– приказал Живой Бог.
– Возьми вон ту чашку и принеси мне воды.
Бедняк немедленно выполнил незначительную просьбу.
Ага-хан взял чашку, отпил один глоток. Присутствующие при этой церемонии замерли.
– Теперь возьми чашку. Иди... Ты будешь богатым и счастливым.
Осторожно, опасаясь пролить хотя бы каплю воды, которая отныне стала святой, бедняк вышел с
глиняной чашкой в вытянутых руках.
Слух о святой воде опередил бедняка. За каждую каплю ему предлагали бешеные деньги, дорогие,
редкие вещи. В свой поселок человек вернулся на хорошем коне, в дорогой одежде, с деньгами. Он вез с
собой остаток воды на донышке чашки. И эта вода охраняла его от самых дерзких бандитов.
В поселке люди приходили смотреть на чашку, на святую воду. И конечно, приходили не с пустыми
руками.
О благе своих подопечных Живой Бог не думал. Но Махмуд-бек знал, что с ведома Ага-хана и при его
помощи банда снабжается иностранным оружием. Ага-хан держит под своим контролем все тропы,
ведущие к советской границе. Именно с ведома Живого Бога живет и процветает шайка Джанибека-кази.
Ага-хан служит Великобритании. Любой свой поступок он может оправдать перед верующими.
Может. . Но не будет. Разве Бог обязан перед кем-нибудь оправдываться?
Без благословения, без разрешения Ага-хана нельзя ничего сделать в горах Памира. И даже с
опытными проводниками Махмуд-бек не сможет добраться до становища Джанибека.
Какая-нибудь случайность, например шальная пуля или просто камень, приостановят движение
маленькой, никому не известной группы.
Ага-хан должен знать планы этой группы.
Поселок, где возвышался огромный, неуклюжий дворец Ага-хана, был прикрыт горами от злых ветров.
Здесь находилась широкая базарная площадь, на которой тосковало несколько упрямых продавцов.
Настоящий базар здесь бывает два раза в год. С гор спускаются люди. Они продают и покупают, а
точнее, меняют вещи и продукты, запасаются самым необходимым на долгую зиму, на рабочее лето.
Махмуд-бек и Адхам остались в маленьком пустом караван-сарае.
– Сидите здесь, - предупредил проводник.
В поселке каждый новый человек хорошо заметен. И нужно ли шляться по базарной площади,
обращать на себя внимание жителей и верующих, пришедших на поклонение к Ага-хану.
172
– Был бы Живой Бог здоровым и в хорошем настроении...
– прошептал, словно молитву, проводник.
Он потоптался у двери, смущено поглядывая на Махмуд-бека.
– В чем дело?
– спросил Махмуд-бек.
– Хозяин, до Живого Бога трудно дойти. Там столько слуг! Охрана! Меня пропустят, но долго буду
идти...
Махмуд-бек вытащил деньги, отсчитал несколько ассигнаций.
– Английские?
– спросил проводник.
– Да, настоящие английские.
– Их любят они...
– сообщил проводник и, спрятав деньги, ушел добиваться для Махмуд-бека приема у
Живого Бога.
Адхам покосился на дверь и, расстелив халат, решил лечь. Он избегал оставаться наедине с Махмуд-
беком. Адхам старался не выказывать своих чувств к этому человеку, но и не умел их прятать.
Единственным спасением для Адхама были привалы и ночевки. Он притворялся усталым, ложился и
моментально закрывал глаза.
Сейчас Махмуд-бек не дал ему повернуться к стене.
– Хотелось бы увидеть Живого Бога?
– спросил он.
– Интересно, - не очень уверенно ответил Адхам. Он старательно сворачивал рукава халата,
подкладывая их в изголовье.
– Владеть огромным краем...
– покачал головой Махмуд-бек.
– К тому же люди на тебя молятся...
Адхам не поддерживал разговора. Плохо, если он задержится у Джанибека на несколько дней. Его
могут раскусить, и не вырвется парень на родную землю. Да и Махмуд-бек не сможет ему помочь. И
сейчас он мог только рассказать Адхаму о могущественном Ага-хане, который так поддерживает их,
бедных мусульман. Адхам слушал его с большим вниманием. Он, видимо, старался запомнить факты,
населенные пункты, людей, которые встречались с Живым Богом перед уходом к Советам.
Махмуд-бек говорил медленно, повторяя имена и даты, восхваляя Ага-хана, Джанибека - всех, кто
решил посвятить жизнь «освобождению» Туркестана. Неожиданно прервав рассказ, Махмуд-бек
нахмурился и недовольно сказал:
– Разболтались мы. Пойди отыщи хозяина. Пусть готовит хороший ужин.
Ага-хан был удивительно тучный, с красным лицом, с маленькими, внимательными глазками. О своей
вере Живой Бог не распространялся. Он заговорил о судьбе народов Востока, о беспощадной борьбе с
неверными.
Ага-хан старался быть предельно сдержанным, говорил коротко, весомо. Но порой он забывался. И от
волнения еще больше краснел, терял свой величественный, как подобает богу, вид.
Он рад был приезду Махмуд-бека Садыкова, ближайшего помощника муфтия Садретдин-хана. Вести
о делах этих людей дошли до его скромной обители... Но...
Ага-хан должен высказать свое мнение о неумелой работе антисоветских организаций, о тех ошибках,