До пепла...
Шрифт:
Приятный жар в голове. Это Денис все же хорошо придумал.
Сама уже взяла чашку и еще глоток сделала.
— Я домой хочу, — проговорила тихо, вдруг осознав, что не выдержит находиться в офисе еще полдня.
— Это неплохой выход. Я с Акимовым решу, скажу, что тебе плохо, — подумав секунду, согласился Денис. Спасибо, не набивался в сопровождение!
— И меня отпроси, Дэн! — распорядилась уже Эля, обняв Тоню за плечи точно так, как мужчина недавно. — Я отвезу тебя, — к ней повернулась.
— Не надо, такси вызову… — попыталась отказаться.
— Нет, — просто оборвала Эля на правах старой
И… Тоня не была сейчас в силах спорить. А что-то рассказывать или отвечать на вопросы, толпившиеся в глазах Эли ее все равно никто заставить не сможет… Не хотела боль и стыд своей влюбленности и такого… его предательства… обсуждать.
Глава 19
— Ты хочешь поговорить о том… что довело тебя до такого состояния? — подруга словно заколебалась на этом слове, точно подозревая, что дело в человеке и надо говорить «кто».
Стоило отдать ей должное, Эля заговорила на непростую тему, лишь когда они добрались до квартиры Тони и закрыли за собой дверь.
— Нет, — наверное, эффект той пары глотков коньяка с кофе уже исчерпался, Тоня рухнула на диван, ощущая, как дрожат ноги… И тут же с тихим придушенным хрипом сползла на пол, на ковер.
Видит бог, у нее не было сейчас сил сидеть там, где еще вчера он занимался с ней сексом, и Тоне было настолько хорошо! Но тут, будто чтоб добить ее, рука наткнулась на галстук… Видимо, Дам… Пархомов вчера его бросил на пол, а они потом не заметили, задвинули под диван…
Честно говоря, это все, каждая такая находка, слишком хорошая и живая память, то и дело подсовывающая ей картинки того, как они целовались, или как Пархомов мешал ей на стол накрывать, все время норовя к себе притиснуть даже после секса… Все это вонзалось в ее сердце так, словно реальные иглы кто-то в плоть по-живому медленно вдавливал, до боли обжигая каленым железом чувства Тони, которых и не искала же! И тем мучительнее, обидней было умирать эмоционально сейчас от них.
— Слушай, я же не дура, и могу сложить два плюс два, — Эля заметила и галстук. Подошла ближе, присела на пол рядом.
А Тоня, как назло, будто приклеилась к этому куску синей ткани, не могла свои пальцы оторвать, намотала на ладонь, хотя лента, казалось, пропекала до костей прикосновением, самим остаточным существованием некой части Дамира в ее квартире. Как и аромат… Ей пахло здесь Пархомовым! Тем самым парфюмом, общим на двоих. В ее квартире и убежище… Даже здесь не было спасения и облегчения! Она больше никогда пользоваться этим ароматом не станет! Выкинет, к чертовой матери!
Игнорируя подругу, Тоня свернулась в клубочек на собственном ковре. Не хотела обидеть или пренебрежение показать… Просто не в состоянии сейчас была вести себя иначе. Ее не хватало еще на что-то, кроме попытки не подохнуть от этой невыносимой и настолько сильной боли, которой она от себя не ждала; от разочарования в человеке, которым не стоило очаровываться, а уж тем более так глубоко западать.
— Тоня, ясно же, что это как-то связано с мужчиной. Как я понимаю, с тем, в которого ты и влюбилась настолько сильно, что и я заметила, которого мы не обсуждали ни разу, и с которым, как мне кажется, все было просто великолепно… До сегодня… да?
— Я… не… могу… говорить сейчас… о нем, — выдохнула хрипло, вдруг ощутив, что в горле стоят слезы. Наконец-то!
Да, душат. Да, ломают голос. Но ведь вот-вот выплеснутся! И так захотелось этого внезапно! Разрыдаться… чтобы освободиться, найти облегчение. Выпустить из себя хотя бы часть боли и того пламени, что суть изнутри изгладывало.
— Спасибо, что довезла, Эля, — тихо и хрипло, словно задыхаясь, с трудом попыталась соответствовать хоть каким-то канонам.
Тоже мозги в голове остались, несмотря на боль, понимала, что подруга серьезное дело отложила, рискуя выговором от босса, а то и штрафом… Хотя, может, Дэн договорится.
— Но я сейчас и правда не в состоянии что-то говорить. Ты, наверное, домой едь? Лучше отдохни и развейся, чем около меня… Я сейчас не та компания, чтобы расслабиться…
— Я лучше еще немного тут посижу, кофе тебе сварю, — хмыкнула Эля, явно поняв, что ее спровадить пытаются. — Или налью чего-то покрепче… — с намеком приподняла бровь, точно предлагая оторваться. — Навязываться не буду, обещаю, — на секундочку буквально обняла Тоню за плечи, крепко сжав.
Антонина лишь кивнула, пожав теми самыми плечами. На самом деле, ей ничего не хотелось. И желание остаться в одиночестве превалировало… А еще так сильно болела голова… и грудь, и горло даже, с непонятной «радости». Все тело внезапно, будто тоже предав ее, ощущалось больным и разбитым.
— Знаешь… Ох, минутку… — в этот момент, прервав Элю, только собирающуюся что-то сказать, вероятно, по поводу такой вялой реакции, у нее зазвонил мобильный.
Тоня вспомнила о том, в каком жалком состоянии ее собственный… Но и эти мысли были отстраненными, далекими. Обида на Пархомова и боль заполняли всю ее сущность, не оставляя места ни для чего больше. Воспользовавшись тем, что Эля отвлеклась, пошла искать телефон в сумочке, Тоня тоже медленно встала и побрела в спальню.
Зря, конечно… Поняла это сразу, стоило открыть дверь комнаты. Замерла на пороге, осознав, что вновь раскачивается, как пропустив удар, и сейчас не может вернуть мир в стабильное состояние. Здесь не то что пахло Пархомовым, а словно вся комната: каждая складка на постели, шторы и ковер — были пропитаны отпечатком этого мужчины… Тоня с каждым вдохом, как глубже его в легкие втягивала, заглатывала, вдруг поняв, что лихорадочно хватает воздух ртом, будто вновь задыхается…
И это послужило новой точкой срыва!
Из груди вырвался то ли крик, то ли стон! Придушенный, сиплый. Ее всю заколотило и появилась такая потребность что-то сделать! Сломать, порвать, разрушить!.. Лишь бы дать выход этому всему, чтобы самой не сойти с ума от муки!
Не до конца осознавая, что именно творит, Тоня подлетела к кровати и рванула простынь, как-то махом скидывая на пол и подушки, и одеяло! Скомкала, влетела в ванную, начав с неким остервенением заталкивать в стиральную машину. Ударялась руками, пальцами задевала края металлического барабана, но не чувствовала сейчас боли! Только видно почему-то плохо, наверное, свет включить нужно… Так же стремительно вернулась в спальню, чтобы наволочки и пододеяльник снять. При одной мысли о том, что на них еще сегодня ночью спал Пархомов, ее начинало колотить с невероятной силой, а в голове дребезжаще звенело.