До первого выстрела
Шрифт:
— Я не ослышался? Мне приказано убрать и Хана? — Роенко был удивлен.
— Ты не ослышался! И знай: Хан прибудет в кафе с заданием убить тебя. Так что не медли и не размышляй. Твоя жизнь в твоих руках.
— Это провокация или неудачная шутка?
Гофман резко наклонился к Сергею. Роенко стало не по себе из-за пронзительного, холодно-змеиного беспощадного взгляда босса, который прошипел:
— Я похож на того, кто может шутить ЭТИМ? Отвечать!
— Нет!
Босс так же резко отстранился.
— Не выполнишь приказ, умрешь. Выполнишь, будешь вознагражден.
Гофман подошел к сейфу, открыл его, достал две пачки долларов и лист бумаги.
— Вот, — он бросил на стол деньги, — двадцать тысяч долларов. С этого дня я, как это положено в армии, ставлю тебя на денежное довольствие. Хорошим работникам я и плачу хорошо. А насчет Хана, капитан, открою тебе секрет. Скоро последуют большие перемены, и мне потребуется один, но надежный и подготовленный человек. Я сделал ставку на тебя. Могу гарантировать безопасное будущее и неплохие деньги. Напиши расписку в получении денег и за что получил.
— Собственноручное признание в убийстве?
— Пошевели мозгами, капитан! Ты же укажешь, что получил от меня эти двадцать штук. Где я смогу использовать эту бумажку? В ментовке? Мол, ты убийца, а я заказчик? Просто в финансовых вопросах я привык к порядку. Это, если хочешь, врожденная немецкая пунктуальность. Не более!
Сергей написал то, что требовал Гофман. Лист лег в сейф.
— Все! Пока отдыхай! Завтра, в 11.00, Мурат-Кули будет здесь на совещании. Посмотришь на него. Свободен!
Роенко вновь прошел мимо розария.
Сивый подошел к нему. Незаметно бросил трубку сотового телефона.
— Это от Костычева. Клавиша 8 — прямой вызов.
После Роенко Гофман вызвал Хана.
— Слушаю вас, Эдуард Генрихович!
— Слушай! Наш адвокат, уважаемый господин Огаревич, решил заняться шантажом. Он потребовал с меня сто тысяч «зеленых» за караван из Чечни. Как ты считаешь, что я должен сделать?
Хану польстило, что босс спросил его совета. Он, не раздумывая, ответил:
— Завалить козла!
— Я тоже так думаю. Поэтому послезавтра, утром, навестишь юриста у него дома. Семья его сейчас во Франции.
— Не хило живет!
— Так что, — повысил голос Гофман, — дома он должен находиться один. Ну в крайнем случае с какой-нибудь проституткой. Скажешь, что пришел от меня, он сам откроет. Дальше — твоя работа. Свидетелей, если таковые будут, не оставлять!
— Сделаем, босс!
— И чтобы чисто все! Не шарь по хате. Чтобы без следов!
— Понял!
— Далее! Оттуда отправишься в кафе «Под ивой». Там либо тебя будет уже ждать капитан, либо ты его дождешься. Кафе на ремонте — стучи, тебя впустят. Встретишься с капитаном и отправишь его вслед за Огаревичем. Всех, кто окажется в кафе, туда же. Трупы — в подвал. Вернешься сюда. Здесь получишь свой червонец. Вопросы?
— Пожалуй, один, босс.
— Спрашивай!
— Чем так провинился капитан?
— Он чужак, я ему не верю!
— Честно говоря, я тоже.
— Ну, вот и отлично. Иди!
Оказавшись у себя в комнате, Сергей вызвал Костычева.
— Слушаю!
— Мне приказано убить Мурата-Кули и Хана!
И Роенко передал полковнику суть недавнего разговора с Гофманом. Костычев думал недолго:
— Выполняй указания своего «босса». Всю твою акцию по устранению членов банды мы прикроем. Чтобы тебя потом не убрали.
— Вы даете санкцию на убийство?
— На ликвидацию! Что еще?
— Все!
— До связи!
Отключив телефон, Костычев задумался. Почему Гофман решил избавиться от Мурата-Кули? В наказание за упущенный героин Бокаева? Тогда при чем здесь Хан? Почувствовал, что его приближенные сами нацелились на архив? Или Гофман решил начать свою игру, к которой так долго готовился, накапливая компромат? Забрать архив, скрыться из города и приступить к действиям? А свидетели его прежней деятельности ему не нужны. Но тогда надо убрать еще и Огаревича, который, как личный адвокат, должен быть в курсе многих дел Эдуарда Генриховича. Если это произойдет, тактика Гофмана прояснится. Уже сейчас ясно, что, стравливая Роенко и Хана, он выбирает лучшего из лучших, которого и возьмет с собой. Все же одному ему с транспортировкой архива не справиться. А это означает, что надо готовиться и полковнику Костычеву.
Николай Пименов навестил Гурама, как и обещал, в этот же день. Проведя гостя в палату, главврач оставил их наедине.
— Ну, здравствуй, Гурам! Рассказывай, что у тебя за проблемы?
— Ты про дочь мою слышал?
— Нет, а что-то случилось?
— Случилось!
Гурам поведал историю с похищением Тамары. Пименов, выслушав ее, с силой ударил кулаком по дужке кровати:
— Ну, суки! Что, гады, делают. Твари! Чем я могу помочь тебе, Гурам?
— Мне нужна группа молодых людей. Им предстоит разыграть спектакль возле одного хутора.
— Спектакль, говоришь? Не зря ты мне позвонил. Знаешь, что у меня сыновья-близнецы — студенты.
— Каюсь, Коля. Но у меня нет другого выхода!
— Понимаю. Но там, как ты говоришь, охрана. Они против ребят ничего не предпримут?
— Не волнуйся. Твои ребята будут только отвлекать охрану, а остальное сделают мои люди. Они и подстрахуют.
— Выкладывай план!
Выслушав Гурама, Николай согласился.
— Да! Придумано неплохо. И твой человек не светится, и пленники, если они там, будут освобождены. Только тебе, Гурам, надо обеспечить наблюдение за Гофманом. Если в доме старухи Тамары не окажется, он может что-то предпринять.
— Вижу, старый «медвежатник», ты сам завелся!
— Заведешься, когда такое блядство вытворяют выродки. О ребятах не беспокойся — будут. Устроим пикничок в лучшем виде. Я сам с ними пойду. У меня и опыта больше, и, если понадобится, любые запоры вскрою.
— Спасибо, Коля!
— Не за что еще! Значит, с тобой общаемся после операции.
— Хорошо! Только учти: Тамару и парня с ней должны освободить и взять менты. Остальное — мое дело! Ну, а я заплачу. Щедро заплачу, Коля!
— Да иди ты… К нему по дружбе, а он с «бабками» своими. Только и на уме, что деньги, деньги, деньги!