До последнего дыхания. Повесть об Иване Фиолетове
Шрифт:
— Вот так, Иван Тимофеевич… — Шаумян виновато улыбнулся, будто это он был виновен в развале фронта. — Корганов, вернувшийся из Сумгаита, доложил, что фронт длиною в тридцать две версты охраняют всего четыреста человек.
Фиолетов тяжело вздохнул. У него за поясом торчал револьвер, из которого ему так и не удалось ни разу выстрелить.
— Вы напрасно поглядываете на свое оружие, Ванечка, — сказал Шаумян. — Комиссар Фиолетов был нужнее здесь, чем там.
А тем временем далеко от Баку, в Москве, пристально следили за событиями в Азербайджане. Владимир Ильич Ленин по-прежнему требовал
Еще 29 июля на объединенном заседании ВЦИК, Московского Совета, фабрично-заводских комитетов и профсоюзов Москвы Ленин отмечал, что в условиях, когда предательские партии пошли на сговор с англо-французским империализмом, не может быть ни минуты сомнения в том, что бакинские большевики поступили правильно. «Если же вопрос стоит так, — подчеркивал Владимир Ильич, — что, приглашая англичан якобы для защиты Баку, пригласить державу, которая теперь скушала всю Персию и давно подбирается своими военными силами для захвата юга Кавказа, т. е. отдаться англо-французскому империализму, то в этом случае у нас не может быть ни минуты сомнения и колебания, что, как ни трудно положение наших бакинских товарищей, они, отказываясь от такого заключения мира, сделали шаг, единственно достойный социалистов не на словах, а на деле. Решительный отказ от какого бы то ни было соглашения с англо-французскими империалистами — единственно правильный шаг бакинских товарищей, так как нельзя приглашать их, не превращая самостоятельной социалистической власти, будь то на отрезанной территории, в раба империалистической войны».
Прошло несколько дней, и в начале августа Ленин дал указание послать в Баку полк имени Ленина и распорядился обеспечить его всем необходимым. 9 августа, обеспокоенный судьбой Советской власти в Азербайджане, Владимир Ильич телеграфировал председателю Астраханского Совета: «Положение в Баку для меня все же неясно. Кто у власти? Где Шаумян? Запросите Сталина и действуйте по соображении всех обстоятельств; вы знаете, что я доверяю полностью Шаумяну. Отсюда нельзя разобраться в положении и нет возможности помочь быстро».
Бакинский комитет партии, комиссары прилагали героические усилия, пытаясь удержать город, отвратить от Баку нависшую над ним угрозу хотя бы на время, до подхода военной помощи, посланной из Советской России. Почти все коммунисты получили оружие. По численности они составили полк, причем полк, состоящий из людей, беззаветно преданных революции, народу. Передовые рабочие промыслов, служащие советских учреждений шли под знамена Бакинской коммуны. Здесь же находился отряд Петрова.
Бакинские комиссары, члены Бакинского комитета партии постоянно выезжали на боевые позиции, пламенным большевистским словом поднимали настроение войск, вселяли в них веру в победу над врагом.
В эти трудные дни бакинские коммунисты провели здесь, на Петровской площади, две партийные конференции, на которых решался самый жгучий, самый животрепещущий вопрос — оставаться в Баку или эвакуироваться в Астрахань, чтобы там собрать силы и освободить город от власти контрреволюционеров и интервентов. Никто из комиссаров не хотел уезжать, но за эвакуацию проголосовало большинство коммунистов, и они подчинились. Имевшиеся в казне деньги — 20 миллионов рублей — было решено раздать рабочим, а оружие погрузить на пароходы и увезти с собой.
А пока комиссары делали все возможное, чтобы отсрочить роковую развязку, удержать Баку и тем самым спасти многотысячное немусульманское население города от банд мусаватистов, двигавшихся вместе с турецкими войсками.
Особенно остро переживал Шаумян. Еще был свеж в памяти недавний мятеж, унесший столько жизней и армян, в азербайджанцев, и русских.
Посоветовавшись с комиссарами, Шаумян предложил Петрову открыть артиллерийский огонь по Биби-Эйбату, где находились турецкие войска. Короткая команда, и первые снаряды со свистом пронеслись над головами бакинцев и упали в расположение турецких войск. В те же минуты с Петровской площади на находящийся в нескольких верстах от нее фронт поскакала сотня донских казаков во главе с Петровым.
Бой длился несколько дней. Поддержанная мощными артиллерийскими залпами, горстка храбрецов, оборонявшая Биби-Эйбат, не раз бросалась в контратаку и выбила турок.
Петров вернулся на площадь с кровавой повязкой на руке.
— Вы ранены? — испуганно спросил Фиолетов.
— До свадьбы заживет, — весело ответил Петров. — Башибузуков малость проучили.
Ехавший позади Петрова ординарец держал захваченное турецкое знамя.
Артиллерийский обстрел и атака кавалеристов Петрова застали турок врасплох, и они отступили. На несколько дней оккупация Баку была отодвинута.
Но решение об эвакуации оставалось в силе. Перед тем как покинуть город, было решено выпустить воззвание к бакинским рабочим. Его написал Шаумян.
Сразу же встал вопрос, где напечатать воззвание. Дороги были не только дни, но и часы. Большевистские газеты были закрыты, типографии отобраны. Выручил Анастас Микоян. По поручению Бакинского комитета партии отряд рабочих под его руководством силой захватил одну из типографий. Печатный станок крутили вручную, при свечах и лампах, так как света не было. Последний, нелегальный номер «Бакинского рабочего» был напечатан и распространен среди населения.
Тогда же увидело свет и воззвание, подписанное Бакинским комитетом РКП (большевиков). В нем подробно излагался ход событий за последние дни, разоблачались ложь и клевета, распространявшиеся против большевиков, объяснялось, почему принято решение об эвакуации революционных военных сил.
Воззвание заканчивалось словами: «…город будет спасен не белым флагом действительно трусливых аветисовых и амазаспов… и не мифической помощью англичан и их прислужников, а войсками рабоче-крестьянской России, идущей к нам на выручку, советскими войсками.
Товарищи рабочие! Идите под знамена отряда т. Петрова, под знамена дорогой нам рабоче-крестьянской России, откуда он прислан!
Да здравствует борющийся бакинский пролетариат!
Да здравствует Великая Российская Социалистическая Республика Советов!»…
Почти все суда были нефтеналивные, с низкими покатыми палубами. На них грузили орудия и снаряжение. Приторно пахло нефтью. В загонах из толстых досок косили испуганные глаза отощавшие армейские кони.
Беспрерывно плакал чей-то грудной младенец, и мать качала его на руках, испуганно поглядывая на комиссаров: как бы из-за этого плача не ссадили ее с парохода, ведь мешает, но Фиолетов подошел к ней, по привычке пошарил в карманах — нет ли конфетки? — и смутился, потому что конфет сам не видел целую вечность, пощелкал перед ребенком пальцами, и малыш замолк, заморгал глазами и успокоился.