До раскола луны: Липирия

Поздняков Сергей

Когда все уже разложили свои навесы, Акефамий только начал возводить свой. Он не смотрел на то, как выглядят чужие навесы. Акефамий целиком и полностью погрузился в выполнение команды. Поставив две палки и углубив их в землю, на против друг друга, он взял полотно и расположил так, чтобы его противоположные края ложились на деревянные опоры. Полотно упало. Акефамий заметил верёвку среди снаряжения, которую, в дальнейшем, натянул между палками, и повторно расположил полотно, навес принял форму треугольника, вот только быстро складывался в прямоугольную тряпку. Новобранец забил края полотна кольями в землю,

после чего навес принял соответствующую форму.

Все присутствующие на привале были удивлены тому, что не умеющий маршировать юноша, быстро собрал навес, который ни разу не видел.

– А стоило только объяснить, какая цель перед ним стоит… – произнёс леторий.

Навес Акефамия не уступал другим в устойчивости. А если бы он начал выполнять команду с остальными, то разница во времени была бы не критичной.

Всем леториям стало ясно, что Акефамию требуется объяснить цель, а метод её достижения он сам найдёт.

– Новобранцы, в строй! – скомандовал один из леториев. – Просто встань, как все остальные, в ряд, – обратился он к Акефамию.

После данного указания он выполнил приказ.

– Первый день пройдён, – произнёс опытный боец, – и вам осталось пройти не больше трёх, в худшем случае. Но то, что все вы стоите на ногах и ещё не сдались – не значит, что завтра все будут стоят на вечернем построении. Только Липиру известно будущее и никому более. Сегодня мы можем спать спокойно и готовится к завтрашнему маршу. Все свободны, до утра, кроме тебя, – произнёс леторий, смотря на Акефамия.

Все новобранцы разошлись к своим навесам и мешкам, близился час трапезы. Акефамий смотрел на летория, который подошёл к нему в Лагриме. Пока другие два летория готовились к совместной трапезе с рекрутами, третий подошёл к Акефамию поближе и произнёс:

– Так ты притворяешься или в правду не понимаешь, пока не объяснят?

Акефамий молча смотрел на опытного бойца. Он не понимал, что леторий имеет ввиду.

– Значит не понимаешь, – сказал леторий и вздохнул. – Тогда давай начнём с простого. Ты не путаешь право и лево?

– Нет, не путаю, – ответил Акефамий.

– Хоть чему-то тебя научили. Когда маршируешь, твой шаг должен совпадать с шагом других, понимаешь?

– Но это же неудобно.

– Ты в ряды армии пошёл, забудь про удобство. Здесь дисциплина и порядок, а не мягкая постель и беззаботная жизнь. Начинаешь маршировать с правой ноги, всегда, понятно?

– Понятно, – ответил Акефамий.

– В строю, без разрешения, говорить не имеешь права, выходить из строя тоже.

Акефамий понял, о чём ему говорили перевозчики. «Но не всё сказанное – правда» – подумал он, вспоминая все рассказанные ему ужасы.

– Когда будешь собирать навес, собери его аккуратно, чтобы можно было и в следующий раз, без стыда, разложить.

– Хорошо.

– А теперь – свободен. Иди к остальным новобранцам, побеседуй с ними, сдружитесь, – сказал леторий и направился к своим товарищам.

Акефамий задумался о словах опытного бойца. Он понимал, что та серьёзность и хладнокровие, которое читалось в нём, была необходима Акефамию. Легкомыслие и ожидание того, что тебе всё объяснят и помогут, шедшее за новобранцем с самого начала его самостоятельной жизни, начало создавать проблемы. Ранее, когда он работал на складе, все относились

к нему снисходительно, так как помнили с пяти лет. Они знали его и понимали, но, когда Акефамий решил идти к цели, его детские отношение ко всему вызывало злость со стороны других.

Никто не любил счастливых и беззаботных. Особенно те, кто ненавидит свою жизнь и работу. Они завидовали лёгкости бытия Акефамия, пока не понимали, что он просто не повзрослел и остался в том времени, когда за ним присматривали и во всём помогали. Непринятие иного также играло свою роль. В народе Липирии слишком укрепился консерватизм и призрение к непохожим. Это проявлялось при появлении линирцев, лиардинцев и первых попытках сформировать свод законов и правил.

И Акефамий начал замечать за собой проявления нетерпимости к самому себе. Он всё больше и больше хотел избавиться от детского отношения к жизни. Служба в рядах леториев, по первым впечатлениям, должна избавить Акефамия от проблемы, которую он выявил совсем недавно. По крайней мере, Акефамий считал подобное отношение проблемой. Многие бы с радостью поменялись с ним местами, чтобы не думать ни о чём и не обращать внимания на проблемы.

Больше всего ему завидовали новобранцы, сидящие на земле, и знакомившиеся друг с другом. Они видели искренний и непонимающий взгляд Акефамия, когда на него кричали, задавали вопросы, и это у них вызвало желание его наказать.

– Он и в правду не понимает, – сказал один из новобранцев, когда беседа зашла об Акефамии.

Сам Акефамий ещё не направлялся и даже не смотрел в их сторону. Они же вели беседы, знакомились и ели военный хлеб. На самом деле это были обыкновенные сухари, а военным хлебом его называли потому, что его ели только военные.

– Да нет, – спорил новобранец, уплетая военный хлеб, – притворяется он, я уверен.

– Я видел его взгляд, он не понимал, что происходит, – повторил первый рекрут.

– Да невозможно! Невозможно! Слышишь?

– Всё возможно, ты в реальном мире живёшь.

– Может келиниры существуют? – ехидно спросил его второй рекрут.

– Да, передо мной сидит, хлеб жуёт, куски изо рта валятся, вылитый келинир, – отшутился он в ответ.

Все остальные новобранцы громко засмеялись, увидев злое лицо второго рекрута, когда тот хотел что-то сказать и снова упустил изо рта сухарь. Летории слышали громкий смех, но по правилам после того, как небо становилось слегка багряным, приказы исполняются только в военное время, и каждый боец имеет право на отдых. «Пускай шумят, пока возможность есть», – сказал один из леториев.

В крепости Арпил царит дисциплина. Правило, когда приказы не исполняются по наступлению заката, так же действует. Но нагрузки и условия там такие, что по наступлению заката все ложатся спать.

Акефамий, услышав смех, обернулся к новобранцам. Он видел, как они сидят и смеются, поедая сухари. После долгой маршировки Акефамий проголодался и решил сначала взять еду из мешка, прежде чем присоединиться к ним. Направившись к своему навесу, он прошёл мимо рекрутов. Они резко замолчали, когда заметили движение Акефамия вблизи себя. Своим взглядом и молчанием, новобранцы сопровождали его до мешка. Складывалось впечатление, что ему не рады. Но на самом деле они просто были заинтересованы его действиями.