До встречи в Лондоне

Звягинцев Александр Григорьевич

Гланька отпила глоток давно остывшего кофе и печально улыбнулась. Ледников протянул руку и положил свою ладонь на ее. Видимо, ей здорово достается. Она держится, но достается ей всерьез.

–  Знаешь, я сначала даже обрадовалась - думала, он про RWG забудет. А Седрик, наоборот, стал торопиться, пока мальчик не остыл. А потом мальчик пропал. И найти его оказалось невозможно. Седрик пытался куда-то ткнуться, но ничего не узнал. Потом началась эта истерика с полонием и стало не до нас. Я еще подумала: неужели пронесло? Не знала, кому свечку ставить… Но тут вдруг появилась статья про то, что Муромского могли убить чуть ли не при моем непосредственном участии. А сегодня еще одна…

–  Эту я не видел.

–  Посмотри.

Гланька достала из сумки мятую газету и протянула Ледникову. Газета была предусмотрительно развернута на нужной странице. Фотографий там было штук пять, но самая большая - Гланьки. Она стояла босая на берегу моря, и ветер раздувал ее волосы. Слишком даже красиво.

–  Где это ты?
– невольно спросил Ледников.

–  Это мы на завод этот с Седриком ездили, музей яхт смотрели.

На других фотографиях Ледников узнал обоих Муромских, сэра Лоутона… Еще был снимок поместья с бассейном, того самого, где утоп Муромский-старший, и фотография толстой, неприятной женщины. Как оказалось, жены и наследницы. Автором текста был все тот же Энтони Кросби. Парень ковал железо изо всех сил.

Никакой новой информации Ледников для себя не обнаружил. Смысл текста был просто в нагнетании страстей. Зато Гланька в описании мистера Кросби представала все более зловещей и романтичной фигурой - талантливая, жестокая, волевая, эта русская хищница совершенно подавила бедного и несчастного лорда, который в результате душевных терзаний запил. Эта женщина с таинственным прошлым всячески препятствовала заключению сделки с Муромским, к которой так страстно стремился несчастный лорд ради спасения «легенды английского яхтостроения». Она была готова на все, чтобы остановить сделку! А ведь ни для кого не секрет, что в случае заключения сделки главными клиентами RWG стали бы русские богачи и огромные суммы потекли бы из России…

–  Огромные суммы потекли бы из России, - вслух повторил Ледников.
– Можно подумать, они не текут…

Гланька пропустила его слова мимо ушей. Только нетерпеливо спросила:

–  Ты прочитал последний абзац?

–  Сейчас.

Из последнего абзаца Ледников узнал, что в настоящий момент свадьба лорда Лоутона и русской телезвезды Аглаи Востросаблиной, судя по всему, находится под угрозой срыва. Аристократические родственники молодого лорда встревожены неприятными, подозрительными слухами, роящимися вокруг его невесты. Им вовсе не хочется быть замешанными в скандал с русскими агентами, подозрительными смертями и исчезновениями… А британской полиции следовало бы повнимательнее присмотреться к госпоже Востросаблиной, вокруг которой завязался столь роковой узел.

Ледников мрачно посмотрел на Гланьку. Эта история, к которой он отнесся сначала достаточно легкомысленно - ну, ловит какой-то нагловатый журналист свою рыбку в истерических волнах, захлестнувших Лондон!
– начинала нравиться ему все меньше. Появилось нехорошее предчувствие, что все плохое еще только начинается.

–  Ну, и что ты об этом думаешь?
– спросила Гланька. Она пыталась выглядеть спокойной, но было ясно, что она уже на пределе.

–  Давай рассмотрим варианты, - рассудительно сказал Ледников. Гланьку надо было как-то успокоить.

Она послушно кивнула.

–  Первый вариант - твоя личная жизнь. Кто-то хочет расстроить вашу свадьбу. Не думаю, чтобы все аристократические родственники Седрика были в восторге от нее. К тому же могут быть отвергнутые невесты… У него до тебя была невеста?

–  Насколько я знаю, нет. И потом, родственники и отвергнутая невеста вряд ли стали бы травить и похищать русского мальчика Рафу… Согласись?

–  Ну… С другой стороны, вряд ли они все были в восторге от планов Седрика сделать Рафу своим компаньоном.

–  Да, но… Ничего, кроме неудовольствия и предостережений, они предпринять не могли. В принципе.

–  Я же не имею в виду, что они сами занялись уголовщиной… Например, пользуясь своими связями, они привлекли спецслужбы, которые не могли не интересоваться и мальчиком Рафой, и сделкой по приобретению легенды английского яхтостроения… А эти ребята могут складывать очень сложные комбинации. Кстати, они не могли не интересоваться тобой…

–  Мной?
– удивилась Гланька.
– Ты знаешь, сколько сейчас здесь русских?

–  Знаю. Чуть ли не полмиллиона… Но ты не нищая студентка и не гувернантка. Таких, как ты, особенно после того, как появился Седрик, спецслужбы всегда пасут. У них работа такая…

–  Ну и что у нас получается?
– нетерпеливо спросила Гланька.

–  Получается у нас пока так: или идет, как говорят у нас на родине, наезд на тебя, и история с Рафой лишь повод для этого… Или, наоборот, наехали на Рафу… А тебя подставляют для отвода глаз, пользуясь тем, что в нынешней ситуации местные товарищи готовы поверить во что угодно…

–  Ледников, пожалей меня, - вдруг жалобно сказала Гланька.

В ее голосе и глазах было столько тоски, что Ледников прервался на полуслове. «Чего ты ее грузишь?
– выругал он себя.
– Человеку помощь нужна, сочувствие, а ты версии набрасываешь».

–  Извини, - пробормотал он.
– Я как старый мерин в борозде - только и знаю, что версии сочинять и мотивы выискивать.

Гланька вдруг посмотрела на него не жалостно, а с азартом:

–  А-а… госпожа Разумовская в курсе, зачем ты полетел в Лондон?

Ледников про себя усмехнулся - он опять недооценил жизнестойкость этого создания. Ей для передышки надо буквально несколько мгновений, и она опять становится самой собой.

–  В курсе, - пожал он плечами.

–  И?
– не отставала Гланька.
– Прямо так и отпустила?

–  А я и не спрашивал!
– глядя ей прямо в глаза, парировал Ледников.

Гланька довольно улыбнулась.

–  Вот интересно, что ты ей о нас рассказывал? Хотелось бы послушать.

–  Размечталась!
– покачал головой Ледников.
– А может, она о нас ничего не знает…