До захода солнца
Шрифт:
К его удивлению, ее обвисшее тело осело еще глубже.
Он дал ей время, как и ожидал, она снова заговорила.
— Я хочу сгореть, — продолжила она шепотом. — Я не смогу жить без тебя.
— Я знаю, — ответил он, наблюдая, как она прилагает невероятные усилия, чтобы поднять на него глаза.
— Вовсе нет, — призналась она. — Ни секунды не знаешь.
— Знаю, — повторил он.
— Ты любишь ее? — спросила она, и печать агонии на ее лице исказилась новой болью.
— Да, — коротко ответил он.
Она достаточно натерпелась. Теперь пришло время ее боли закончиться. Но поскольку она была
— Я хотела, чтобы ты любил меня так, — сказала она ему то, что он уже и так знал.
Люсьен промолчал.
— Почему ты так меня не любил? — спросила она.
— Рина, Джулиан отнесет тебя на костер, — мягко ответил Люсьен.
— Ответь мне, прежде чем я умру. Скажи, почему. Почему ты не мог любить меня так же?
Люсьен вздохнул, затем напомнил ей:
— Я уже говорил тебе, почему.
Она улыбнулась невеселой улыбкой, прежде чем прошептать:
— Я хочу еще раз услышать.
Он выдержал ее взгляд.
Затем ответил:
— Потому что ты так сильно этого хотела.
— Разве это плохо? — спросила она, искренне озадаченно.
Люсьен покачал головой.
— В тот момент, когда я понял, что Лия испытывает боль из-за своей любви ко мне, я решил ее отпустить. Потеряв ее, я потеряю все. Я был готов пожертвовать всем, чтобы облегчить ее боль. Когда понял, что люблю ее, и мы останемся вместе, наше время будет кротко срочным и закончится трагически, это я тоже понял. Но я был полон решимости отпустить ее, чтобы продлить ей жизнь в надежде, что она сможет обрести счастье. Чего ты не смогла усвоить так того, что настоящая любовь не эгоистична, Рина. Она бескорыстна.
Она пристально смотрела на него, нездоровая, лихорадочная, навязчивая любовь, которую она испытывала к нему, горела в ее глазах.
Тихо он закончил:
— Ты так этого и не поняла.
— Нет, — прошептала она, — и я все еще не поняла. Сегодня я умираю за свою любовь к тебе, Люсьен.
— Если тебе легче от этого, Рина, то я рад, что ты веришь в это, — ответил Люсьен шепотом.
Он знал, что она продолжала пристально смотреть на него, чтобы украсть больше его времени и внимания.
Но он с ней закончил.
Он отступил и кивнул своему сыну.
Джулиан двинулся вперед.
Люсьен не смотрел, как его сын вынес его бывшую подругу, взвалив на плечо, из комнаты. Вместо этого он достал свой телефон и сделал три звонка. Два были деловыми. Один из них был адресован Лии, чтобы сообщить, что он скоро будет дома.
Она ответила, что готовит жареную курицу.
За последнюю неделю, прошедшую с тех пор, как они вернулись домой, он начал привыкать к этому. Новый нюанс его будущей невесты. Она не интересовалась этим неприятным делом, просто ждала, когда он сам расскажет, если захочет. Но она настроилась на него. Теперь, когда он не ставил ментальную защиту от нее, они оба могли очень остро чувствовать настроение друг друга, что не имело ничего общего с языком тела, выражением лица или тоном голоса. Они легко отслеживали друг друга. Поэтому она чувствовала такие дни, как сегодня, и обязательно делала что-нибудь, иногда большое, иногда маленькое, чтобы его неприятный день закончился лучше.
Он закончил разговор с Лией и вышел на улицу. Там находились Бел. Стефани. Райф. Дункан. И Криштиану представлял
Когда Люсьен вышел, Джулиан передал ему факел. Без промедления он бросил его в дрова у ног Катрины.
И он дал ей одну последнюю вещь. Люсьен смотрел ей в глаза, пока она горела.
Когда ее больше не было в этом мире, он ушел, оставив Кристиану собирать пепел и развеивать его по ветру.
Люсьен откинулся на спинку стула и стянул белые перчатки, которые они попросили его надеть, прежде чем он взял в руки древние пергаменты.
Прошло больше месяца с тех пор, как он нашел Лию. Он находился в древнем городе Сперанца, в комнате без окон, с контролируемой влажностью воздуха, тщательно охраняемой в подвале международной штаб-квартиры Доминиона.
Он поднял голову и посмотрел через стол на Эйвери, Грегора и Рудольфа.
— Не могу сказать, что счастлив, — пробормотал он, то, что чувствовал, и это было слишком преуменьшено.
Он только что видел Пророчества или то, что они позволили ему увидеть. Он понятия не имел, что там еще было. Однако они показали ему кое-что из того, что касалось Лии и его самого.
— Это понятно, — ответил Рудольф.
— Теперь ты понимаешь, почему мы попросили воздержаться от охоты на твоего отца? — осторожно спросил Эйвери.
— Понимаю, но мне это не нравится, — натянуто ответил Люсьен.
— Как отмечено в этих документах, он, несомненно, является генералом повстанцев. Если он внезапно скончается, это может привести к войне, а мы не готовы, — объяснил Рудольф.
— Я только что об этом прочитал в этих пергаментах, Рудольф, — раздраженно пробормотал Люсьен.
— У тебя будет свое время, — спокойно заверил его Эйвери.
Он, бл*дь, может ему предоставить это «свое» время.
Люсьен кивнул.
— Лия же уже проявляет способности, — заявил Грегор, пристально глядя на него.
Люсьен кратко взвесил свой ответ, взглянул на Эйвери, который уже знал о способностях Лии и принял решение.
— Она обладает исключительными способностями. Она может пометить меня. Выследить. Чувствует мое настроение, следовательно, когда со мной, чувствует опасность так же, как и я. Она общается со мной мысленно, и с днями эта сила значительно возрастает. Действительно, если бы я захотел, я мог бы позвать ее, когда она сидит в кафе через дорогу, и она бы меня услышала. Она может сделать то же самое. Нам снятся одинаковые сны, иногда одновременно. — Он указал на бумаги, лежащие перед ним на столе. — Однако она не демонстрирует необычной скорости или силы, как у вампиров.
— Ты вампир, она смертная, Люсьен, как она может обладать необычной скоростью или силой вампира? — Рудольф задал отличный вопрос.
Прежде чем он успел ответить, заговорил Грегор.
— Мы хотели бы попросить тебя поговорить с ней, сделать некоторые тесты.
Люсьен почувствовал, как его тело готовится к битве, высвобождается адреналин, мышцы расширяются, и он сразу же ответил:
— Абсолютно нет.
— Люсьен... — начал Грегор, но Люсьен наклонился вперед.
— Если ты приблизишься к ней без моего разрешения, я разорву тебя на части, а потом ты сгоришь, — поклялся Люсьен низким голосом, не терпящим возражений.