До захода солнца
Шрифт:
Грегор указал на стол.
— Из того, что ты прочитал, нам важно понимать, что мы в состоянии будем бороться с этой угрозой.
— Моя невеста — не воин-мутант в этой войне, которого нужно подталкивать и исследовать, — отрезал Люсьен. — Есть еще две другие пары, которые должны объединиться. Пусть все идет своим чередом, и по мере того, как все будет идти своим чередом, мы с ней решим, как нам действовать дальше.
— У нас не так много времени. Каллум спарится с Соней перед Рождеством в этом году, — заявил Грегор, Люсьен выдержал
Каллум был Королем Оборотней. Люсьен был знаком с ним. Люсьен уважал его.
Он знал, что Соня, так звали смертную подопечную Грегора.
— Соня? — спросил Люсьен.
— Да, Соня, — ответил Грегор, а затем тихо уточнил: — Моя Соня.
— Так вот почему ты взял ее под свою опеку, — предположил Люсьен.
— Из-за этого, но я так же питал глубокое уважение к ее родителям, тогда еще привязался к ней, жалко, что ее родители погибли, — ответил Грегор.
Люсьен кивнул, но больше ничего не сказал на эту тему. Пророчества были расплывчатыми, как обычно бывает с Пророчествами, было неясно, что произойдет с Соней, женщиной, которая вскоре станет смертной Королевой Оборотней. Грегор знал об этом. И Грегор скрывал свое отчаяние от этого.
Вместо этого он спросил:
— Она знает? А Каллум?
Грегор отрицательно покачал головой.
— Нет. Они ничего не знают. Поскольку мы скрывали от тебя и Лии, то до определенного времени будем скрывать и от них. Очень важно, чтобы каждый бессмертный продемонстрировал свою способность принести решающую, самоотверженную жертву ради своей смертной второй половинки. И очень важно, чтобы каждая смертная демонстрировала свою щедрость и защиту бессмертных. Чтобы установить вечный мир между видами, Трое должны олицетворять, что наши виды могут жить вместе в разнообразии и гармонии.
Он читал об этом в Пророчествах. Это раздражало, но было понятно.
— А третья пара? — спросил Люсьен.
— О них мало что известно, даже в Пророчествах, — ответил Рудольф. — Мы считаем, что мужчина живет среди смертных. В Пророчествах их история более расплывчата, но, изучая пергаменты, надеемся, что он знает, кто он такой и на что способен. Он кормится от смертных, но превращается в волка. Но он не знает о существовании других ему подобных. Он считает себя ошибкой природы, скрывает свои способности и живет под землей. Поэтому его трудно найти.
— Возможно, он еще не появился на свет, — предположил Люсьен.
— Нет, — прошептал Эйвери, — судьба Сони скоро решится. Благородная война почти на пороге. Он где-то там, как и его пара, кем бы она ни была.
Люсьен вздернул подбородок и заметил:
— Если он думает, что является ошибкой природы, то он прав. Если я не ошибаюсь, он единственный гибрид вампира и оборотня во всей истории.
— В ближайшие годы многое изменится, Люсьен, — заметил Эйвери. — Многое. То, что было невозможным, станет исключительным и возможным. Станет обычным делом.
Как и было всегда. Как, он надеялся, так будет всегда в течение очень
Люсьен решил продолжить:
— Я расскажу Лии о Пророчествах, — объявил он, и трое других мужчин в комнате напряглись.
— Это неразумно, — пробормотал Грегор.
— Почему? — Тут же спросил Люсьен, и взгляд Грегора скользнул к Эйвери. — Не так уж неразумно, — заявил Люсьен, и взгляд Грегора вернулся к нему. — Вы намерены охранять свою тайну. Могу вас заверить, что Лия не выдаст вашу тайну.
— Ты уверен? — спросил Рудольф.
— Она смертная, но имеется много смертных далеко не глупых, Рудольф, — ответил Люсьен. — Я объясню ей, как важно хранить эту тайну, и она все поймет. Я также объясню ей последствия, если тайна будет раскрыта, она определенно это поймет.
— Конечно, но она живет полной жизнью. У нее есть семья. И то, что должно произойти, ее роль в твоей жизни и Благородной войне, она может все же захотеть предупредить своих близких, — ответил Рудольф.
— Она не выдаст Пророчества, — повторил Люсьен.
— Очень важно, чтобы тайна осталась тайной, — настаивал Грегор,
Люсьен посмотрел на Эйвери, затем снова на Грегора и нетерпеливо повторил:
— Она никому ничего не скажет.
Грегор вздохнул. Затем кивнул.
Люсьен хотел вернуться к Лии, поэтому попросил:
— Я хотел бы поговорить с Эйвери наедине.
Они обменялись взглядами, но Рудольф и Грегор кивнули, попрощались и направились к выходу из комнаты.
Грегор, однако, остановился в дверях.
— Совет хотел бы, чтобы ты знал, что предоставленный тебе доступ к этим документам означает, что наш долг перед тобой выплачен.
— Служение Доминиону в течение пятидесяти лет, охотясь на своих и ведя их на смерть, вряд ли можно оплатить предоставлением мне доступа к документам, которые описывают, причем смутно, что я и моя невеста столкнемся со смертельной опасностью в Благородной войне, — ответил Люсьен. — Безусловно, я заслужил этот доступ, и расцениваю его только, как мою личную заслугу. Передай Совету, что они все еще в долгу передо мной, и я потребую вернуть долг, когда мне понадобится.
Грегор поднял глаза. Затем вздохнул. Затем кивнул и вышел из комнаты.
Люсьен молчал, пока не почувствовал, что они не смогут услышать их разговор. Затем его взгляд прошелся по комнате. Не найдя того, что искал, он перевел взгляд на Эйвери.
— Эта комната прослушивается? — спросил он.
— Нет, — ответил Эйвери.
— Я кое-что хочу обсудить, и, с твоей стороны, было бы глупо врать, — спокойно заявил Люсьен.
— Как говорили тебе раньше, очень немногие знают о Пророчествах, Люсьен. В этом помещении есть контроль влажности воздуха и температуры, здесь хранятся только Пророчества. Доступ к ним строго ограничен. Безопасность находится на самом высоком уровне. Здесь нет камер или микрофонов. Охранникам не пристало даже мельком видеть пергаменты или слышать обсуждения их.