Добивающий удар
Шрифт:
Положив трубку на аппарат, Красковский-Юскевич швырнул котелок на кровать и завалился на неё, не снимая ботинки, достал сигарету, чиркнул зажигалкой и прикурил. Запыхал, раскуривая, и наконец, с наслаждением выпустил под потолок целый клуб вонючего сигаретного дыма. Жизнь шла своим чередом.
***
Керенский, как обычно, допоздна засиделся в кабинете и, уже почти засыпая, боролся со сном, пытаясь работать с документами. Только что ему доложили, что адмирал Курош освобождён и находится в надёжном месте под усиленной охраной.
И вот раздался следующий
— Аллё!
— Александр Фёдорович, Климович! Красковский объявился. Жаждет встречи и, видимо, ему есть что сказать.
— Прекрасно! Завтра к вечеру доставьте его сюда, надо принять этого дятла в отдельном кабинете, чтобы он видел как можно меньше. Мутный фрукт, может предать в любой момент. Вы установите за ним наблюдение. Учтите, его в любом случае надо вести. И как только ему в голову придут мысли о предательстве, его надо сразу же уничтожить. И вообще, Евгений Константинович, найдите мне офицера, который в состоянии возглавить команду диверсантов. Это уже становится остро необходимым. Подумайте. И жду вас тоже вместе с ним, пора создавать отдельный отдел по Финляндии. Жду вас завтра, Евгений Константинович.
— Есть, господин министр, — послышалось на том конце трубки, и Керенский положил её на рычаги.
Он уже вступил в должность военного и морского министра. Но разговаривать в военном ведомстве было, собственно, и не с кем. Всё начальство отсутствовало, только генерал-квартирмейстер Поливанов, угодливо улыбаясь, поздравил его с назначением.
Нынешний командующий Балтийским флотом адмирал Максимов находился в Гельсингфорсе, начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал Алексеев был в Ставке. По сути, в Петрограде не было никого, кроме начальника Петроградского гарнизона и начальника Генерального штаба.
Нужно было всех вызывать в Петроград. Соответствующие указания уже были отданы. И теперь Керенский ожидал на экстренное совещание всех начальников фронтов: Алексеева, адмиралов Максимова — Балтфлот и Колчака — Черноморский флот, чтобы определиться с ходом дальнейших действий.
Телеграммы в адрес всех командующих были разосланы и теперь нужно было ждать от трёх до пяти дней, чтобы все они смогли собраться на совещание. Ничего, время у Керенского было, до этого ещё многое предстояло решить и разобраться.
— Прошу вас, — обратился Керенский сразу после своего назначения к генералу Поливанову, — составить список генералов, принявших Февральскую революцию, а также список тех, кто был уволен господином Гучковым и вообще, не согласных с политикой Временного правительства. Также это касается и адмиралов. Состыкуйтесь с Морским штабом и уточните списки. По готовности прошу отправить их мне, я жду.
— Будет сделано, — угодливо улыбнулся Поливанов.
Не попрощавшись с Поливановым, а только холодно улыбнувшись ему, Керенский уехал к себе и сейчас вспоминал об этом эпизоде со смешанным чувством гадливости и раздражения, как это вообще могло так быть. Царский генерал, а прогибается перед выскочкой и адвокатишкой.
«Идиоты, клятвопреступники, придурки», — сказал он вслух и решил, что всё, на сегодня с
— Мишкааа!
— Ась, я тут, вашбродь, — просунулась в дверь голова ординарца.
— Диван застелен?
— Да, вашбродь, может, на кровать ляжете почивать?
— Нет, нечего себя баловать, Мишка. Ты бы мне ещё и женщину предложил?!
— Так это рази проблема. Найдём! — уверено сказал Мишка. — За деньги не стоит, мало ли, заразу какую подхватить можно, но есть же и правильные барышни, неужели они не захотят ублажить целого министра? Ни в жисть не поверю. Женщины, они такие, разные, в общем, — не стал мудрствовать Мишка.
Керенский невольно вспомнил Нину Оболенскую, в этой череде самых разных событий, большей частью трагических, он совсем о ней забыл, было не до любви и половых инстинктов. Тут выжить надо, а не о женщинах думать. Это только в фильмах и книгах про гаремы всё хорошо и без проблем. А в жизни… Жизнь она такая, скажем так, этакая. С трудом додумав эту мысль, Керенский отправился спать на подготовленный Мишкой диван.
«В дуду подруг, в дуду друзей, заснуть бы поскорей», — еле успел он додумать мысль и провалился в крепкий сон без сновидений.
Глава 12. Интриги
«Когда диктатура становится фактом, революция становится правильной».
В.Гюго
На следующий день Керенский с утра отправился в министерство, где занял кабинет Гучкова, вышвырнув оттуда все его вещи. За конторку перед его кабинетом сел поручик Велимир Аристархов, приняв эту должность у предыдущего секретаря, которого отправили в распоряжение начальника Петроградского гарнизона.
Вместе с Керенским в министерство прибыл и Щегловитов, одевший гражданское платье. Сенатор, а теперь председатель Временного правительства Блюменфельд Герман Фадеевич осваивался в новом кресле. Возле его кабинета также обосновывался новый секретарь, имеющий похожую внешность. Тоже Захербаум какой-нибудь или Поцк.
— Герман Фадеевич, представляю вашего помощника, прошу любить и жаловать — господин Щегловитов Иван Григорьевич, собственной персоной. Да, сразу скажу, я выпустил его из тюрьмы и привлёк на государственную службу. Он будет просматривать все распоряжения и указы, что вы будете подписывать по другим ведомствам, кроме тех, что курирую я. Это великий труд, цените его, как ценю его я. Прошу вас, Иван Григорьевич, обсудить весь ваш совместный труд, а потом вы можете разместиться в кабинете министра внутренних дел, я на время вам его уступаю.
Блюменфельд, не успев вставить и слова, замер от неожиданности.
— Но я считал…
— Считаю тут я, — резко бросил Керенский, а потом мягко улыбнулся, добавив. — Я посчитал нужным сделать именно так, не доверяю я вам… евреям, уж простите меня великодушно. Были, знаете ли, прецеденты. Мы, русские, должны друг другу помогать, потому как разобщены. А уж ваш богом хранимый народ вообще везде, словно пробка в бочке, норовит заткнуть фонтан изобилия. Иван Григорьевич!
— Да, я готов.