Доблестная шпага, или Против всех, вопреки всему
Шрифт:
Но слабеющие руки умирающего изо всех сил тянулись к несчастному, висящему над бездной. Следы кровавой борьбы виднелись повсюду. Голова Матеуса уже достигла края пропасти и висела в пустоте. Рудигер мог только ползти.
— Ты получишь тысячу золотых дукатов, десятки тысяч! Ты будешь иметь все, что захочешь! Сжалься, палач! — хрипел Матеус.
Голос его постепенно становился все тише. Рудигер, в свою очередь, чувствуя приближение смерти, силился оторвать руки и плечи Матеуса от земли. Матеус постепенно скользил в бездну. Наконец, он исчез в пропасти. Веревка натянулась и труп остался висеть на корнях дерева.
Рудигер задыхался, свесив голову над пропастью. Кровь, текущая длинными ручейками, капля за каплей покидала его тело и уносила жизнь. Приподнявшись изо всех сил, он прошептал:
— Исчезни, негодяй, и пусть ад примет тебя! Глаза его затуманились, дрожь пробежала по всему телу. — Бог мой, сжалься надо мной! — прошептал он еле слышно и упав лицом в траву, больше не шевелился.
Тем временем, второй выстрел, нарушивший тишину ночи, отрезвил Патрицио. Держа шпагу наизготовке, солдат выскользнул из комнаты, где находилась Вирта, прислушиваясь к каждому шороху. Итальянец уже прошел галерею и направлялся к крепкой стене, как вдруг ему почудился в глубине кабинета шум, похожий на приглушенный хрип и долгий стон; открыв дверь ударом ноги, Патрицио очутился перед привидением, окутанным в плащ. Привидение заговорило человеческим голосом, указывая рукой на открытую дверь: — Туда, скорее! Их похитили!
Патрицио поспешил туда, куда указывала дрожащая рука мадам Лиффенбах. Его шаги гулко отдавались под сводами замка. Когда он достигнул низкого зала, в конце которого виднелась лестница, струя свежего воздуха вдруг ударила ему в лицо. Догадка сверкнула у него в голове, и он нырнул в темный переход, ведущий к потайной двери.
Примерно через тридцать шагов нога Патрицио поскользнулась в луже крови. Приглядевшись, он увидел труп солдата, лежащего около стены и многочисленные следы около двери. — К оружию! — громко закричал Патрицио.
— К оружию! — подхватил невидимый в темноте часовой. Звуки десятка труб были ему ответом. Патрицио быстро направился в свою комнату, чтобы предупредить Вирту о происходящем. Время любви кончилось, началось время войны.
— Вирта, послушай, что случилось? — входя в комнату, заговорил он.
Но молчание было ему ответом. Большое окно было открыто настежь, цыганка исчезла, и лишь белая простынь, свисающая с балкона, говорила о том, как беглянке удалось уйти. Охваченный яростью, Патрицио схватил стоящий у стены мушкет и выстрелил в темноту. Пуля со свистом прорезала темноту, но цыганка уже была далеко, исчезнув в лесу.
— О! Я отомщу ей! — воскликнул ослепленный яростью Патрицио, отбрасывая мушкет в сторону.
Тем временем мадам Лиффенбах подняла с постели мадам д`Игомер, которая, едва одевшись, бросилась в комнату двух сестер, не веря в то, что произошло.
— Господи, они исчезли, — в замешательстве повторила она. — И мадемуазель де Парделан, и мадемуазель де Сувини! Значит они все-таки пришли сюда, эти два гугенота!
Подойдя к стене, она увидела Патрицио, искавшего Матеуса и не находящего его нигде.
— Коменданта нет и никто его не видел, — обеспокоено сказал он.
— Седлайте лошадей! — скомандовала мадам д`Игомер, — и не дай Бог вы не привезете мне двух пленниц и тех, кто их похитил!
Некоторое время спустя группа всадников выехала из ворот Драшенфельда, заставив дрожать подъемный мост. Следы похитителей виднелись на влажной земле и в траве, покрытой росой.
Патрицио сопровождал солдат до места, где старый дуб раскинул свои ветки. Вдруг один из них схватил Патрицио за руку и прошептал:
— Посмотрите, вон там, — указывая на труп Рудигера и на тело Матеуса, висевшего над бездной.
Тем временем Арман-Луи и Рено не теряли ни минуты, продвигаясь к краю леса, где их ожидал Эгрофой с лошадьми.
И вот они уже шли все вместе, сопровождая двух кузин, когда вдруг прогремел выстрел Матеуса и донесся шум оружейных выстрелов часовых, стреляющих с верхней башни замка.
— Вот и порох запел! В дорогу, сеньоры! — скомандовал Магнус.
— Наконец-то! — воскликнул Коллонж. — Если порох поет, мы должны отвечать!
Внезапно третий выстрел прогремел в ночи и почти тотчас же появилась Вирта.
— Вы довольны мной? — спросила она, опираясь на руку Эгрофоя. — Как вы думаете, возвратила ли я свой долг?
— Вирта! Дорогая Вирта! — радостно приветствовал её г-н де ла Герш, приникая губами к её руке.
Улыбка осветила лицо Вирты, но внезапно она покачнулась и опустилась на колени.
Длинная алая струйка потекла к её ногам.
Г-н де ла Герш, спрыгнув с лошади, поднял девушку на руки.
— Вирта! Бог мой, не умирайте! Ведь вы спасли нас!
Цыганка приоткрыла глаза.
— Спасибо, — прошептала она, — о, я не думала так умереть…
Эти слова пронзили сердце Армана-Луи. Положив свою голову на грудь гугенота, цыганка прошептала еле слышно:
— Ничего! Мне уже хорошо!
Ее руки, обвивавшие шею г-на де ла Герша, соскользнули, и он почувствовал тяжесть прекрасного тела.
Арман-Луи приблизил свои губы к лицу девушки. Вирта уже не дышала.
— Мертва! — закричал он.
И положил девушку на траву. Все спешились. Глухой шум, похожий на тот, что издает группа скачущих всадников, разнесся по лесу.
Магнус повернул голову в ту сторону, откуда донесся шум со словами:
— Если мы не хотим встретиться со всем сбродом Драшенфельда, мы не должны терять ни минуты!
— Оставить здесь Вирту, не похоронив? — воскликнул г-н де ла Герш.
— О, нет! — проговорил Арман-Луи. — Я не смогу взглянуть в глаза мадемуазель де Сувини, если оставлю на поругание останки той, которая даровала нам жизнь.
— Тогда за дело! — скомандовал Магнус.
И они с Каркефу принялись рыть яму. Их окружили драгуны. А тем временем, земля уже дрожала под копытами лошадей, мчавшихся между деревьями. Уже были видны факелы, освещающие дорогу всадникам.