Доблестная шпага, или Против всех, вопреки всему
Шрифт:
В коридоре скрипнули половицы.
— Вы слышите? — сказал дон Гаспар.
И он пальцем указал на стекло, за которым мелькнула чья-то тень, и на дверь, приведенную в движение невидимой рукой.
Почти в то же мгновение глухой звук, похожий на звук падающего тела, раздался в ночи, оконное стекло разбилось вдребезги, и Каркефу появился на подоконнике.
— Ну же, пора! — выкрикнул он, размахивая в воздухе кинжалом, красным от крови. — Вот этот негодяй, который уже не сможет напугать меня!
Он ещё не закончил говорить, как в углу, со стороны коридора, послышался предсмертный хрип, и дверь приоткрылась от падения тела, которое вывалилось в проем. Рено прыжком бросился к ней и отворил. В это время в комнату влетел Доминик с кинжалом в руке, переступив через труп солдата, лежащего на пороге.
— Отличный удар, друг Доминик! — крикнул Каркефу.
Дон Гаспар побледнел. Сеньор Матеус стал белым как стенка.
— Измена! — возопил капитан, пытаясь броситься прочь. Арман-Луи преградил ему дорогу.
— Поздно! — сказал он.
— Сударь, — обратился Рено к Матеусу, — ваш друг дон Гаспар д`Альбачет-и-Буитраго недавно говорил, что кто-то выйдет отсюда холоднее мрамора и слегка продырявленным. Мне кажется, что это будете вы.
Каркефу и Доминик охраняли дверь и окно со шпагой в руке. Никакого другого выхода отсюда не было, и дон Гаспар и сеньор Матеус обнажили шпаги.
— Эй, люди, сюда! — крикнули они. — Защищайтесь!
— Ваши люди спят! — ответил Каркефу.
10. Обнаженная шпага
Адриен упала на колени перед образом Святой Девы, который виднелся в углу зала. Насмерть перепуганная, забыв, что она протестантка, девушка молилась Святой Божьей матери. Однако в разных концах комнаты только что начались драки, свидетелями их были Доминик и Каркефу.
Арман-Луи противостоял капитану дону Гаспару, Рено — сеньору Матеусу Орископпу.
Убедившись в том, что бежать отсюда невозможно, и что никакая дьявольская хитрость не позволяет вызвать на подмогу сообщников, дон Гаспар полагался теперь только на свою шпагу.
Единственное, чего он не знал, так это придется ли ему сражаться с г-ном де ла Герш один на один, — силы ему казались как будто равными, — но остаток гордости, который трепыхался ещё в этой низкой душонке, запрещал ему попросить об этом.
Менее щепетильный, сеньор Матеус взял на себя эту заботу. Тотчас выхватив шпагу и согнув дугой лезвие, он спросил, обращаясь к Рено:
— Это дуэль или убийство?
— Каркефу! — выкрикнул честный молодой человек де ла Герш. — Чтоб ни единого слова, ни единого движения! Оставайся на месте! Если я погибну, не мсти за меня!
Жалкая улыбка мелькнула на губах Матеуса, он взял шпагу в правую руку, а левая его рука скользнула под камзол. В следующую секунду Рено принял все необходимые меры защиты, но в тот момент, когда они вступили в бой, Матеус, увернувшись от столкновения, успел выхватить пистолет, наставил его на своего противника и выстрелил.
— Умри же! — проорал он.
Рено, увидев порывистое движение Матеуса за камзол, отскочил в сторону и услышал, как, просвистев мимо его уха, пуля ударилась в стену.
— Мерзавец! — крикнул он ему.
С легкостью и быстротой кошки Рено проскочил к бандиту и, достав своим оружием Матеуса, целиком утопил кинжал в его горле. — Я обещал тебе это, получай! — сказал он.
Матеус раскинул руки, рапира упала, и он свалился на пол. Легкая судорога пробежала по его телу, затем он замер.
— Этот готов! Я совершил правосудие… Теперь твоя очередь, ла Герш! — крикнул Рено.
В другом конце залы шла молчаливая, упорная, жестокая схватка.
Дон Гаспар демонстрировал превосходный опыт обращения с оружием: он не упускал ни одного обманного движения, ни одного финта. На мгновение он уверовал в то, что легко справится с противником, совсем ещё юным Арманом-Луи, ясный, свежий цвет лица которого говорил о том, что ему не более двадцати лет, — но уже с первых выпадов он изменил свое мнение. Ловкой и твердой была его рука, уверен и быстр взгляд, рапира его целилась прямо в сердце и, чтобы попасть в цель, ему доставало и сил, и ловкости.
Капитан Гаспар д`Альбачет-и-Буитраго испробовал все свои хитрые приемы, смешивая свое испанское лукавство с внезапностями итальянского фехтования, но ничего не могло поколебать хладнокровия Армана-Луи, и шпага продолжала натыкаться на шпагу.
Слышалось лишь прерывистое, тяжелое дыхание противников, сопровождаемое глухими возгласами. Глаза соперников сверкали огнем. Арман-Луи — мертвенно-бледный, приоткрытые побелевшие губы сложены в злую, полную ненависти улыбку со сверкающими зубами. Никогда ещё Рено не видел его таким.
Пот выступил каплями на лбу Каркефу. Он приподнял кинжал и вопросительно посмотрел на г-на де Шофонтена. Рено отрицательно покачал головой.
— Тем хуже! — прошептал Каркефу, погружая кинжал в ножны.
Однако рука дона Гаспара начинала уставать, он сделал попытку последней атаки и вдруг открылся. Шпага Армана-Луи, посланная будто бы толчком стальной пружины, вонзилась и исчезла по рукоятку в груди капитана. Струя крови обагрила руки г-на де ла Герш.
Смертно бледный, с блуждающим взглядом, капитан пошатнулся, колени его подкосились, и он рухнул лицом вниз.
Дважды он взмахивал руками, и они бессильно падали на пол, дважды он пытался приподнять голову, а потом совсем затих.
— И этот мертв! — холодно сказал Рено.
Арман-Луи дрожал с головы до ног. Впервые от его руки была пролита кровь, впервые он убил человека. Потрясенный, он смотрел на распростертое, безжизненное тело капитана у своих ног. Его гнев сменился глубокой печалью.
Рено хлопнул Армана-Луи по плечу.
— Он жил как бандит, он умер как солдат! Большего он не заслуживает, — сказал он.