Добро Пожаловать В Ад
Шрифт:
А потому, как постреливали чеченцы ночами и наугад, и пули — посланные на дурика — разлетались по округе, не причиняя вреда, постепенно на обстрелы перестали обращать внимания.
То относительное спокойствие, в котором пребывал батальон, долго продолжаться не могло. Грозный, а до него рукой подать — в ясную погоду городские кварталы видны невооруженным глазом — взят в плотное кольцо блокады. Не зря в районе пригородного поселка Ханкала скапливаются войска, туда же, судя по радиоперехватам, подходит бронетехника и артиллерия. Не зря в небе проносятся тени бомбардировщиков, а после эхо приносит далекий гул разрывов.
… Вечером двадцать девятого декабря радист принял шифровку и с ней явился в штабную палатку комбата.
Комбат при свете лампочки — за палаткой бесперебойно тарахтел генератор — с трудом разобрал написанный как курица лапой текст:
— Встречайте «четвертого». Будет утром, около 8.00.
От приезда начальства доброго не жди, тем более, когда посетить их был должен никто иной, как начальник штаба объединенной группировки полковник Рюмин, непосредственно разрабатывающий боевые операции. Не желая ударить лицом в грязь, комбат лично предупредил наряд на КПП: ни в коем случае, как бы ни устали, не снимать средства индивидуальной защиты, а по приезду начальства докладывать ему незамедлительно…
…Приближающийся шум двигателя нарушил устоявшуюся тишину. Турбин сощурился, вслушался в зыбкий туман. Свернув за мешки, высунул в запорошенную снегом бойницу дуло автомата.
Шум тем временем нарастал, в бледной пелене соткалось темное пятно, сформировываясь в зеленый корпус «уазика». Переваливаясь с ухаба на ухаб, он подъехал к КПП, скрипнул тормозными колодками.
На дорогу выскочили амбалы в «сферах [5] » и бронежилетах, с короткоствольными АКСу в руках, тревожно шаря глазами по сторонам.
5
«Сфера» — каска из титановых пластин, применяется в спецподразделениях МВД, ВВ
Хлопнув дверями, вышли еще двое.
Офицер с лощеным лицом штабиста, с щегольски подстриженными усиками, в добротном бушлате с меховым воротником, выдававшим его принадлежность к старшему комсоставу, и высокой полевой фуражке шел к контролю, и Турбин, разглядев его, вспомнив вчерашние назидания комбата, мысленно ахнул: «Никак полковник!».
Повесив автомат на плечо, строевым шагом направился к проверяющему, заметив, что Володька поспешно схватился за рацию.
— Товарищ полковник! За время несения службы происшествий не случилось.
Из-за полковничьего плеча вышел гражданский в болоньевой куртчонке и смешной шапочке-петушке, наведя на него объектив фотоаппарата.
Выслушав солдата, проверяющий сказал с простудной хрипотцой:
— Командира ко мне.
От палаточного городка уже бежал, поскальзываясь, неодетый комбат. Подбежав, вскинул ладонь к голове, только сейчас замечая отсутствие головного убора. Сконфузившись, доложил:
— Командир №-ского батальона майор Сушкин. — И добавил. — Заждались вас, товарищ полковник.
В штабной палатке царили потемки. Лампочка горела в полнакала, едва освещая стол, за которым, напротив друг друга, сидели Сушкин с Васнецовым и полковник с заезжим журналистом.
— Тревожат чеченцы? — осведомился Рюмин, выслушав доклад об оперативной обстановке.
— Случается, — коротко ответил комбат. — Ночами, как правило.
— А вы что же?
— Мы? На провокации стараемся не отвечать.
Полковник ухмыльнулся и бросил журналисту, черкающему в потрепанном блокноте:
— Видал? А вы нас в газетках зверьем расписываете. Его, понимаешь, на пулю пробуют, а он не поддается… У нас что, сороковой год на дворе? Какие, к лешему, могут быть провокации?.. Чего ты боишься, майор? Бандитов? Так ведь они твою нерешительность уже восприняли как слабость. А если завтра твоих бойцов поставят под автоматы и уведут, тоже спустишь?
Убитый полковничьим сарказмом, комбат виновато потупился в стол.
— Да вы что, мужики? Вы в своем уме? Что-то я не разберу, кто здесь хозяин: вы, представители федеральных властей или криминальные отщепенцы? Стрельнули они раз — отвечайте массированным огнем. Не поняли — артиллерией. Чтобы навсегда зарубили на своем носу — нарываться чревато!
— Но в Петропавловской полно гражданских, — вставил Васнецов.
— Что-о?! — полковник с маху врезал ладонью по столу. Стол жалобно сотрясся. — Мирного населения здесь нет! Кто воевать не хотел, давно в лагерях беженцев. Пора это уяснить! А вы все сюсюкаете, играетесь в поддавки! Так дело не пойдет. Тем более, в свете складывающейся обстановки.
Понимая, что все сказанное прежде являлось лишь прелюдией, и начальник оперативного штаба группировки наверняка прибыл с куда более значимой миссией, чем дать разгона проштрафившимся подчиненным, комбат весь превратился во внимание.
— Какими бы не были наши потери, операция идет по заранее разработанному плану. Войска повсеместно давят боевиков и вынуждают их отойти в Грозный. Разведка сообщает, что среди бандитов наметился раскол, некоторые предлагают уходить в горы, другие сложить оружие и сдаться властям. Третьи, совсем малочисленные, настаивают на обороне города. По сему командованием принято решение: в ночь с 31 декабря на 1 января ввести в Грозный армейские подразделения… Приготовьте карту города.
Комбат поднялся, не смея взглянуть в глаза Рюмину.
— Нет у нас… товарищ полковник.
Начальник штаба уперся в него бычьим взглядом и, будто недослышал, переспросил:
— То есть как?
— Командир полка не знал задачи, с которой мы убывали сюда. Поэтому нас снабдили только оперативной картой Чечено-Ингушетии.
— Покажите…
Комбат достал из тумбочки, в которой хранилась документация, эдакую бумажную простыню, размером полтора на два метра.
Полковник глянул на нее и возмутился.
— Образца семидесятого года… Как вы по ней ориентироваться будете, майор?