Добро пожаловать в прайд, Тео!
Шрифт:
Где же ты, родная, где?!
Пахло дымом и гарью. Но пламени уже почти не было видно – значит, пожарные все-таки справились со своей работой. Рядом с двумя пожарными машинами стоял автомобиль скорой помощи, и Фёдор кинулся к нему с колотящимся сердцем. Но там было пусто, лишь водитель что-то крикнул ему в окно – но Фёдор уже мчался дальше.
Где же ты, Лола, где?!
Черное обугленное здание офиса «Лолику» и все еще идущий от него дым возвышались над окрестностями как траурный обелиск. Сверху посыпалась какая-то морось, лишь усиливая запах гари. Дышать было трудно, нещадно кололо в боку слева, но он продолжал
А ее все нет.
Ты же обещала мне, что никуда не уйдешь!
Еще машины – на этот раз полицейские, с включенными мигалками. Может быть, полицейские знают подробности. И есть ли… жертвы. Фёдор стиснул зубы, сжал руки в кулаки и двинулся в сторону машин.
И увидел Лолу.
Она стояла рядом с двумя карабинерами и что-то говорила, отчаянно жестикулируя. Облегчение было столь сильным и опустошающим, что ноги чуть снова не подвели.
Фёдор остановился. Стоял, тяжело дышал и смотрел.
Всклокоченные волосы. Кое-как запахнутый плащ. Кажется, след сажи на щеке. Она постоянно трогает свое лицо, губы – словно пытается то ли удержать рвущиеся изнутри слова, то ли, наоборот, проверяет – говорит ли она вообще.
Прекрасная. Живая. Любимая.
Как он подходит - первыми заметили карабинеры. Они замолчали и смотрели на Фёдора с профессиональным подозрением. Один даже положил руку на кобуру. Фёдор не стал дожидаться, когда обернётся Лола – и молча сгреб ее в объятья. Смотреть – это прекрасно. Но лучше все же удостовериться вот так, руками, наощупь.
Лола вздрогнула - и умудрилась вывернуться и обернуться в его руках.
– Фёдор?!
– Ты как? В порядке? Не пострадала? – теперь он вглядывался внимательно в ее лицо. Да, не показалось, на щеке и еще на лбу – черные росчерки сажи. Но этим, кажется, весь ущерб и исчислялся.
– Ты что здесь делаешь?
– огорошила его Лола требовательным вопросом. – Ты сошел с ума! На улице сыро, а ты с голой шеей. Тебе доктор велел соблюдать постельный режим! Ты что, простыть хочешь?! А голос? Ты о голосе своем подумал?!
– она жестом фокусника выудила из кармана плаща шелковый красный с зеленым платок и принялась заматывать ему шею. – Синьор Кавальери мне велел вернуть тебя в полном здравии, а ты… - Боже!- ахнула Лола, опустив взгляд вниз. – У тебя мокрые ноги!
– легкие матерчатые кроссовки и в самом деле промокли, здесь повсюду лужи воды после тушения. – Так, офицер! – Лола завязала на шее Фёдора платок и обернулась к одному из карабинеров. – Это - Фёдор Дягилев, - она произнесла это таким тоном, будто это все объясняло. – Можно, он подождет у вас в патрульной машине, пока мы с вами улаживаем все формальности?
– Мы даже дадим синьору Дягилеву горячий кофе, - ухмыльнулся страж порядка.
– С места не сойду!
– рявкнул Фёдор. Содрал не без усилий со своей шеи шелковый платок и в свою очередь принялся заматывать Лоле горло. Потом начал шарить по своим карманам, ничего не нашел и принялся оттирать сажу с ее лица рукавом куртки, ворча при этом: - С ума сошла, стоишь тут с голой шеей, все чумазая, на улице сыро, ноги голые. Это тебе положен постельный режим, а пока… Где там ваш кофе, синьор полицейский? Угостите даму.
Спустя пять минут они в компании карабинеров пили обжигающе горячий кофе из бумажных стаканчиков, Лола давала пояснительные показания, Фёдор слушал. Слушал и ноющая боль слева возвращалась. Версия поджога сейчас, по горячим следам, считалась самой вероятной. Поджог… Вспомнились
***
До гостиницы их доставила полицейская машина.
– Это Милан, синьор Дягилев, - прокомментировал такой эскорт водитель-полицейский. – Вы заставили говорить о себе весь город. Вам полагаются все возможные почести.
Фёдор буркнул что-то – тоном, как он искренне надеялся, похожим на благодарный. А про себя подумал, что езда в полицейской машине – сомнительная почесть, по крайней мере, на его скромный вкус. И без которой он бы преспокойно обошелся. Но, главное, что Лола рядом. В так и не оттертой саже, с вороньим гнездом на голове, пережившая только что сильнейшее крушение своей профессиональной карьеры и, кажется, начавшая это осознавать. Но, главное – живая. А значит – всё можно исправить. Главное, что она рядом, прижимается к его плечу щекой, а руки сплетены.
А со всем остальным они справятся.
***
– Так, я набираю тебе ванну!
Фёдор не смог сдержать улыбку. Повторяется сценарий вчерашнего вечера. Но теперь он не даст себя одурачить. И пусть Лола даже не думает, что он хоть на миг выпустит ее из рук!
– Нет, это я набираю тебе ванну.
– Ты замерз. У тебя мокрые ноги! Ты хочешь простыть? Охрипнуть? Потерять голос?!
– Марш в ванну!
– Нет! – кажется, противостояние – самая естественная форма их существования. – Ты первый. Я не прощу себе, если ты заболеешь!
– Значит, мы пойдем в ванну вдвоем.
И, пока Лола осмысливала это предложение, он впихнул ее в ванную комнату.
Струя горячей воды ударила в ванну шумно, гулко, с брызгами во все стороны. И сразу комната стала наполняться паром, начало заволакивать дымкой большое зеркало.
Фёдор обернулся к Лоле. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами. Да, сажу он всю так и не оттер с ее щеки и лба. Но не сажа же придавала ее лицу это выражение… паники? Отчаяния? Страха? Это накатывает отложенный стресс, вероятно. И все словно повторяется, как там, тогда, в Нью-Йорке.
И не самая сейчас подходящая ситуация, чтобы обнажаться друг перед другом. Это совсем не то, что нужно Лоле, но куда уже деваться? Ее попробуй переупрямь. И ванна уже на треть наполнена.
– Давай раздеваться. Не одетыми же в ванну лезть.
Она ничего не сказала. И даже не улыбнулась. И Фёдор молча стянул через голову футболку. За ней отправились на пол джинсы. На этом сеанс стриптиза он пока завершил и снова обернулся к Лоле. Она так и стояла, все с теми же широко распахнутыми глазами. Растрепанные волосы, кое-как запахнутый плащ, сажа на щеке и лбу и босые ноги.