Добро пожаловать в прайд, Тео!
Шрифт:
– Тебя раздеть или ты сама?
Лола помотала головой. Надо полагать, это значит «сама». Она взялась за ворот плаща и замерла.
– Раздень меня, - прошептала тихо-тихо.
Как скажешь, дорогая.
К его футболке и джинсам присоединился пропахший дымом плащ. А под плащом оказалось платье, в котором она была в театре – вчера такое красивое и элегантное, а сейчас – измятое и порванное по боковому шву. Но Фёдор
Белье на ней было тоже очень красивое. Черное с синим. Атлас и кружево. Два крючка застежки на спине расстегнуты быстро и уверено.
А потом Лола отступила. И тихо сказала:
– Дальше я сама.
Ну сама – так сама. Изящный бюстгальтер лег сверху на платье. Лола под взглядом Фёдора вдруг прикрылась. А на щеках проступил густой румянец.
А ведь это они еще не все сняли с себя. Абсурдная эта идея с совместным принятием ванны, но… Фёдор заметил, что Лола мелко дрожит.
Девочка замерзла. Неизвестно, сколько времени она там проторчала на улице с пожарными и карабинерами, в раннем миланском осеннем утре, с босыми ногами, посреди дыма и луж.
Так, все. В ванну, отогреваться! Он протянул руку, взял стоящую на полке бутылочку и щедро вылил под струю воды. Ванна тут же стала обрастать белоснежной пеной.
Не давая больше себе времени на «посомневаться» и «подумать», Фёдор снял с себя последний элемент одежды и залез в облако белой пены. Это хорошо, что ванная в номере такая большая. Пена скрыла его уже почти по грудь.
Он обернулся к Лоле. Она по-прежнему стояла, в одних трусиках, прикрывая руками грудь. Не очень у нее выгодное положение, учитывая ее невесть откуда взявшееся смущение. А ведь мы были близки, девочка моя. Я видел тебя без одежды. Хотя, будем честны – ни хрена не рассмотрел. Да и сейчас не самый лучший вариант – пялиться. Лолу как-то надо загнать в ванну.
– Я закрываю глаза и считаю до трех. В твоих же интересах успеть до счета «три» залезть в воду.
Он откинул голову назад, уперся затылком в кафель и прикрыл глаза.
– Раз… - тишина. – Два… - едва слышный шорох. Фёдор сделал паузу. – Три!
Движение воды вокруг, легкое прикосновение к ноге. А потом Фёдор почувствовал, как на его правую руку, лежащую на бортике, невесомо легла ее рука. И открыл глаза.
За то время, пока он медленно и нараспев считал до трех, Лола успела раздеться донага, как-то скрутить и поднять волосы вверх и оказаться рядом с ним, в ванной.
И теперь сидела перед ним спиной, не касаясь его тела, только на его правой руке лежала ее правая рука. Левой он без промедления обхватил Лолу поперек живота и прижал к своей груди.
Лола, поначалу
И замерли.
Вот и хорошо. Вот и славно. Еще пару минут такого тепла и покоя, а потом надо будет выключать воду – ванна и так почти полная. И можно продолжать греться дальше. А то, что там Лола может почувствовать нижней частью спины – ну, что поделать? Некоторые части мужского организма не подчиняются командам из головы и функционируют в автономном режиме.
Не бойся, девочка моя, я больше не причиню тебе боли. Клянусь.
***
Они лежали в облаке белой пены, почти под ним скрытые. Лежали и молчали. Даже шум воды больше не нарушал эту тишину. Но нарушила ее первой Лола.
– Как ты себя чувствуешь? Согрелся? В горле не першит? Дышится нормально?
Фёдор глубоко вдохнул – и шумно выдохнул. Эта роль мамочки, которую не пойми с чего, напялила на себя Лола, его уже порядком утомила.
– Если ты не прекратишь спрашивать меня про мое самочувствие, я сделаю что-нибудь ужасное.
– Что, например?
Задав этот вопрос, она вдруг подняла к нему лицо. А он повернул свое. И тут же сгорел в пламени темных бездонных глаз.
Все. Больше нет сил сдерживаться.
Но наклонялся к ней медленно. Успел еще заметить, как опустились в предвкушении длинные темные ресницы. Как приоткрылись в ожидании мягкие розовые губы.
А потом они оба ухнули в поцелуй с головой. А чуть позже чуть не ухнули под воду, увлекшись.
Потому что оторваться, продышаться, сдержаться – невозможно. Как он прожил эти месяцы - вечность! – без ее поцелуев? Без прикосновений мягких губ, без движений быстрого языка, нежной идеальности скул под его большими пальцами?
Да чуть не сдох без этого!
– Это и в самом деле ужасно… - выдохнула Лола, когда они все же решили вдохнуть немножко воздуха.
– Я знаю, - грустно согласился Фёдор. Он сам виноват, что воспоминания о близости у Лолы ассоциируются с таким словом!
– Ужасно прекрасно!
А потом она, обнаженная, скользкая и горячая, извернулась, оказалась сверху и…
И еще один поцелуй, при котором переход от прелюдии к основному действу – одно неосторожное движение. И совершить его с каждой секундой хочется все сильнее!
– Так, пора заканчивать с водными процедурами и переходить к постельному режиму!
– прохрипел Фёдор.