Добро пожаловать в прайд, Тео!
Шрифт:
– Вдвоем? – Лола не сводит с него совершенно сводящего его с ума взгляда.
– Конечно!
Халат он в этот раз оставил за собой – все равно он Лоле катастрофически велик. Зато ее получилось отлично укутать в большое белое полотенце и на руках отнести в постель.
С водными процедурами у них не заладилось – если рассматривать этот процесс в буквальном смысле. А с постельным режимом - если его тоже рассматривать в буквальном смысле - вышло и вовсе полное фиаско.
Халат
У нее возражений не было.
Доверчиво обнимала, прижималась, раскрывала губы для поцелуев. Так ли было в тот, первый раз, в Нью-Йорке? Он не помнил. Знал точно сейчас только одно. Это доверие и желание нельзя предать. Третьего шанса у него не будет, а за второй он поблагодарит судьбу потом. Сейчас есть дела важнее.
Целовать жадно приоткрытый рот. И все остальное тоже. Смотреть. Любоваться. Ужаснуться – от того, какая она маленькая и хрупкая – на фоне его рук, да и всего остального. Где были его глаза и мозги тогда, в Нью-Йорке?! Ладно, сейчас, сейчас он все исправит.
Поцелуями. Прикосновениями. Вдохами и выдохами. Согреть дыханием небольшую – но абсолютно идеальную грудь. И пупок – совершенно совершенный.
Трогательно выступающие подвздошные косточки погладить пальцами. Там, дальше, в треугольнике сжатых бедер она совершенна ослепительно, почти непереносимо.
Нежно, едва касаясь кончиками пальцев… кожа ее живота покрывается мурашками. Я же должен был тебя согреть…
Пальцы замирают, не решаясь хоть капельку надавить.
– Не бойся, ужасно не будет.
– А ужасно прекрасно?
– выдыхает она.
– Это – обещаю.
Нежно. Трепетно. Не смея надавить хоть капельку сильнее. Осторожно трогать. Гладить. Раздвигать.
Утонуть на хрен в ее горячей влажности. Оглохнуть от жалобного стона. Ослепнуть от широко и стремительно раздвинутых бедер. И окончательно утратить хоть какое-то подобие разума, почувствовав требовательное давление ее пальцев на своем затылке. Одно лишь все это время помнил, не позволял себе забыть: «Третьего шанса не будет».
***
Она прижимается к нему прекрасно горячим и еще слегка дрожащим телом. Гладит по груди и что-то шепчет. Не сразу ему удается разобрать слова сквозь накрывшую от возбуждения ватную глухоту.
– Федечка… хороший мой… хочу тебя…
Осознать услышанное он смог не сразу. Ему даже казалось, что эти слова… ну последние два точно… сказал он сам. Потому что это желание надсадно билось внутри – давя в висок, в пах – да везде. Опрокинуть, рывком развести ноги и напористо взять.
Так, как он сделал тогда, в первый раз.
Нет уж, Фёдор Михайлович, сцепи зубы… и что-нибудь там еще сцепи - и терпи! Ты обещал ей, что ужасно не будет. Ты себе поклялся, что не причинишь ей боль. А сам-то, сам сейчас способен контролировать себя?! Рывком он собрался
– Конечно, - пальцы дрожат – и это неконтролируемо! И он так и ведет дрожащими пальцами по безупречному изгибу спину. – Конечно, девочка моя. Сейчас я сделаю тебе еще раз ужасно прекрасно.
Пальцы уже уверенно, миновав изгиб округлых женских ягодиц, коснулись того места, что недавно еще было ласкаемо мужским языком. Лола ахнула. Выгнулась. Закинула ногу. Прижалась плотнее. И огорошила.
– Я хочу не так!
– А как? – осторожно переспросил Фёдор. Джентльмен в нем держался на какой-то последней хлипкой ниточке.
– Внутри! – жарко выдохнули ему на ухо.
Твою ж мать…
– Ло, девочка моя… - он поспешно скользнул рукой обратно вверх. – Я не хочу причинить тебе боль еще раз. Тебе же было больно, в тот, первый раз, тогда, да? – она лишь моргнула, и он решил, что это положительный ответ. Хоть и был уверен в этом сам, но пришлось подавить вздох разочарования. – Не надо так сейчас… Давай я тебя еще раз… снаружи… пальцами… губами… языком… как ты хочешь…
– Ты что?! – она приподнялась так резко, что взметнулась грива спутанных темных волос. – Ты о чем вообще говоришь?!
– О том, что сейчас снова буду ласкать тебя.
– А внутри?!
– А… это… ну…
– Боже мой… - Лола не стала дожидаться конца этого потока невразумительных междометий. Она села на кровати и зажала рот ладонью. Какое-то время смотрела на него поверх ладони – такая невозможно красивая, что джентльмен внутри экстренно попросился в отставку. Вот-прямо-сейчас. – Меня посетила ужасная догадка. Ты что, не собираешься заниматься со мной сексом?!
– Тебе же будет больно.
– Почему?! – голос Лолы явно был близок к тому, чтобы перейти на визг.
– Ну тебе же было больно в прошлый раз. Очень больно.
– Да кто тебе такое сказал?!
– А почему ты тогда ушла? Почему не захотела со мной разговаривать после?
Именно в этот момент, сидя напротив него и слушая этот вопрос: «Почему ты ушла?» - Лола осознала весь масштаб бедствия. А еще говорят, это женщины себя накручивают! Некоторые оперные звезды мужского пола это умеют делать просто виртуозно!
– Я ушла не поэтому!
– А почему?!
И она поняла вдруг, что без внятного ответа на этот вопрос с места они дальше не сдвинутся. Только вот внятного ответа у Лолы не было. А невнятный было произносить невозможно. Но деваться... деваться, похоже, некуда.
– Я ушла, потому что мне стало стыдно.
– Господи, да за что?! – он тоже сел, а потом придвинулся вплотную, на ее плечи легли тяжелые горячие ладони. Зеленые глаза смотрели пронзительно и требовательно. – За что тебе может быть стыдно?!