Добро пожаловать в сумасшедший дом!
Шрифт:
Если он безумен…
Господи, пусть он будет безумен. Тогда все станет простым и понятным, и когда-нибудь он выйдет отсюда, вновь начнет работать на «Блейд», возможно даже, к нему вернутся воспоминания о прежней жизни Джорджа Вайна.
Вот в чем загвоздка. Он не Джордж Вайн.
Но есть и еще одна загвоздка. Он не сумасшедший.
Холод прутьев решетки на лбу.
Через некоторое время он услышал, как открывается дверь, и обернулся. В палату вошли два охранника. В его груди шевельнулась отчаянная надежда. Но тут
— Пора спать, парни, — объявил один из охранников, посмотрел на находящегося в депрессии больного, который продолжал неподвижно сидеть на стуле, и сказал: — Чокнутый. Эй, Бессингтон, помоги мне его уложить.
Второй охранник, грузный мужчина с короткой стрижкой, как у борца, подошел к окну.
— Вы. Кажется, вы новенький. Вайн, верно?
Он кивнул.
— Хотите неприятностей или будете вести себя хорошо?
Пальцы правой руки охранника сжались в кулак, и он отвел руку назад.
— Мне не нужны неприятности. У меня их и так хватает.
Охранник слегка расслабился.
— Ладно, если вы и дальше будете так себя вести, у вас все будет в порядке. Свободная койка вон там, справа. — Он показал. — Оставайтесь на ней до самого утра и не выступайте. Если в палате поднимется шум, мы придем и разберемся с нарушителями порядка. Мы знаем как. Вам не понравится.
Не доверяя своему голосу, он просто кивнул. Потом повернулся и направился в отсек, указанный охранником. Здесь стояли две койки. На одной из них лежал на спине впавший в депрессию больной, который смотрел в потолок широко раскрытыми глазами. С него сняли туфли, но раздевать не стали.
Он повернулся к своей койке, понимая, что ничем не сможет помочь соседу, не сумеет пробиться к нему сквозь стену страдания, постоянного спутника маниакально-депрессивного психоза.
Он откинул серое одеяло и нашел под ним еще одно серое одеяло, которое лежало на жестком, но гладком матрасе. Сняв брюки и рубашку, он повесил их на крючок, торчащий из стены над кроватью. Потом огляделся по сторонам в поисках выключателя, чтобы погасить свет над головой, но ничего не нашел. И тут свет погас сам.
Единственным источником света осталась лампа, горевшая в коридоре, однако этого оказалось достаточно, чтобы снять туфли и носки и лечь на койку.
Некоторое время он лежал тихо. До него доносилось только два вида звуков, приглушенных и далеких: где-то в другом отсеке кто-то тихонько и монотонно напевал, и где-то еще кто-то плакал. Он даже не слышал, как дышит его сосед.
Затем послышалось шарканье босых ног, и кто-то стоящий в открытом дверном проеме сказал:
— Джордж Вайн.
— Да? — ответил он.
— Шшш, не так громко. Это Бессингтон. Хочу кое-что рассказать об охраннике. Мне следовало предупредить вас раньше. Ни в коем случае не связывайтесь с ним.
— Я и не пытался.
— Я слышал. Вы очень умны. Он изобьет вас без всякой пощады, если вы дадите ему хоть малейший
Тень в дверном проеме исчезла.
Он лежал в полумраке, в почти полной темноте, его разум погрузился в какое-то оцепенение. Знают ли люди, сошедшие с ума, что они безумны? Понимают ли что-нибудь? Неужели все они настолько же уверены в собственной правоте, как и он?..
Тихое, неподвижное существо на соседней койке, несомненно, страдает, оно лишилось способности к человеческому общению, погрузившись в пучину горя, недоступного пониманию разумных…
— Наполеон Бонапарт!
Ясный голос, но как он прозвучал — в его сознании или наяву? Он сел на койке. Его глаза впились во тьму, но не могли различить в дверном проеме ни силуэта, ни даже тени.
— Да? — сказал он.
VII
Только теперь, сидя на койке и ответив: «Да», он осознал, какое имя произнес обратившийся к нему голос.
— Вставай. Одевайся.
Он спустил ноги на пол и встал. Потянулся за рубашкой и успел просунуть руки в рукава, когда ему пришло в голову спросить:
— Зачем?
— Чтобы узнать правду.
— Кто вы такой? — спросил он.
— Не нужно говорить вслух. Я тебя слышу. Я нахожусь внутри тебя и снаружи. У меня нет имени.
— Тогда что вы такое? — не подумав, спросил он вслух.
— Инструмент Ярко Сияющего.
Он уронил брюки, которые успел снять с крючка. Осторожно присел на край кровати, наклонился и принялся шарить перед собой.
Его разум так же мучительно шарил. Шарил — вот только что он пытался найти? Наконец он отыскал вопрос, главный вопрос. На сей раз он не стал задавать его вслух, а подумал его, сосредоточился на нем, натягивая брюки.
«Я безумен?»
Ответ «Нет» прозвучал ясно и четко, словно произнесенное слово.
Он нашел свои туфли и надел их. Завязывая шнурки, он продолжал размышлять.
«Кто — или что — есть Ярко Сияющий?»
«Ярко Сияющий есть то, что составляет Землю. Это разум нашей планеты. Один из трех разумов Солнечной системы, один из многих во Вселенной. Земля носит имя Ярко Сияющего».
«Я не понимаю», — подумал он.
«Поймешь. Ты готов?»
Он закончил завязывать второй шнурок и встал.
«Пойдем, — сказал голос. — Старайся шагать бесшумно».
Казалось, что-то ведет его в полнейшей темноте, хотя он не ощущал физических прикосновений и не видел никого рядом с собой. Однако он шел уверенно, несмотря на то что старался ступать на цыпочках, твердо зная, что не споткнется о невидимое препятствие. Он пересек всю палату, и его ладонь легла на ручку двери.