Добро пожаловать в сумасшедший дом!
Шрифт:
А красное и черное? Он обдумал все варианты, которые предложил Чарли, и многое, многое другое. Например, шашки. Нет, не так.
Красное и черное.
Ну, скоро он узнает ответ, ждать осталось недолго.
Немного погодя он отправился спать, однако прошло много времени, прежде чем ему удалось заснуть.
V
Чарли Дорр вышел из кабинета и протянул руку:
— Удачи тебе, Джордж. Доктор готов с тобой поговорить.
Он пожал руку Чарли и сказал:
— Тебе нет смысла меня ждать. Встретимся в понедельник, когда ты придешь меня навестить.
— Я тебя подожду, — возразил Чарли. — Мне ведь сегодня не нужно возвращаться в редакцию. Кроме того, возможно, тебе не
Он отпустил руку Чарли и всмотрелся в его лицо.
— Что ты хочешь этим сказать, Чарли?
— Что? — удивился Чарли. — Ну, возможно, он скажет, что с тобой все в порядке, или предложит периодически заходить для бесед, пока ты окончательно не поправишься, или… — Чарли немного смутился, — еще что-нибудь.
Не веря своим глазам, он смотрел на Чарли. Он чуть было не спросил: «Кто из нас безумец, я или ты?», но сейчас подобный вопрос прозвучал бы глупо. Однако ему хотелось знать наверняка, что слова Чарли не являются случайной оговоркой; быть может, он слишком вошел в свою роль, когда беседовал с доктором.
— Чарли, разве ты не помнишь, что…
Незаконченный вопрос повис в воздухе, поскольку Чарли смотрел на него, явно ничего не понимая.
Он прочел ответ на лице кузена; зачем слушать, как его произнесут губы Чарли?
— Да брось ты, я тебя подожду. Удачи, Джордж.
Он посмотрел в глаза Чарли и кивнул, а потом решительно вошел в кабинет врача. Закрыв за собой дверь, он внимательно посмотрел на мужчину, который сидел за письменным столом и встал, чтобы поздороваться с новым пациентом. Это был высокий широкоплечий человек с седыми волосами.
— Доктор Ирвинг?
— Да, мистер Вайн. Присаживайтесь, пожалуйста.
Он уселся в удобное мягкое кресло, стоявшее напротив письменного стола.
— Мистер Вайн, — заговорил врач, — первый визит такого сорта всегда довольно труден, прежде всего для пациента. Пока вы не узнаете меня лучше, вам будет непросто преодолеть определенную сдержанность. Не так-то легко говорить о себе. Вы готовы сами все рассказать или предпочитаете, чтобы я задавал вопросы?
Он обдумал вопрос доктора. История, которую он собирался рассказать, была готова, но несколько слов, сказанные Чарли, все меняли.
— Быть может, мне будет легче, если вы станете задавать вопросы, — сказал он.
— Очень хорошо. — Доктор Ирвинг взял карандаш и положил перед собой лист бумаги. — Где и когда вы родились?
Он глубоко вздохнул.
— Насколько мне известно, это произошло на Корсике пятнадцатого августа тысяча семьсот шестьдесят девятого года. Конечно, я не помню, как родился. Однако у меня остались достаточно яркие воспоминания о детстве на Корсике. Мы жили там до тех пор, пока мне не исполнилось десять лет, после чего меня отправили в школу, расположенную в Бриенне.
Вместо того чтобы записывать, доктор барабанил карандашом по столу.
— Какой сейчас месяц и год?
— Август тысяча девятьсот сорок седьмого года. Да, я понимаю, что в таком случае мне должно быть сто семьдесят один год. Вы хотите знать, как я объясняю этот факт? Никак. Как и то, что Наполеон Бонапарт умер в тысяча восемьсот двадцать первом году.
Он откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди, глядя в потолок.
— Я не пытаюсь найти объяснение парадоксам и несоответствиям. Однако прекрасно понимаю, что они имеются. Но если верить моей памяти, отказавшись от логики и всех «за» и «против», я был Наполеоном в течение двадцати семи лет. Я не стану рассказывать о том, что произошло за эти годы: необходимая информация имеется в любом учебнике. Но в тысяча семьсот девяносто шестом году, после сражения у Лоди, будучи командующим итальянской армии, я отправился спать. Насколько мне известно, как любой другой человек. Однако проснулся я — не ощущая, кстати сказать, что мой сон был каким-то необычным, — в больнице. И мне рассказали, что меня зовут Джордж Вайн, что идет тысяча девятьсот сорок четвертый год, а мне двадцать семь лет. Пожалуй, только это и сходилось —
Доктор перестал постукивать карандашом по столу.
— Вы знали все это в течение трех лет — и никому не рассказывали?
— Да. После катастрофы у меня было время все обдумать, и я решил принять на веру то, что мне сказали относительно моей личности. В противном случае меня бы не выпустили из клиники. Между прочим, я пытался сам найти ответ. Я изучал теорию времени Данна и даже Чарльза Форта! [2] — Он неожиданно усмехнулся. — Вы читали о Каспере Хаузере? [3]
2
Чарльз Форт (1874–1932) собрал 25 тысяч разрозненных фактов и назвал эту антологию «Заповедником невероятных совпадений». К 1919 году Чарльз Форт закончил и издал «Книгу проклятых», где предложил свою интерпретацию человеческого знания, способную вместить все эти странности. Над ним больше не смеялись. Книга стала бестселлером, появились единомышленники. (Прим. перев.)
3
72
Доктор Ирвинг кивнул.
— Возможно, он также не решался рассказать правду. Интересно, сколько еще людей, утверждавших, что они потеряли память, на самом деле говорили неправду, чтобы не признаваться в том, что они помнят вещи совершенно невозможные?
— Ваш кузен, — медленно проговорил доктор Ирвинг, — сказал, что до автокатастрофы вы, как он выразился, были слегка помешаны на жизни Наполеона. Вы что-нибудь об этом помните?
— Я уже говорил вам, что ничего не помню. Но могу подтвердить слова Чарли Дорра. Судя по всему, я, Джордж Вайн, если я когда-нибудь был Джорджем Вайном, действительно интересовался Наполеоном, читал о нем, считал своим героем и довольно много говорил о Наполеоне. Настолько много, что коллеги по редакции дали мне прозвище «Наппи».
— Как я заметил, вы считаете себя и Джорджа Вайна различными личностями. Так являетесь вы Джорджем Вайном или нет?
— Я называюсь им три года. А раньше… я не помню, что был Джорджем Вайном. И не думаю, что являюсь этим человеком. Я полагаю, насколько я вообще могу судить о чем-либо, что три года назад я оказался в теле Джорджа Вайна.
— И что вы делали в течение ста с лишним лет?
— Понятия не имею. Кстати, я не сомневаюсь, что нахожусь в теле Джорджа Вайна. Вместе с ним я унаследовал его умения — за исключением личных воспоминаний. Например, я знаю, как быть репортером, хотя не помню никого из людей, с которыми работал раньше. Я владею английским, а также пишу статьи. Я без проблем обращаюсь с пишущей машинкой. Более того, у меня такой же почерк, как у него.
— Но если вы не считаете себя Джорджем Вайном, как вы объясняете происходящее?
Он наклонился вперед.
— Я считаю, что часть меня — это Джордж Вайн, а часть — нет. Я полагаю, что произошел некий перенос, недоступный сознанию обычных людей. Однако я не думаю, что он обязательно был сверхъестественным или что я безумен. А как думаете вы?
Доктор Ирвинг ничего не ответил и предпочел сменить тему.
— Вы хранили свою тайну в течение трех лет, и я могу вас понять. А теперь вы решили ее раскрыть. По каким причинам? Почему вы изменили свое отношение к происходящему?