Доброе утро, Царь!
Шрифт:
«Согласись!»
Это была просьба, требование, приказ. Элетия обдала ее такой же горячей надеждой:
«Скорее!»
Их настойчивость так страстно звучала прямо из ее мыслей, что легко было ошибиться, приняв ее за собственное намерение.
«Хватит быть такой нерешительной, Иарра!» – воскликнула Элетия.
«Ты думаешь, я – нерешительна? Нет! Все, чего я хочу – чтобы это закончилось, чтобы Арш стал таким же, каким был целую тысячу лет. Чтобы работали школы и библиотеки, и театры… и фабрики, и фермы. И чтобы энсы заседали в Палате. И никаких Бессмертных, забыть даже это слово! Вот, чего я хочу, а вы просите – выпустить Имира, и тогда прежнего Арша уже
Она чувствовала, как Элетии хотелось солгать. Но та ответила:
«Это его мир. Он – Царь».
«И как только получит свободу, он захочет вернуть свое царство! Вот поэтому… – она хотела подойти к окну, вдохнуть воздуха, но вспомнила о Бессмертных и опустилась на стул. – Поэтому я его не выпущу. Я знаю, как вы этого хотите. Но я – Самурхиль, мой дед вырастил меня будущей энсой. Вы не заставите меня сделать ничего во вред Аршу».
«И увидишь, как он погибнет из-за твоей глупости», – подвела итог Лада.
«Нет, – упрямо сказала Иарра. – Арш переживал всякое. В него не раз входили враги и пытались его разрушить, в последний раз это произошло при жизни моего деда. Арш выстоял, выстоит и сейчас. Люди могут погибнуть, но город устоит».
«Если так, не жди от нас помощи, – сказала Лада. – Оставайся пленницей жрецов».
И Иарра осталась пленницей и жила последующие дни, затаившись и пряча свою магию, внешне покорная, внутри почти отчаявшаяся, против воли ощущая приближение чего-то, в сравнении с чем все прежние беды покажутся пустячными. То было предчувствие, рожденное магией, но что оно обозначало – Имира, или хладных демонов, или какую-то новую напасть – она не знала и боялась ошибиться, боялась, что именно она станет виновницей грядущего несчастья. По ночам, во сне, она спускалась в подземелье и освобождала его. То были просто сны, нашептанные ее прошлыми личностями, они ни к чему не побуждали, только лишали остатков душевного равновесия. В окна залетал зимний ветер с запахом обреченности. В эти дни она в последний раз боролась за возможность быть собой, Иаррой Самурхиль и никем другим и жить и в своем времени, в своем городе, встречая вместе с ним его беды, не прося помощи ни у других времен, ни у других миров. Лада и Элетия казались ей почти врагами. Римуш беспробудно пил. Первые дни приходила Таша, скрашивала Иаррино одиночество, но потом и она исчезла. Остались только предчувствия и сны.
Прошла неделя и половина следующей, прежде чем изменившийся ветер ненадолго прогнал тучи и просушил мокрые улицы, посеяв в ветвях ожидание грядущей весны, а Иарра получила весть, от которой ее борьба враз обрела смысл и отчаяние отступило. Об этом она не мечтала и даже не надеялась, и не поверила, пока ей не повторили несколько раз: энса Инсина вместе с наследником уехала из города.
Не просто уехала. Она сказала – и тому были свидетели, – что не вернется «в это проклятое место» никогда в жизни. Это было равносильно отречению от главенства над Домом и от места в Палате: энс, не живущий в городе, не знающий его нужд и не участвующий в управлении, не может оставаться энсом. Никаких сомнений, прецедент произошел совсем недавно, когда сбежавший во время первых столкновений с Бездомными Дурм был отлучен от своего поста единогласным решением Палаты, а на его место избран один из племянников. Старшая семья Эбратхиль была весьма плодовита, так что за претендентами дело не стало.
Иное дело – Самурхиль. Не считая матери, Иарра была единственной наследницей своего деда. В другое время энсы уже заявились бы к ней с официальным визитом. Теперь все перемешалось, Палата временно не проводила заседаний, и судьба умершей для Высшего сословия единственной наследницы одного из них была наименьшей из забот высокородных энсов. Когда-нибудь они примут решение, а пока, деточка – так сказала Магана, держа ее за обе руки, плача и улыбаясь, – почему бы тебе вернуться домой?
Домой. Какое прекрасное слово! Иарра даже зажмурилась. Бессмертные и демоны, эссардцы, энсы, Имир и даже Римуш пусть остаются и делают, что хотят. Все, чего она хочет, о чем мечтает – вернуться в свой дом, в дом деда. Закрыться в родных стенах и снова стать собой. Тогда она справится с чем угодно.
– Ты вернешься, деточка? – спросила Магана.
– Да, – радостно выдохнула Иарра, – Да, конечно, вернусь! Послушай, меня держат под стражей, поэтому ты не говори пока никому…
– Под стражей! – ахнула Магана. – Как они посмели?! А ты…
– Не беспокойся об этом, я убегу сегодня ночью. Ждите меня и готовьтесь запереть все двери. Кто у нас остался из стражи?
– Гештан, Тирикан, Аракх и Фраваш, – перечислила управляющая. – Остальные ушли, а Симуги…
– Я знаю.
– Я отправлю их встретить тебя с носилками. Какое же счастье, деточка, что ты возвращаешься! Наконец-то все вернется на место!
Магана осунулась и посерела лицом, как будто последние месяцы в доме новой энсы Самурхиль состарили ее сильнее, чем долгие годы под властью энса Адая. Но сейчас ее глаза лучились, а по щекам текли слезы радости. Иарра обняла ее.
– Я тоже хочу, чтобы все вернулось! О Двое, Магана, ты даже не представляешь, как я этого хочу! Хватит, не плачь. И не встречайте меня, я доберусь сама. Не спрашивай больше ни о чем, ступай домой. Я тоже очень, очень счастлива вернуться!
Но Магана покачала головой, вытирая слезы:
– Нельзя ходить ночью одной, деточка. Разве ты не знаешь, что может случиться?
– Все, что угодно может случиться сейчас в Арше. Я это знаю, но со мной ничего не будет. Не тревожься за меня, Магана. Я знаю, что делаю.
– И энса, твоя мать, не хотела ничего слышать, пока Видах… пока она этого не увидела. А как увидела, собралась за час и уехала, ничего не взяла. Боги прокляли нас, деточка, поверь старухе Магане! Не ходи ночью!
– При чем тут Видах? – вот уж по кому она не скучала нисколько! – Объясни толком, что случилось. Почему мать вдруг решила уехать?
Как оказалось, этот вопрос ей следовало задать в первую очередь. Магана поведала, понизив голос до шепота и опасливо косясь на закрытую дверь, о странной болезни, распространившейся в городе, поражающей людей всех сословий, от малых детей до глубоких стариков. Болезни, от которой не знали лекарства врачи, как не знали они способа сделать Бессмертного обратно человеком. Потому что зараженные болезнью превращались в Бессмертных и оставались такими два, три, иногда четыре дня, а потом исчезали и никто не знал, куда они делись.
Слухи распространялись быстрее самой болезни, Иарра была чуть ли не единственной в городе, кто ничего не знал. Поначалу во всем винили эссардцев – мол, бессмертие заразно, чужаки привезли эту болезнь с собой. Но потом пронесся слух о привидениях…
– О ком? – прошептала Иарра.
– Привидениях, – повторила Магана. – Не смотри так, деточка, все правда. Все, кто стал Бессмертным, перед этим видели привидение. Видах тоже…
Иарра не глядя опустилась на стул – у нее закружилась голова. Только что надеялась и радовалась, и вот… Взгляд застилали древние полустершиеся буквы. Все правда. Все, до самого последнего слова!